В космосе нет воздуха, в космосе очень низкое давление, и космонавтам надо знать, как работать в скафандре при этих условиях. На земле разрежённый воздух можно создать в барокамерах. Барокамера — это устройство в виде громадного цилиндра, из которого выкачивают воздух и создают давление, как на высоте 60 километров. Работать на этой высоте так же опасно, как и в космосе.

Мы приступаем к заключительным испытаниям! Открывается гигантский люк барокамеры, и наш корабль по рельсам въезжает в камеру. Затем мы в скафандрах входим на площадку и занимаем места в кабине корабля. Плавно закрывается многотонный люк — уже слышен гул моторов гигантских насосов, откачивающих воздух из камеры. Мы начали «подниматься». В иллюминаторе корабля и на экране нашего бортового телевизора мы видим лица наших товарищей. Мы чувствуем, как напряжённо следят за нами инженеры, врачи — они готовы в любой момент «опустить» нас.

Я проверяю давление в шлюзе, давление в автономной системе-ранце и докладываю о готовности к выходу в «открытый космос». Мне дают разрешение на выход, и вот я уже в шлюзе, тщательно проверяю герметичность скафандра, перехожу на «свой» кислород. Командир корабля стравливает давление из шлюза до наружного и открывает люк.

Я в «космосе», я нахожусь на высоте шестидесяти километров. Это уже по-настоящему опасно в случае разгерметизации скафандра. На такой высоте не летает ни один самолёт. Я подтянулся, вылез по пояс из люка и начал вести «телерепортаж»…

Наш экипаж к полёту в космос был готов!

За пятнадцать дней до старта прилетели мы на космодром. Байконур встретил нас ярким солнцем и серо-зелёной степью. Весна вступала в свои права. Трава по обочинам дороги уже выбрасывала зелёные стрелки. Набухшие почки на тополях источали сладкий и терпкий аромат.

Оставалось закончить незначительную часть работы. Теперь уже на стартовой площадке и в нашем родном корабле. В бортовые журналы и график работы в открытом космосе вносились последние изменения и дополнения.

Время летело очень быстро, подвигая нас всё ближе к старту.

Наконец, последняя ночь перед полётом в стартовом домике. Домик небольшой, но очень уютный — всего три комнаты: кабинет, столовая, спальня. В спальной комнате две кровати, стол, приёмник и две тумбочки.

Мне досталась кровать, на которой перед стартом спал первый космонавт — Юрий Гагарин.

С волнением я готовился ко сну: что мне приснится перед стартом и удастся ли мне быстро уснуть? Когда погасили свет — первая мысль: мне надо хорошо отдохнуть перед полётом, нельзя терять ни минуты. Но как быстрее погрузиться в сон? Я начал ещё и ещё про себя вспоминать весь порядок выхода в открытый космос… Где-то на третьем-четвёртом пункте стал сбиваться… Во сне я видел звёзды, солнце. Они кружились вокруг меня хороводом, солнце то приближалось ко мне, то вдруг улетало в сторону и при этом я ощущал, как оно мне грело то одну щёку, то другую… Лёгкое касание — открываю глаза и вижу, перед собой дежурного доктора и Юрия Гагарина.

МЫ СТАРТУЕМ

— Вставайте, гражданин, вас ждут великие дела! — с улыбкой произнёс Юрий.

Я оглянулся — Павел Иванович уже заправлял кровать. Началось утро 18 марта 1965 года. Быстро привёл себя в порядок, ещё раз осмотрел свою кровать — на покрывале ни единой морщинки, и вместе с командиром корабля попадаю в руки врачей. Они внимательно нас обследуют и заключают, что мы к полёту готовы.

Завтракаем. Надеваем шинели и выходим. Рассвет еле брезжил, звёзд не видно, зато под ногами скрипит свежий снежок — редкость для Байконура.

Специальный автобус подвёз нас к зданию, где мы с Павлом Ивановичем облачаемся в скафандры.

За нами заходит Юрий Гагарин и ведёт по длинному переходу к автобусу. Уже рассвело. Вся степь, насколько хватает взгляда, белая и от этого кажется очень ровной. Негустые облака рассеивают по земле звёздочки снежинок. Необыкновенно тихо…

Около автобуса собралось много людей. Все желали нам удачи и быстрейшего возвращения.

— Мягкой посадки! Мягкой посадки! — раздавалось из толпы.

Автобус плавно тронулся с места. Тут же Юрий начал нашу космическую песню, её подхватили мы, и уже не было слышно шума двигателя:

Из-за поворота дороги показался стартовый комплекс вместе с ракетой. Он быстро приближался. Уже хорошо видна ракета со стапелями, на стапелях — фигурки людей. Ракета серебрилась от инея и чуть дымилась — уже готовая подняться.

— …Экипаж космического корабля «Восход-2» к полёту готов. Командир корабля подполковник Беляев, — заканчивает Павел Иванович свой рапорт председателю Государственной комиссии.

— Второй пилот корабля майор Леонов, — громко произношу я после командира.

В этом коротком рапорте наш отчёт за три года работы.

Подошёл Сергей Павлович, обнял нас:

— Желаю успешного выхода из корабля и успешного входа. Пусть солнечный ветер будет попутным!

Журналисты окружили нас тесной толпой. Все что-то спрашивали, советовали, желали… Так мы подошли к лифту.

Нам надо было подняться на высоту 20-этажного дома.

Лифт плавно поднимался, и в окно мы видели, как дальше и дальше уходил от нас заснеженный горизонт.

Лифт остановился, открылись двери, и мы оказались на самой верхней площадке.

Далеко внизу стояли наши товарищи. Автобус казался нам кубиком.

Здесь, наверху, дул сильный холодный ветер, фермы лифта скрипели, и площадка под ногами качалась от каждого порыва ветра.

Помахав нашим товарищам, мы подошли к открытому люку корабля. Первым занял своё место я, затем Павел Иванович. В корабле было тихо и тепло.

Оператор похлопал нас по плечу и стал закрывать люк корабля. Итак, мы одни. Ещё раз проконтролировали системы корабля, герметичность скафандров.

На связи находился Юрий Гагарин, его позывной — Кедр.

— Алмазы, я — Кедр, до старта пять минут. Закрыть гермошлемы, проверить перчатки, — звонко звучит команда Юрия.

Мы чётко выполняли команды — готовились к подъёму.

И вот услышали:

— Зажигание!

Послышался шум, и корабль задрожал.

— Подъём!

Шум превратился в мощный гул. И незаметно для нас корабль с ракетой отошёл от стартового стола. С каждой секундой увеличивается перегрузка — скорость растёт. Нас немножко покачивает и чуть-чуть вращает. Впечатление — ты в мягком вагоне поезда. Только перегрузка говорит, что это не так.

Отошёл обтекатель — он предохранял конструкцию корабля от воздействия плотных слоев атмосферы.

В корабле стало светло — в иллюминаторе появилось солнышко. Зайчик от солнышка запрыгал по приборной доске, по потолку. Небо на наших глазах из голубого превратилось в синее, затем в фиолетовое и чёрное. Отработала первая ступень — перегрузка спала, включилась вторая — перегрузка опять навалилась на нас. Обо всём этом мы докладывали на Землю.

Отработала вторая ступень — возникла кратковременная невесомость, но вот опять могучий вздох — включилась третья ступень, и опять перегрузка.

Совсем неожиданно для нас прекратился шум двигателя, что-то щёлкнуло, и наш корабль плавно отсоединился от носителя — мы в невесомости. Почти десять минут потребовалось нам, чтобы выйти на орбиту высотой в пятьсот километров.