Утро было кошмарным. Во-первых, присутствовало дикое похмелье. Во вторых, ломило все тело. В-третьих, страдала я вчера зазря - простыла, и горло опухшее, и гланды, и сопли. Поставив себе диагноз - фарингит, я нашла свои сухие вещи и переоделась. Время было восемь утра. В деревне встают раньше, так что я всех нашла на кухне. Лешка сочувственно присвистнул, когда меня увидел, а баба Клава только руками всплеснула. Дед Митяй прищурился и многозначительно предложил полечиться. Я шарахнулась от пузыря, как черт от ладана и попросила водички.
- Насть, у тебя телефон с собой есть? А то мой разрядился. - Леша наворачивал оладьи.
- Телефон-то есть, а тут связь есть? - просипела я.
- У нас, как в Греции до кризиса - все есть, - солидно сказал дед Митяй и показал в окошко. Я послушно туда посмотрела и увидела лестницу, прислоненную к сараю. Перевела вопросительный взгляд на Лешу. Дед обстоятельно объяснил:
- Значит, кладешь телефон на крышу - ысымысы принимает. Насест видишь?
- Вижу, - слабым голосом отозвалась я. В кроне дерева и правда, виднелись какие-то доски.
- Вот, туда влезаешь, говорить можно.
- Жесть, - выдохнула я. Леша развел руками. - И кто полезет?
- Ну, этот кабан точно развалит все, - дед махнул рукой на Лешку. - Так что, ты полезешь!
- Кому звонить, чего говорить?
- Игорю, скажешь, что с нами все нормально и мы скоро будем. - Лешка как-то подозрительно отводил глаза.
- Тогда, я полезла, - обреченно вздохнула я.
На насесте было скользко и шатко. Для верности я ухватилась за ветку и принялась дозваниваться. Повезло, Игорь взял трубку с первого раза. Значит, потеряли.
- Мать вашу, Настя!
- Не трогай мою маму, святая женщина!
- Конечно, такую засранку родила!
- Мы в соседнем селе, попали в лесу под дождь, сюда быстрее было. Игорь, я сижу на дереве, как ворона, потому что по-другому не ловит. - Дикий хохот в ответ. - Хорош ржать! Я простыла, у меня похмелье и взбесившееся либидо, и я через час максимум буду в зоне досягаемости!
- Прости, золотко, - всхлипнул Игорь. - Это нервное. Ждем.
Мое прощание потонуло в моем же мате, потому что насест не выдержал, жалко хрустнул и сломался. Я полетела на крышу сарая, которая тоже сломалась. 'Это конец', - подумала я, приземляясь боком во что-то хрусткое и относительно мягкое. Дыхание вышибло из груди, боль - адская залила все багряным цветом, а сверху что-то принялось меня трогать. Я застонала, отмахиваясь и пытаясь встать хотя бы на четвереньки. Двери сарая распахнулись, и в свете дня, я, наконец, рассмотрела, что трогал меня теленок. Языком, по-видимому. Я застонала с удвоенной силой и принялась отползать - телят я недолюбливала за их страсть жевать все подряд. Лешка вынес меня на свет божий. Я злобно косила заплывшим глазом в разные стороны и пыталась рассказать этому миру, что я о нем думаю.
Обошлось без переломов. Морда заплыла, зуб, кажется, шатался. На плече длинная ссадина. Сходила в поход, называется....
Наше появление, на дед Митином тракторе произвело фурор. Когда из трактора выползла я - на поляне воцарилось гробовое молчание. Я нашла не заплывшим глазом Игоря:
- Что бы я еще раз! С вами! Сволочами! Куда-нибудь! Поехала. - Полная чувства собственного достоинства, я поковыляла в домик - там у меня лежала более масштабная аптечка. И зеркальце.
Через час в дверь тихонько поскреблись.
- Занято, - мрачно ответила я.
- Настюююш, - сочувствующе воззвали девчонки. Я вздохнула:
- Заходите....
- Насть, ты как?
- Вот я как выгляжу, так себя и чувствую, - уже менее злобно ответила я.
- Ты чем-то намазалась, да? - шедевральный вопрос. Если у меня вся морда в белом креме, значит, я определенно, чем-то намазалась.
- Синяк-оффом.
- Думаешь, поможет?
- Надеюсь. Ты представь, что мне в понедельник в больнице скажут?
- Да уж, - вздохнула Маринка. - Леша там себя поедом сожрал....
- Да? - немного оживилась я. - А чего говорит?
- Говорит, сводил девушку в поход....
- А...
- Хотел, говорит, поближе познакомиться, а теперь без шансов, - хитро прищурившись дополнила Аленка. - Ты простила бы парня, что ли....
- Да я и не сержусь на него, он-то при чем тут....
- Может, пойдем, а, Насть?
- Еще полчаса, отек спадет, и выйду, - вздохнула я.
Дальнейшие посиделки и прощание прошли скомкано - народ тщетно прятал улыбки, а Леша, кажется, всерьез обвинял себя во всех смертных грехах.
***
Отработав год в больнице, я поняла, что схожу с ума. То, что я всю жизнь тщательно дозировала и отбирала информацию, сослужило мне плохую службу. Информация, которая теперь ежедневно обрушивалась на меня, взрывала мне мозг. Сон пропал, аппетит пропал, появился невроз и депрессия. Рассудив, что в нормальной больнице такой специалист даром не нужен, я пошла, сдаваться директору. Мнение директора совпало с моим собственным, что не могло не порадовать, и мы взялись решать эту проблему.
- Полгода протянешь? - деловито спросила Аделаида Григорьевна. Кабинет ее плавал в клубах сизого папиросного дыма.
- Должна, - я плотнее закуталась в старую кофту.
- В отпуске была?
- Побоялась. Отката.
- Тоже да.... Так, Настя Филипповна, собери себя в кучу, я не хочу тебя в дурке навещать!
- Я стараюсь. - Зубы расцепляться не желали категорически.
- Пока сделаем так - я тебя поставлю на ночные дежурства, всем проще будет.
- Спасибо.
- На здоровье. А вообще - ты дура, Настька! Работала бы на КэГэБе, горя бы не знала.
Я только вздохнула - разговор о моей предполагаемой карьере в КГБ повторялся с удручающей регулярностью....
Терапия помогла - ночные дежурства мало кто любит, но для меня они стали спасением. Я немного пришла в себя, и через месяц стала совершенно ночным существом. Еще через месяц пришел ответ из управы - мое желание работать в попе географии начальство встретило с восторгом. Упомянутую попу я не нашла даже на Гугле, что обнадеживало - обещали, что там население не больше трех тысяч человек, и только через годик соберутся проводить Интернет. Самый большой плюс - удаленность от города и малонаселенность. Второй плюс - такой практики мне нигде не набраться, потому как я врач общей практики и буду одна на все село. Третий плюс - в нашей стране, молодому специалисту, который согласен работать в эдаком Медвежьем углу, полагаются приличные подъемные и вполне приличный оклад, что тоже хорошо.
Аделаида Григорьевна проводила меня напутственным словом в духе: 'Очень рада за тебя, может, нормальным человеком станешь'. Сборы и переезд заняли еще две недели. На календаре было начало апреля, в зеркале вместо меня отражался зашуганый подросток с проблемами в семье.
Меня встречала почти вся администрация поселка Локотки. Как то: председатель с женой, главный бухгалтер, директриса школы и руководитель самодеятельности. Прочие любопытствующие выглядывали из-за заборов, спин и коров. Я натянуто улыбнулась и поздоровались. Мне ответили вразнобой, и тут же начали принимать деятельное участие в моей жизни. Газель разгрузили очень дружно и споро, с любопытством рассматривая мое нехитрое барахло.
- Значит, Анастасия Филипповна, добро пожаловать, - откашлялся председатель. - Милости просим, как говориться.
- Спасибо, Иван Никитич, - улыбнуться получилось со второй попытки.
- Значит, Анастасия Филипповна, пойдемте, покажу вам, значит, где жить будете. Все как и хотели - и хозяйка одинокая, и не болтливая, и полный пансион, как говориться!
- Пойдемте, - согласилась я и подхватила сумку с ноутбуком. - Вещи пусть тут постоят, я их потом затащу.
- Знакомьтесь, - Иван Никитич широким жестом обвел неказистый домик и довольно подбоченился. Я кивнула. Дверь входная приоткрылась и во двор вышла худощавая женщина лет так шестидесяти.