Важную роль в воспитании национального самосознания играет язык. Проблема белорусского языка стоит весьма остро. Его современная версия — «трасянка» — не вызывает желания на ней говорить. Если я не прав, пусть филологи меня поправят. С позиции обывателя, «трасянка» выглядит как испорченный русский. Многие слова, фразы режут слух, поэтому на «трасянке» трудно думать. Её развитие скорее напоминает мутацию: «Красны Акцябр», «дзярэўня Кірпічоўшчына», «урэмя работы 8–17», «не курыць» — таких пародий не заслуживает ни белорусский, ни русский язык.
«Родная мова» из музея книгопечатания в Полоцке
Главная проблема современного белорусского языка заключается даже не в замене многих слов на искажённые русские, а в разрушении его внутренней структуры. Ведь язык — это не только набор слов. Язык отражает национальный способ мышления. В соответствии с внутренней логикой языка строятся предложения и фразы. Попробуйте в какой-нибудь фразе механически заменить слова одного языка на другой. Получится белиберда. Подмена внутренней структуры белорусского языка русской наносит самый большой ущерб. Фразы напоминают плохо русифицированный ранний WINDOW’S: все внутренние процессы идут на английском, а конечные результаты воспроизводятся на русском, причём зачастую некорректно.
На Белосточчине, где язык подвергался меньшему давлению, слышишь ласкающие слух белорусские фразы. Даже заимствованные слова звучат мягко. Сравните «рэклама» и «рэкляма». К сожалению, белостокский диалект для нас — как недоученный иностранный язык: всё понимаешь, но сам так говорить не можешь. Может быть, филологи смогут собрать всё лучшее в белорусском языке из его сохранившихся диалектов? Популяризации белорусского языка, безусловно, способствовала бы поддержка государства. Например, небольшие налоговые льготы при размещении рекламы по-белорусски резко увеличили бы использование языка.
О том, «Як бальшавікі рэфармавалі беларускую мову», писал в 1994 году Янка Войнич:
«Бальшавікі імкнуліся да стварэння імперыі, у якой усё было б аднолькавае, стандартнае. Ім належыць ідэя “зліцця моваў”, г. зн. пераходу ўсіх народаў на расейскую мову. Першы этап “зліцця” — “збліжэнне” моваў, якое праводзілі прымусовымі, рэпрэсіўнымі метадамі.
Беларуская літаратурная мова адрадзілася ў XIX — пачатку XX стагоддзя. Складаліся граматыкі, слоўнікі, стваралася навуковая тэрміналогія. Але праца гэтая не была завершаная. Пры канцы 20-х гадоў бальшавіцкія ўлады абвінавацілі мовазнаўцаў у шкодніцтве і за некалькі хваляў рэпрэсіяў вынішчылі фізічна. Сярод знішчаных — Браніслаў Тарашкевіч, Вацлаў Ластоўскі, Язэп Лёсік, Сцяпан Некрашэвіч, Мікола Байкоў ды іншыя.
“Варожымі” былі абвешчаны і іхнія працы, у тым ліку пастановы Акадэмічнае канферэнцыі па рэформе правапісу 1926 года, праект рэформы правапісу 1930 года. У 1933 годзе беларускай мове спешна, без грамадскага абмеркавання, дэкрэтам навязалі бальшавіцкую рэформу. Мэтай яе было “ліквідаваць штучны бар’ер паміж беларускай і рускай мовамі”, г. зн. спыніць развіццё беларускае мовы, пазбавіць яе непаўторнага аблічча. Скасавалі мяккі знак, які абазначаў памякчэнне (песьня — песня, зьява — з’ява), сталі пісаць не як чуецца, а на расейскі лад (чэскі — чэшскі, ня быў — не быў), у выніку чаго пачало страчвацца характэрнае для беларусаў вымаўленне. Запазычаныя словы мелі пісацца ўжо не на заходне-еўрапейскі, а на расейскі ўзор (дакляраваць — дэклараваць, газэта — газета). Нават скланяцца і спрагацца словы беларускай літаратурнай мовы цяпер даводзілася аналагічна расейскім (у садох, у палёх — у садах, у палях; не ганеце — не ганіце). Уводзіліся зусім не ўласцівыя беларускай народнай мове дзеепрыметнікі, “асабліва калі яны азначаюць сацыяльны сэнс” (эксплуатуючы і эксплуатуемы клас). Востры пратэст супраць рэформы выказала інтэлігенцыя Заходняй Беларусі, з ціхім незадавальненнем успрынялі гвалт над мовай у самой сталінскай БССР».
Из результатов переписи населения Республики Беларусь 2009 года
Автор этих слов Янка Войнич говорил тогда о необходимости избавления и очищения родного языка от тяжёлого сталинского наследия. За прошедшие годы белорусское правительство не сделало в этом направлении никаких существенных шагов. «Воз и ныне там».
Язык — важнейшая составляющая национальной самоидентификации. К сожалению, у нас языковой вопрос далёк от позитивного состояния. Возьмём для иллюстрации составленный ЮНЕСКО «Атлас языков мира, находящихся под угрозой исчезновения»: html Например, эстонский язык не находится под угрозой исчезновения, хотя в самой Эстонии его носителями являются 900 тысяч человек — т. е. меньше, чем население Фрунзенского, Московского и Заводского районов города Минска. На эстонском языке разговаривают, он развивается и передаётся по наследству, ему ничто не угрожает. А вот в 9,5-миллионной Республике Беларусь исчезает язык белорусский, вместе с полесским и цыганским. Почему так?!
Прежде всего признаем факт — наше общество не замкнутое и существует конкуренция, в том числе и на языковом поле. И тут всё решается соотношением спроса и предложения. И со «спросом» на национальный язык, слава Богу, всё не так плохо. Возьмём результаты переписи населения 2009 года: «родным» считают белорусский язык 4 841 319 белорусов + 217 015 человек других национальностей, итого 53% от 9 503 07 человек населения. По той же переписи указали, что обычно разговаривают дома на белорусском языке 2 073 853 белоруса + 153 271 человек других национальностей, т. е. 23% населения. Вместе с тем часто ли мы слышим белорусский язык на улицах, в семьях? Лично я знаю только одного человека, всегда говорящего по-белорусски, — Владимира Орлова. Сказанное выше свидетельствует о том, что люди хотят говорить по-белорусски.
Теперь о «предложении»: язык настолько изуродован всевозможными «рэформамi» и «спрашчэннямi», что пользоваться им проблематично, несмотря на существующее у значительной части населения желание на нём говорить. «Наркомовка», а по сути «трасянка» воспринимается зачастую как испорченный русский язык. Обыватель считает: «Зачем мне испорченный русский, если я могу говорить на нормальном?» Как говорил один мой знакомый москвич: «Я — патриот России, но ездить на «Жигулях» меня заставят только крайние обстоятельства». Белорусский язык не развивается, потому что им не пользуются, им не пользуются, потому что он не развит и искажён. Получается тупик. Точнее «замкнутый круг», который где-то нужно рвать.
Мы должны посмотреть правде в глаза и признаться самим себе — белорусский язык нуждается в глубоком реформировании. Не обязательно в противовес «наркомовке» новую версию языка называть «литвинкою» или как-то ещё — важна суть, содержание. У нас полусоциалистическая экономика и исковерканный «упрощениями» язык. И то, и другое нуждается в радикальных реформах. Мы, конечно, можем потратить ещё десятилетие и наши ограниченные ресурсы, продолжая строить социализм и развивать «трасянку». И где-нибудь в 2025 году признать: «Это не работает!» И начать реформы тогда. Но дадут ли нам это делать в 2025 году?! Может, лучше сейчас?
Языковая проблема — это колониальное наследие, и не мы первые, кто с ней сталкивается. Например, чехи после развала Австро-Венгерской империи в 1918 году вынуждены были преодолевать засилье немецкого языка. Ну ведь преодолели! Ну ведь говорят по-чешски!
Даже если белорусский язык и не подвергался бы насильственной ассимиляции российскими властями, с обретением независимости нам его пришлось бы реформировать всё равно. Думаю, никто не станет спорить, что «союзная республика», «автономный край», «федеральная земля» или «штат» — это одно, а суверенное государство, пусть даже небольшое, — это совсем другое? Точно так же «говор народности» и «государственный язык» — это вещи разных уровней, разных порядков! Поэтому, например, образованное в 1948 году Государство Израиль по сути из небытия воссоздало в качестве государственного языка иврит. Поэтому в образованной в 1918 году Чехословакии для отличия от польского языка стали синтезировать буквы и свои слова, нередко забавные для нашего слуха. Нам же не надо придумывать буквы — так мы потеряем связь со своей старой письменностью. Наша задача в чём-то проще: у нас есть множество своих слов, красивых, звучных. Чтобы отличаться от русского, перенасыщенного голландскими, французскими, немецкими, английскими и тюркскими словами, нам достаточно использовать за основу общеславянские. Такой язык будет звучать. К тому же он будет удобен как средство общения с нашими славянскими соседями на западе и юге. Это будет востребовано!