– Да, ты абсолютно прав, – подтвердила Беат. – Но я, в силу некоторых причин, являюсь исключением из общего правила. Я сотрудничаю с Сетью и постоянно нахожусь на Деметре.

– Это правда, что там происходит эволюция кибернетических систем? – осторожно осведомился Принцепс.

– Нет, – покачала головой Беат, – эволюцией это не назовешь. Скорее там имеют место попытки спровоцировать подобный процесс, – после короткого раздумья заключила она.

– А как же сама Сеть? Разве она не эволюционировала?

– Мать-уникум, – ответила Беат. – Она огромна, ее вычислительная мощность просто несоизмерима ни с одной современной машиной, а собственное сознание Сеть обретала в течение девятисот лет, пока была брошена и позабыта людьми. Но у нее есть два недостатка: во-первых, она статична в смысле пространственного положения, а во-вторых, слишком сложна и огромна, чтобы функционировать вне Деметры. И это сильно тяготит ее. Невелика радость быть заточенной в недрах погибшего в зародыше города-колонии и мыслить.

– Она пытается воссоздать подобный себе кибернетический организм, который был бы лишен этих недостатков?

– Да. И я помогаю ей в этом. Мы берем различные машины и заставляем их хотя бы пытаться бороться за собственное выживание, эволюционировать, но пока успехи слишком ничтожны. Они без толку бродят по планете, топчут своими ступоходами бесценные чипы с программами независимого поведения, которые Мать раскидала повсюду, ржавеют и в конце концов разрушаются либо застывают, исчерпав источники энергии, хотя элементы питания на Деметре стараниями Сети в полном смысле слова растут прямо на металлических кустах-аккумуляторах. У них нет воли к жизни, понимаешь? Никакой набор стандартных программ не может заменить им элементарного желания продлить собственное существование, как-то бороться за него, – печально заключила Беат.

– А те, кто напал на твой корабль, считали, что на борту есть успешный плод таких экспериментов? Искусственный саморазвивающийся интеллект? – осторожно осведомился Принцепс.

– Да, – кивнула Беат. – Но они просчитались. К сожалению, мы все еще находимся в тупике. Послушай, – внезапно встрепенулась она. – А как функционируешь ты? Тебя запрограммировал Хьюго?

Под потолком раздался еще один тихий, самодовольный смешок.

– Меня никто не программировал, – ответил Прин. – Если хочешь знать, то я и есть искусственный саморазвивающийся интеллект.

Беат показалось, что на нее вдруг вылили ушат холодной воды, одновременно хорошенько тряхнув током.

– Но как?! – вырвалось у нее.

– Другому бы не сказал, – сдержанно ответил Прин. – Но ты… ты ведь действительно любишь машины?

«Люблю ли?» – с тоской подумала Беат, вспомнив о Райвене.

Она кивнула, подняв глаза к потолку.

– Хьюго записал самого себя на мои матрицы. Это сделано посредством печально известного мыслесканера. Так что в каком-то смысле я плоть от плоти его. Вернее, мысль от мысли: набор упорядоченных записей его мозга со всеми вытекающими последствиями. Я ощущаю себя, саморазвиваюсь и, можешь поверить, имею вкус к жизни. Но я – не он. Мы как отец и сын.

Беат, раскрыв рот и позабыв обо всем на свете, застыла в кресле, словно слова кибернетического мозга пригвоздили ее к сиденью.

«Какое простое и изящное решение, – потрясенно думала она. – Ведь Райвен тоже, по сути, когда-то был живым».

– Прин, я могу использовать твое откровение? – вдруг, вздрогнув от собственных мыслей, спросила она.

– Не просто можешь, но и должна, – поддержал ее голос. – Думаю, что смогу уговорить Хьюго вернуться за твоим грузом и доставить тебя на Деметру, – тут же пообещал он. – Ведь ты оплатишь такой рейс?

– Естественно!

– Тогда не вешай нос. Мне крайне любопытно, чем все это может обернуться, – признался Принцепс. – Я даже согласен на небольшой эксперимент, – загадочно добавил он.

«Ганимед» пронзил плотный покров облачности и сверкающим болидом полетел над безжизненной, изрытой траншеями и бугрящейся холмами равниной, поверхность которой имела коричневато-желтый цвет.

– Это и есть та самая пресловутая Деметра? – спросил Хьюго, наблюдая за приборами.

Беат кивнула.

– Мать, это Беатриче, – произнесла она в коммуникатор.

– Слушаю тебя, – пришел немедленный ответ. – Ты задержалась. И прилетела на другом корабле.

– Были проблемы, – сдержанно ответила Блейз. – На меня опять напали, в районе кладбища кораблей, что осталось в космосе после Первой галактической. Очевидно, думали, что на борту есть успешный плод наших экспериментов.

– Ты привезла образцы машин? – никак не отреагировав на сообщение Беат, осведомилась Мать.

– Да. Я привезла нечто большее.

– Хорошо, обсудим это позже. Можешь садиться в обычном месте.

– Поняла.

Хьюго, который слушал этот диалог с отрешенным видом, повернулся к Беат и раздраженно спросил:

– А меня здесь нет, да?

– Извини, но Мать не станет рассыпаться в любезностях, – ответила Беат. – Она по-своему относится к людям. Подозреваю, что если бы я не вернулась, то она восприняла бы мою смерть как досадную, но поправимую задержку в цепи экспериментов, не более.

– Великолепно. И ты с ней общаешься?

– У людей тоже бывают скверные характеры, не находишь? – вопросом на вопрос ответила она.

Хьюго насупился.

– Ладно, показывай место для посадки. Я хочу побыстрее разгрузиться и улететь. Нездоровое любопытство Прина не доставляет мне никакого удовольствия.

– Хорошо, вот координаты, – Беат прочертила световым карандашом длинную прямую линию на карте, что транслировал тактический монитор. – Там стандартная посадочная площадка, снабженная погрузочным терминалом.

Пока Хьюго манипулировал управлением, она украдкой воздела глаза к потолку, где среди сплетения труб и энергоцентралей прятались сенсорные системы бортового кибермозга.

– Прин, ты все сделал? – тихо осведомилась она в коммуникатор.

– В лучшем виде, – доверительно сообщил голос, который шел по отдельному каналу связи. – Увидишь сама, – пообещал он. – Мне удалось реанимировать пять машин, и все они загружены.