Сажусь на кровать, набираю номер, слышу два гудка и, когда поднимают трубку, кричу:

– Але, папу-у-у-у-у-ля! Приве-е-е-е-ет!

Узнав мой голос, папа хохочет:

– Привет, жизнь моя. Как поживает моя смугляночка?

– Хорошо, папа, все отлично! – И, услышав его довольный смех, добавляю: – Все супер, и я прекрасно провожу время с Эриком.

– Рад это слышать, милая моя.

– Я серьезно, папа, тебе нужно развлечься и приехать ко мне. Тебе следовало бы сказать Бичарону и Лусену о том, что в следующий раз вы поедете отдыхать именно сюда. Вам здесь понравится.

Отец снова разразился смехом.

– Эх, смугляночка, Лусен не покидает Испанию, как его не покидает красное вино. Он поехал на твою свадьбу в Германию только из-за тебя. А так и речи быть не может!

– Неужели ему так сильно не понравилась поездка?

– Нет, дочка, понравилась. Но ему очень сложно в плане еды. По его мнению, нигде так не естся, как дома!

– Ну, тогда езжай с Бичароном и его женой. Уверена, что они будут в восторге.

– Это точно… Им действительно понравится эта идея.

Мы еще немного болтаем. Я засыпаю его подробностями, а он рассказывает, как у него дела. Его беспокоит кризис. Ему пришлось уволить одного из механиков, а это для отца словно нож в сердце. Когда мне удается снова его развеселить, спрашиваю:

– Флин хорошо себя ведет?

– Он – шелковый и чудо-няня для Лусии. Души в ней не чает! – Я улыбаюсь, представляя эту картину, а он продолжает: – Я серьезно, милая, он здорово проводит время с местными ребятишками и с Лус. Эти двое – опасная шайка! Кстати, видишь ли, чертенку нравится хамонсито. И у него хороший вкус. Ты не подсовывай ему обычный хамон, иначе он поворачивается ко мне и говорит: «Мануэль, этот хамон пропал?»

– Да что ты!

– Говорю тебе. А гаспачо Пачуки! Ой, он от него без ума. – Я хохочу. – Ни разу еще не было, чтобы, зайдя к ней в ресторан, он не заказал себе гаспачо. И, повторяю, они с Лус отлично ладят. Она научила его ездить на велосипеде и…

– Ради бога, папа, а если с ним что-то случится? – взволнованно говорю я.

Вот че-о-о-о-орт, я только что говорила, как Эрик.

– Дочка, будь спокойна… Он крепкий малый, и хотя пару раз врезался в ворота…

– Па-а-а-а-а-па-а-а…

– Женщина, в этом нет ничего страшного. Это ребенок. Из-за пары синяков и царапин с ним ничего не случится. А вот если бы ты видела, как он сейчас ездит на велосипеде…

Когда я представляю ребят, губы растягиваются в улыбке. Лус и Флин, кто бы мог подумать?

Я до сих пор помню их первую встречу, когда моя острая на язык племянница спросила: «А почему этот китаец со мной не разговаривает?» Но, к удивлению, они подружились, и настолько сильно, что Флин скомандовал поехать в Херес на все время, пока длится наш медовый месяц.

– А Ракель? – спрашиваю я, меняя тему.

– Доченька, твоя сестра меня изводит.

Я улыбаюсь, сочувствуя ему. По возвращении в Испанию после моей свадьбы сестра решила поехать на некоторое время в Херес к отцу. Я предложила ей остановиться с дочурками в доме, который подарил мне Эрик, но ни она, ни отец на это не согласились. Им захотелось побыть вместе.

– Ну-ка, папа, что там не так с Ракель?

– Твоя сестра… нарушает мой жизненный уклад. Веришь ты или нет, но она возомнила себя хозяйкой пульта от телевизора. – Я хохочу, а он добавляет: – Мне осточертело смотреть передачи со сплетнями, телесериалы и мелодрамы. Как ей может нравиться вся эта чушь?

Не зная, что и ответить, собираюсь что-то сказать, но отец добавляет:

– И, к твоему сведению, сестра сказала, что, когда после медового месяца ты приедешь забирать Флина, она намерена поговорить с Эриком, чтобы тот подыскал ей работу. Утверждает, что ей нужно начать новую жизнь, а без работы она это сделать не может. Кстати, Хесус продолжает ей названивать.

– Хесус?! И что нужно этому бестолковому?

– По ее словам, он лишь хочет узнать, как дела у девочек, и поговорить с ней.

– Думаешь, она хочет к нему вернуться?

Я слышу, как отец вздыхает. Наконец он отвечает:

– Нет, слава Христу, нет, это уж точно.

Новость об этих звонках мне крайне не понравилась. Этот тупица, мой бывший свояк, бросил сестру, когда она была беременна, чтобы якобы продолжать свою безумную жизнь. Надеюсь лишь, что Ракель будет умницей и не попадется на уловки этого волка в овечьей шкуре.

Понимаю, что эта тема очень волнует отца, и стараюсь ее замять, добавляя:

– А что касается ее желания работать, то мне очень жаль, папа, но в этом я с ней согласна.

– Но послушай, смугляночка, со своим заработком я легко могу содержать ее и девочек. Почему она хочет работать?

Понимая теперь намерения отца и сестры, я продолжаю:

– Слушай, папа, я уверена, что Ракель с тобой очень счастлива и благодарна за все, что ты можешь для нее сделать. Но она не собирается оставаться в Хересе, и ты это знаешь. Когда мы об этом говорили, она сказала тебе, что это всего лишь на время и…

– Но что она собирается делать сама с девочками в Мадриде? Она была бы здесь, со мной, я заботился бы о ней и знал бы, что с ними тремя все в порядке.

Я невольно улыбаюсь: отец – такой же суперзащитник, как и Эрик. И смиренно добавляю:

– Папа… Ракель должна вернуться к нормальной жизни. И если она останется с тобой в Хересе, то не скоро заживет, как раньше. Разве ты не понимаешь?

Мой отец – самый добрый и щедрый человек во всем мире, и я его понимаю. Но понимаю и сестру. Ей хочется вырваться вперед. Зная ее, я уверена, что она этого добьется. И надеюсь, что это будет не с Хесусом.

Минут через сорок пять я прощаюсь с отцом и иду в буфет набивать желудок. Все очень вкусное, и мне приходится туго. Ах, ну еще немножечко! Наевшись, направляюсь на пляж в своем неоново-зеленом купальнике, в котором выгляжу еще более смуглой. Выйдя на пляж, ищу взглядом свободный шезлонг с зонтиком. Нахожу, иду к нему и падаю в него.

Обожаю солнце!

Достаю iPod, надеваю наушники и включаю песню своего любимого Пабло Альборана:

Если море разделяет континенты, то нас разделяют сотни морей.

Если бы я мог быть смелее, то смог бы рассказать о своей любви тебе…

Из-за которой мой голос тает в этой песне.

Вот так говорит мое сердце.

Меня называют безумцем за то, что не замечаю, как мало ты мне даешь.

Меня называют безумцем за то, что прошу у луны о тебе за окном.

Меня называют безумцем, если я ошибаюсь и нехотя тебя вспоминаю.

Меня называют безумцем за то, что воспоминания о тебе сжигают мое тело.

Безумец… безумец… безумец… безумец… безуме-е-е-ец [4].

Я напеваю и наблюдаю за тем, как накатываются волны.

Это самая подходящая песня, чтобы наблюдать за морем!

Наслаждаясь чудесным моментом, с улыбкой открываю книгу. Иногда я могу одновременно читать и напевать. Редко, но умею. Однако минут через двадцать, когда Пабло поет «Жизнь в розовом цвете», у меня начинают слипаться глаза, и под легкий бриз я закрываю книгу. Сама того не замечая, погружаюсь в объятия сна. Не знаю, сколько я проспала. Внезапно слышу:

– Сеньорита… сеньорита…

Открываю глаза. В чем дело?

Не понимая, что происходит, снимаю наушники и вижу, что официант с очаровательной улыбкой протягивает мне «маргариту» и говорит:

– Это от господина в синей рубашке у бара.

Я улыбаюсь. Эрик вернулся.

Умирая от жажды, делаю глоток. Как вкусно! Однако, повернувшись к бару с самой милой и сексуальной улыбкой, каменею от удивления. Тот, кто прислал мне коктейль, – вовсе не Эрик.

Боже мой, как неловко!

Господин в синей рубашке – это мужчина лет сорока, высокий, темноволосый и в полосатых шортах. Заметив, что я смотрю на него, он улыбается, а мне хочется провалиться сквозь землю.

Ну и что мне теперь делать? Выплюнуть коктейль?

Конечно же, не собираясь делать ничего такого, благодарю его, как могу, отворачиваюсь и открываю книгу. Краем глаза вижу, что он улыбается, садится на один из стульев у бара и продолжает пить свой напиток.