Тихо. Ярко светила луна, над нею высилось тёмно-синее звёздное небо. Сюда, в глубокую балку, не долетали с поля битвы стоны раненых, не доносились ни перекличка вражеских дозорных, ни тысячеголосый гул стойбища гуннов. Только назойливое зудение комаров, вскрик испуганной птицы да задумчивое кваканье лягушек в маленьком, заросшем кувшинками озерце нарушали степную тишину.
Наконец князь Добромир поднял голову:
- Хватит, трогаемся…
Ехать верхом он не мог, и его положили на прочную попону, привязанную между двумя лошадьми. Боривой подал знак и маленький отряд смельчаков двинулся в далёкий неведомый путь.
Сначала спустились по дну балки к широкой долине, потом пологим склоном поднялись наверх и, определяя направление по звёздам, повернули на север. Назад, к югу, на земли уличей, им теперь пути не было: там властителями стали гунны.
Боривой прокладывал дорогу. За ним Дубок вёл под уздцы коней с попоной, на которой бежал князь Добромир. Сразу за князем, готовые немедля подать ему помощь, шли княгиня Искра и княжна Цветанка. Позади, отстав на десяток с лишним шагов, прикрывая всех ехали верхом Горицвет и Всеслав. Они вели в поводу несколько осёдланных коней.
Небо Оставалось чистым и звёздным. Луна роняла на землю холодные серебристые лучи, и от них на густом поникшем ковыле переливалась и поблёскивала свежая роса.
Миновали Кремневую гору, одинокую скалу, мрачно темневшую по левую руку на фоне синего неба. Боривой поднялся на стременах и оглянулся. Ну, кажется, спасены! Стойбище гуннов осталось далеко за холмами, поле боя - тоже. Теперь, не боясь топота коней, можно двигаться быстрее, чтобы за ночь отойти подальше от страшного места.
Юный княжич немного успокоился и, удаляясь от своих, пустил коня рысью, но никак не мог отогнать печальных мыслей, чёрной тучей давящих на душу, острой болью пронизывающих сердце. Снова и снова они возвращали его к событиям последнего дня.
Уличи привольно жили в степи неподалёку от тёплого моря. Они не ждали беды. На буйных весенних травах люди пасли скот, в реках ловили рыбу, радовались будущему урожаю, что обещал быть щедрым.
Но налетели черным вихрем гунны. Нападение было внезапным, неожиданным. Князь Добромир сумел собрать лишь часть своей дружины. Силы оказались слишком не равными, и почти все его воины сложили головы в кровавой сече.
Что теперь будет с уличскими жёнами, девами, стариками и детьми? Что станет с землёю уличей, их нивами, весями и речными угодьями? Что станет с табунами коней, отарами овец и коз, стадами коров?
А что будет теперь с ними - горсткой беглецов? Куда ехать? Где приклонить голову? У кого получить защиту?…
Чуть слышный шорох донёсся из-за большого тёмного куста и прервал мысли Боривого. Мелькнула неясная тень, послышался слабый мелодичный звук туго натянутой тетивы… Княжич мгновенно пригнулся к гриве коня и тут же над ним просвистела стрела, задев оперением спину.
«Дозорный гуннов! Так далеко забрался в степь! Почему он здесь один?»
Боривой выпрямился, выхватил из колчана стрелу, наложил её на лук. Но неведомый всадник, должно быть, внимательно следил за беглецами из чащи. Он гикнул на коня и умчался в призрачную ночную мглу. Пущенная вдогонку стрела не успела за ним. Все переполошились.
- Нам нужно его догнать! - вырвался вперёд Всеслав. - Мы за ним. Иначе - горе всем!
Его остановила княгиня:
- Ради богов! Куда? Сейчас ночь - разве найдёшь его во тьме? А мы останемся одни…
Её поддержал князь Добромир:
- Скверно, конечно, что нас выследили… Теперь гунны могут кинуться за нами… Но догонять дозорного тщетно: он вскоре доскачет до своих… А вы ещё заблудитесь…
- Что же делать?
- Бежать!
- А может, погони не будет?
- Будет!… Разве вы не знаете гуннов? - им лишь бы поохотиться… На дичь или людей - всё равно! Станут гнаться по следам и день, и два, пока не догонят или не убедятся, что это невозможно…
- Тогда не теряем времени! В путь! - воскликнул Боровой. - Отче, ты выдержишь? Езда предстоит нелёгкая!
- Не думайте обо мне… Сколько боги дадут, сил, выдержу, - тихо ответил князь. - Только бы вы спаслись… А если угодно богам - спасусь и я…
Боривой подал знак рукой - и небольшой отряд, приминая копытами густую траву, помчался на север, в противоположную сторону от луны…
Скакали всю ночь и половину следующего дня. Гнали коней изо всех сил, давая им и себе передышку только для того, чтобы напиться из встреченных на пути речки или ручья. А когда солнце дошло до зенита, заметили погоню.
Гуннов было шестеро. Шестеро против семи уличей. Дозорный, видно, не добрался до стойбища, а встретил сторожевой разъезд и они вместе помчались за беглецами. Но как это много - шесть, если учесть, что только трое из семи уличей - опытные взрослые воины! Разве могли что-то сделать в бою тяжело раненый князь, княгиня Искра и княжна Цветанка? Да и Боривой только-только начал осваивать воинское ремесло.
Гунны издали закричали, стали потрясать копьями, давая понять, что они увидели беглецов и вот-вот догонят их. Зоркий глаз Боривоя даже заметил, как передний хищно оскалил зубы.
- Вперёд! - и княжич поднял плеть.
Измученные кони двинулись нехотя и лишь понукания, крики и удары плетью заставили их постепенно перейти на рысь.
Теперь всё зависело только от них - выдержат ли они состязание с лошадьми преследователей или нет.
Боривой вырвался вперёд и, пристально вглядываясь, выбирал направление. Объезжал холмы, избегал крутых склонов, спрямлял путь по тропам, протоптанными дикими владыками степей - рогатыми турами, буйногривыми тарпанами и тонконогими пугливыми сайгаками.
Гунны не отставали. Наоборот, их кони оказались более свежими и выносливыми. Расстояние между беглецами и преследователями постепенно сокращалось.
Видя это, князь Добромир стал просить:
- Оставьте меня! Я не хочу быть обузой для всех!… Гунны задержатся возле меня на какое-то время - и вы от них оторвётесь! Может и спасётесь… Оставьте меня!
Боривой взволнованно возразил на ходу:
- Что ты, отче! Как можно? Нет, мы ни за что тебя не оставим! - и вдруг радостно закричал: - Вон впереди теснина! Туда! Мы скроемся в ней! Там, в узких и глубоких расселинах, нам будет легче защищаться. Нападающие не смогут нас окружить!
Он круто повернул к подножию горы, наполовину разрезанной тёмным провалом ущелья.
Ехать стало сразу труднее, так как дорога пошла вверх. Взмыленные, задыхающиеся лошади замедлили бег. В низовье ущелья под копытами зачавкала топкая грязь, зашелестела осока. Над рвом с ржавой стоячей водой нависли ветви кустов - пришлось с трудом продираться сквозь них.
Боривой и Горицвет, пропустив всех, задержались в укрытии из лапчатой лещины. Осторожно выглянули - далеко ли гунны?
Те тоже остановились и озадаченно смотрели на отвесные стены ущелья и зелёную накипь зарослей в нём. Видимо, опасаясь засады.
Горицвет злорадно усмехаясь, сказал:
- Вы поедете дальше, а я останусь здесь. Клянусь Перуном, хоть одному, а достанется моя стрела!
- Погибнешь!
- Всё может быть… Но кому-то нужно их задержать!
- Я тоже с тобой!
- Нет, Боривой, ты не останешься… Твоё место - во главе отряда. Спасай князя! - и Горицвет ударил плетью коня Боривоя. - Прощай!
Когда Боривой исчез в гуще кустов, молодой воин слез с коня, взял в руки лук и стрелу - выглянул из укрытия. Гунны приближались.
Горицвет ждал. Пусть подъедут ближе! Ближе!… Чтобы не промахнуться! Чтобы поразить хотя бы одного в сердце!
Они осторожны - у каждого в руках наготове лук, с наложенной на него стрелой. Готовы в любой миг ответить выстрелом на выстрел.
Вот уже отчётливо видны их лица - широкие, тёмные, обожжённые солнцем, ветрами и огнями степных костров. Из-под островерхих войлочных колпаков на плечи спадают тонкие косички жёстких черных волос. У одного из них, по-видимому, старшего, так как остальные почтительно прислушивались к его восклицаниям, щеки и нос покрыты оспинами, а острый взгляд так и рыщет, так и стрижёт, стремясь проникнуть сквозь густую завесу курчавых зарослей. Хорошо бы избавиться от него, обезглавить вражеский отряд. Но он, точно чувствуя опасность, всё время держится за спинами других воинов.