– Честное слово, респект и уважуха, босс. – Кевин протянул туфли Стоун, и она запихнула их под стол.
– Ладно, ребята, пора…
На столе зазвонил ее телефон. Нахмурившись, инспектор потянулась к нему.
– Стоун, – коротко произнесла она в трубку.
Слушая то, что ей говорили, инспектор хмурилась все больше и больше.
– Хорошо, все понятно, – сказала она, закончив разговор.
А потом глубоко вздохнула.
– Последнюю фразу можете забыть. По крайней мере, один из вас должен остаться. Пора готовить спички [5] – диспетчерская только что осчастливила нас новым трупом.
Глава 3
За четверть мили [6] до места Брайант увидел проблески синего маячка, освещавшие ночное небо, и поехал на них. Этакое милое напоминание о том ужасе, который ждал их на месте, подумала Ким.
Спички они тянуть не стали. Брайант отправил молодежь по домам и уселся в машину рядом с ней.
Окружающий транспорт стал двигаться медленнее, и Стоун представила себе полицейского на перекрестке, который направлял машины в сторону от места преступления.
На каждого водителя, который подчинялся ему без лишних вопросов, приходилось по трое, которые требовали объяснений, и вдвое больше тех, кто хоть одним глазком жаждал взглянуть на происходящее.
Местность, известная под названием Колли-Гейт, располагалась на шоссе А-458, которое соединяло Хейлсовен и Сторбридж. Движение здесь никогда не прекращалось полностью, хотя ночью количество машин уменьшалось. От шоссе отходили боковые дороги, которые вели в печально известный жилой массив Танхаус.
Ким часто приходилось приезжать в Танхаус по вызову. В восьмидесятые годы местное население накрыла волна наркомании, грабежей, вандализма, автомобильных краж и насилия. Причем источником всего этого были в основном три высотные многоквартирные жилые башни. Две из них, Киплинг-хаус и Байрон-хаус, разрушили в 1999 году, а оставшаяся башня Чосер-хаус была полностью перестроена. И сразу же по окончании работ там зарезали человека.
Ким помнила магазин, торгующий спиртными напитками, который был пристроен к этой башне. Уровень преступности здесь был настолько высок, что ночью двери его намертво закрывались, а торговля шла через окно.
Они с Брайантом подъехали к внешнему периметру, который был обозначен тремя полицейскими машинами, двумя полисменами в форме и полудюжиной полосатых пластиковых конусов.
Стоун открыла окно и, высунув голову, предъявила свой знак. Один из полицейских убрал конус и взмахом позволил им проехать.
– Ну вот, все начинается по новой, – пробормотал Брайант, глуша двигатель своего универсала «Астра» [7]. Ким обошла фургон Китса и осмотрела место преступления под начавшимся теплым мелким дождем. Осенние дни все еще были ясными, и температура держалась в районе плюс двадцати градусов, так что в утренние часы было никак не меньше десяти градусов тепла.
На придорожной площадке, расположившейся перед несколькими стоящими в ряд зданиями, была припаркована единственная машина – однолетний «Воксхолл Каскада» [8].
Было видно, что из девяти построек используются только три: в них располагались китайское кафе, торгующее едой навынос, почтовое отделение и прачечная.
Напротив них, через дорогу, но в пределах оцепленного участка, находился паб, который, слава Богу, закрылся несколько часов назад. Ким не хватало здесь только живой аудитории.
Подойдя к машине, она услышала знакомый голос:
– Боже, мой самый любимый детектив! Как ваши дела, Брайант?
Стоун выхватила синие бахилы из рук миниатюрного патологоанатома и постаралась в ответ убить его взглядом.
– Брайант, в загробной жизни вас наградят за то… – продолжал тот.
– Я жду, Китс, – перебила его Стоун.
– Слушайте, инспектор, с вами становится скучно.
А она и не нанималась никого веселить, подумала Ким, воздерживаясь от сотни едких замечаний, которые пришли ей на ум.
Патологоанатом весил около двенадцати стоунов [9], а его макушка едва доставала до подбородка Ким; к тому же он успел промокнуть насквозь. Всего этого хватало для того, чтобы она держала язык за зубами.
– Жертва – хорошо одетая женщина, около пятидесяти лет, – сообщил Китс. – Единственная ножевая рана в нижней части корпуса с левой стороны.
Ким кивнула и пошла вокруг машины. На пути у нее оказался молодой человек в очках, и она мгновенно вспомнила Гарри Поттера.
Инспектор сделала шаг влево. Молодой человек последовал за ней.
Она сделала шаг вправо. Молодой человек вновь преградил ей дорогу.
Ким уже думала о том, что стоит просто отшвырнуть его с пути, когда услышала голос патологоанатома:
– Детектив-инспектор Стоун, позвольте представить вам моего нового помощника, Джонатана Баллока.
Перед глазами женщины, как на экране, пронеслась вся полная мучений жизнь этого молодого человека в школе [10].
Помощник патологоанатома поправил средним пальцем очки на переносице, при этом так скосив глаза, словно впервые увидел этот палец. Затем он протянул Ким руку и открыл рот.
– Нет-нет, Джонатан, – остановил его Китс, делая шаг вперед. – С ней лучше не встречаться взглядами и не обращаться к ней напрямую. Как и большинство диких животных, она совершенно непредсказуема.
Стоун обошла его и подошла к передней пассажирской двери машины. Возле нее толпились люди в белых халатах. Один из них наносил слой порошка на ручку двери, другой делал последние фотографии интерьера.
Потом они отступили в сторону и кивнули детективу.
Первое, что Ким ощутила, был запах. Ей в лицо ударил металлический запах большого количества свежепролитой крови. И хотя этот «аромат» был слишком резким, Стоун он нравился больше, чем липкий, сладковатый запах крови разлагающейся.
Она отвернулась и сделала глубокий вдох, после чего продолжила осмотр, двигаясь взглядом сверху вниз. Сделанные на месте преступления фотографии помогут ей позже, а сейчас главным для нее было запомнить, как выглядит место преступления. Все ее ощущения в данный момент были остры как никогда.
Волосы мертвой женщины, выкрашенные в стильный темно-каштановый цвет, чуть-чуть не доходили до плеч – модная стрижка. Едва заметная седина на висках говорила о том, что их хозяйка уже не молода. На чистом лбу были намеки на продольные морщины, которые наверняка углублялись и растягивались при движениях кожи на лице. Больше этого никогда не произойдет, печально подумала Ким.
На лице убитой все еще просматривались остатки нанесенной утром косметики. С тех пор она успела побледнеть и стереться, а под левым глазом виднелось пятно от туши, которое, видимо, появилось от неосторожного движения в конце рабочего дня, когда женщина уже возвращалась домой и ее внешний вид был не так важен.
Глаза женщины были широко распахнуты, а губы слегка приоткрылись. Обыкновенный человек решил бы, что она чем-то удивлена, но на самом деле все мертвые обычно выглядят именно так. Когда сердце перестает биться, мускулы на лице опускаются и замирают, не сохраняя последнего выражения лица. В открытых глазах жертвы присутствовало некое осознание неизбежности смерти. А вот если б они были закрыты, ее лицо выглядело бы спокойным и безмятежным.
В центре мочки каждого уха убитой была жемчужная сережка.
На шее – простая золотая цепочка с рубином в виде сердца, который заметно выделялся на коже.
Воротник простой белоснежной блузки аккуратно лежал на нежно-розовом кашемировом кардигане.
Взгляд Ким опустился ниже. Здесь она остановилась и оглянулась назад.
– Китс, кто-нибудь трогал эту женщину?