— Деньги придут с минуты на минуту. Ведем переговоры с Туркменией, Узбекистаном и Азербайджаном о получении коридора. Ваши условия приняты, но вы должны освободить пассажиров на нашей территории. Я имею в виду Россию.

— Готов пойти на подобную уступку, но тебе, полковник, придется полететь и достать еще два миллиона.

— Но это нереально. Мы с трудом…

— Заткнись. Я возьму только один. Пока не знаю где. Надеюсь, ты уже хорошо приготовился к встрече? Рано не успокаивайся. Когда мы будем пролетать над Ростовом, я тебе сообщу, где мы приземлимся. Подготовь полосы и условия в аэропортах Ставрополя и Нальчика. В каждом из аэропортов нас должны ждать автозаправщики и деньги. Теперь ты понял, почему я возьму только один миллион? Остальные вернутся в свои банки. Надеюсь, губернатор не дурак и все устроит.

— Но Нальчик не Ставропольский край, а…

— Грамотный, знаю. Тебе до него сто двадцать километров хода. Пошлешь вертолет с деньгами. Успеют. Ну а мы сбавим скорость, чтобы ты не очень спотыкался. Так что прибудем с опозданием. Так надежнее. У тебя солдат не хватит все аэропорты обложить. Свяжемся через полчаса. Я тебя сам вызову.

Махмуд-Григорий снял наушники.

— Малый ход, командир. Нам осталось лететь час десять минут по графику, а мы должны приземлиться в Ставрополе через два часа.

— У нас на два часа топлива не хватит.

— Не морочь мне голову, Борис Евгеньич. Я ведь приборную доску не первый раз в жизни вижу.

 10 часов 15 минут

В Москве в одном из кабинетов на Лубянке на все всегда смотрели шире. Пришло время, когда можно свои действия не согласовывать с Центральным комитетом партии, а решать любые вопросы, не выходя из кабинета. Вот двое умудренных опытом и покрытых сединами генералов и думали над очередной задачей.

— Действия Ершова похожи на действия опера из сельского отделения милиции, а не опытного сотрудника нашей организации. Мы дали ему распоряжения отменить все его панические приказы. До прибытия самолета осталось чуть больше часа, Юрий Палыч. Как распределим время?

Полный пожилой мужчина в костюме-тройке с холеными руками и безупречно завязанным галстуком слушал сидевшего по другую сторону стола человека и попивал чай из хрустального стакана в серебряном подстаканнике. Это был памятный подстаканник с чеканными портретами Ленина и Сталина.

— Я уже кое-что предпринял, Егор Филимонович. Мы подключаем к операции военную авиацию. В аэропортах Нальчика, Ставрополя и Минвод, там, где возможна посадка лайнера, должно пройти все тихо. Чтобы комар носа не подточил. В Минводах заготовьте самолет, который должен идти обратным рейсом. Террористам выдать деньги и выполнить все их требования. Очистить полосу и дать им воздушный коридор на Кабул. Мы уже обсудили с генералами из Генштаба курс самолета. Небо для нас очистят. Командующий Северо-Кавказским округом выделяет нам шесть истребителей. Нам ничего не остается делать, как поверить террористам, что они высадят заложников по пути следования. Все, что нужно сделать Ершову, так это убедить захватчиков высадить заложников на территории России. Только этого они не сделают. Они не станут рисковать своим грузом. Сейчас мы эту проблему отодвинем на второй план. Наша главная задача — избежать скандала и огласки. Коридор мы проведем через Каракумы и степи. Как только лайнер окажется над пустыней, появятся истребители и вынудят самолет сделать посадку. Террористы ничего не заподозрят. Нарушение границы есть нарушение границы. В контакт с лайнером истребители вступать не станут, так что любые угрозы угонщиков будет уносить ветер. Если они дорожат своим грузом, то ничего не произойдет. Ну а когда самолет увязнет в песках, то появятся наши вертолеты со спецподразделениями. В пустыне или степи нам с ними будет проще договориться.

— А если они не пойдут на условия сдачи?

— А зачем нам выдвигать им условия? Самолет подняться в воздух с песков уже не сможет. В степи он тоже беспомощен — слишком тяжел. А с пассажирами еще тяжелее. Понимая такие вещи, террористы не останутся в лайнере. Связь с ними блокируется. Требования выдвигать будет некому. Что им делать? Терять время на уничтожение пассажиров? Глупо. Брать заложников с собой? Непрактично. Гнать стадо через пустыню? Нет. В первую очередь они будут заботиться о своем грузе. Ждать подмогу им неоткуда. У них остается только один выход. Покинуть самолет и уносить ноги. Как только они это сделают и уйдут на значительное расстояние от лайнера, тогда мы и пустим вертолеты. Мы возьмем их тепленькими без особых хлопот. Либо уничтожим. Другого плана у нас пока нет.

— План очень рискованный, Юрий Палыч. Нам достоверно неизвестно, что за груз везут террористы. Это предположение Ершова. Все это смахивает на спектакль. И нужен ли им Афганистан? Вылетев из аэропорта Минвод, они могут запросить коридор в Израиль или Турцию.

— Они не полетят туда, где их арестуют. С версией Ершова о ценном грузе я согласен. Но стоит им прилететь в любую цивилизованную страну, как с ними обойдутся без особых церемоний. Чужие люди, чужой самолет — и никаких уступок. Им разрешат посадку на аэродроме какой-нибудь военной базы, и там они особо не раскукарекаются. Торговаться с ними также не станут. У них и без того все отберут, а самих засадят за решетку. Им еще очень повезет, если власти не сдадут их нам. Минимум двадцать лет тюрьмы. Думаете, они этого не понимают? Мы имеем дело с профессионалами, которые выполняют определенный заказ, и их ждут. Согласен, Афганистан может оказаться блефом. Но Пакистан, Иран, Ирак — вполне реальные точки. Однако для нас это ничего не меняет. В любом из этих случаев коридор останется прежним, и им придется миновать Каракумы. А значит, в наши сети они попадут раньше, чем пересекут границу. Сейчас МИД заканчивает переговоры с Туркменией, Узбекистаном и Таджикистаном. Думаю, проблем не будет и мы получим добро на нашу операцию на их территории.

Егор Филимонович провел ладонью по своей лысине, словно хотел найти на ней волосы, и задумчиво сказал:

— А если террористы не пойдут на посадку? Такие люди легко идут на риск и легко расстаются с жизнью. Слон может не обратить внимание на лай Моськи. Таран хорош во время войны, Юрий Палыч. Один на один. А тут люди.

— Вы хотите обсудить крайние меры, но в данном случае у нас нет выбора. Самолет не должен пересечь границу. Мы его собьем. Иногда приходится идти на некоторые жертвы ради высших целей.

— Сто человек.

Юрий Палыч взял со стола лист бумаги и протянул его коллеге.

— Это список пассажиров. Вы не найдете здесь ни одного мало-мальски ценного субъекта. Сплошные обыватели, коммерсанты и домохозяйки. Правда, среди пассажиров есть один майор ФСБ из Питерского управления — Олег Виноградов. Он сопровождает свою мать в санаторий. Но когда речь касается глобальных интересов государства, мы должны переключить тумблер своей морали на другие частоты. Стоит только представить себе, как будет выглядеть ситуация, когда наш самолет приземлится в том же самом Кабуле с сотней заложников. Террористы всего мира будут аплодировать победителям. Горстка бандитов превратится в героев, и их портреты не будут сходить с первых полос мировой прессы. И не забывайте, что угонщики — граждане России. В этом я не сомневаюсь. В каком виде мы предстанем перед мировым сообществом? Другое дело — авиакатастрофа. Мир и дня не живет без подобных трагедий. Мне ли вам объяснять прописные истины, Егор Филимонович… Даже если мы посадим самолет и спасем пассажиров, в любом случае они не возьмут своих чемоданов и не пойдут домой. Все они должны пройти фильтрацию. Наша пресса даже сплетни за чистую монету преподносит, а уж показаниям свидетелей цены нет. Мы вляпались в глубокое дерьмо, и наша задача не в том, чтобы из него вылезти, а в том, чтобы после этого выйти на оживленную улицу и не обратить на свой вид и запах внимания. Горящий дом либо тушат, либо не мешают ему догореть. Все зависит от возможностей и заинтересованности. Нам не в чем себя упрекнуть. Мы выполняем свой долг.