И тут из-за дерева на Книву что-то белое бросилось. Книва опять ничего сообразить не успел, отмахнулся ножом, почувствовал, что попал, не клинком – рукоятью, но крепко. Враг, тот квеман, что за елками таился, назад отлетел и тоже упал.
А Нидада как стоял с рогатиной позади Книвы – так и замер. И рот приоткрыл.
Книва ко второму квеману подошел, присел рядом. Это баба оказалась. Раскинулась на спине, титьки кверху, ноги – врозь. Здоровущая. У, нелюдь!
Книва морду ее потрогал: липко, кровь. По лбу он ей рукоятью попал.
Тут рядом Нидада образовался, тоже на корточки присел.
Книва подумал: надо бы бабу квеманскую добить, но как-то… не хотелось.
«Пускай Нидада ее дорежет»,– решил он, обтер ладонь о штаны и встал.
– Добей ее и жди тут,– сказал он.
– А ты куда? – спросил Нидада испуганно.
– Надо,– отрезал Книва.
И побежал за забытой рогатиной. Он особо не таился. Лес был полон разных звуков: визга, воплей, хихиканья. Веселились квеманы. Не чуяли, что среди них страшные убийцы дела геройские творят. Бежал Книва и великим воином себя чуял. Бесстрашным и могучим. Казалось: захочет он – и всех квеманов, глупых и беспечных, в одиночку перебьет.
Рогатина оказалась на месте. Книва подхватил ее и помчался обратно. На полпути ему квеман дорогу перебежал. Книва уже руку занес для удара, но квеман его и не заметил. Проломился сквозь кусты, как безумный лось, и дальше потопотал. Но у Книвы боевой задор как-то сразу угас.
Убитый квеман лежал на прежнем месте. И подбитая квеманка тоже. Только вот Нидада…
– Ты что надумал, сорочий сын? – прошипел в ярости Книва.
Нидада, паршивец, уже портки спустил, уд встопорщил кверху.
– Воину добытую бабу пользовать – молодецкое дело! – заявил Нидада и на колени опустился, примериваясь, как поудобнее взобраться на квеманку.
– Какая это баба! – зашипел от ярости Книва.– Это ж нелюдь! Знаешь, кто от человека и нелюди родится? Болотный дух!
– Ниче… – пробормотал Нидада,– не родится. Мы ж ее – того.
Ухватил квеманку за титьки…
И тут квеманка открыла зенки.
Нидада аж подпрыгнул.
А квеманка вроде как и не испугалась. Зубами блеснула: оскалилась зазывно.
Нидада, сразу видно, обрадовался. Снова ее за титьки ухватил…
И тут она, извернувшись, горсть трухи с земли подхватила и прямо в глаза Нидаде кинула.
Нидада взвизгнул совсем по-бабьи, с квеманки свалился. Она тут же на ноги подхватилась, заорала истошно… И осеклась, когда Книва рогатину ей точно в горло вогнал.
А Нидада на карачках по земле ползал, глаза тер и скулил.
– Заткнись! – Книва пнул его в бок.– Портки надень!
«Спешить нужно»,– подумал Книва.
Подошел к убитому квеману, перехватил рогатину поудобнее. Для такого дела, конечно, топор сподручнее, но топора ведь нет. Недодумали они насчет топоров.
Наступив квеману на голову, Книва примерился и несколькими мощными ударами перерубил мертвецу хребет.
Потом ножом мягкое дорезал. На шее у квемана амулет был. Его Книва подальше в кусты забросил. Лучше бы унести да сжечь, но человеку амулет от квемана с собой носить опасно. От него вред приключиться может.
Голову квеманскую Книва в сумку спрятал.
Пока Книва делом занимался, Нидада успел порты натянуть и теперь ножом пытался квеманке голову откромсать. Пыхтел, весь в крови перепачкался, но кость крепкая, не поддавалась.
В воздухе смрад стоял. От крови и от мочи с калом, что из убитых изверглись. К запаху этому Книва был привычен, но ежели учует его кто из квеманов – сразу поймет, в чем дело.
– Брось ее,– велел он Нидаде.– Уходить надо.
– Еще чего! – прокряхтел тот, двумя руками нажимая на нож.– Мне… тоже… трофей нужен!
Наконец Нидада кое-как откромсал голову квеманки, ухватил за волосы, осклабился. Доволен!
– Вот теперь уходим! – заявил он.
И оба припустили прочь вдоль длинного озерного берега.
Когда квеманские голоса растаяли вдали и даже запах дыма больше не ощущался, приятели сделали передышку. Кровь с себя смыли, напились, головы добытые в воде ополоснули. Но медлить не стали. Надо было подальше уйти, пока квеманы своих убитых не обнаружили.
Теперь они через лес побежали. Лес же духами кишел: кричали они, угрожали, жаловались…
Книва с Нидадой сами не заметили, как с шага на бег перешли.
Владения Иббы миновали на рассвете. С другой стороны обошли, держась подальше. И снова бежали – пока сил хватило. Потом место приметили, где спрятаться можно. Лежали там, отдыхали. Обоим чудились голоса. Все казалось, что квеманы гонятся: вон топочут, перекликаются. А прислушаешься – нет никого. Лишь кровь стучит в ушах.
Солнце высоко уже стояло, светило сквозь кроны, когда Книва с Нидадой снова пустились в путь. Бежать было тяжело – парило в лесу, пот ел глаза, в голове будто молот бил. Но это уже своя земля была, не квеманская, не чужая.
Неподалеку от села еще озерцо было. Туда и свернули.
От деревьев уже протянулись тени – к закату дело.
У озерца остановились ненадолго. Сполоснулись, головы добытые омыли. От вида своей добычи Нидада совсем повеселел. Озоруя, стал играть головой квеманки.
И неожиданно Книве будто с другой стороны Нидада явился. На прыщавом лице глаза горят нехорошим блеском. На подбородке остром бороденка жидкая пробивается в три волоска, рот смехом распялен. Скалится, голову квеманки – которую, кстати, Книва убил – с руки на руку перебрасывает.
– Чего уставился? – вдруг спросил Нидада.
– Вижу, каким ты станешь,– мрачно объявил Книва.
– Воином! Великим воином! – Нидада запрокинул лицо вверх и закружился на месте.
Книва резко отвернулся. Взгляд упал на другую голову, лежащую в траве. Книву вдруг вырвало желчью – не ел два дня. А Нидада, глядя на него, зашелся от хохота.
До села уже рукой подать было, когда ветер задул. Книва с Нидадой сперва не обращали на это внимания, Это даже приятно было – ветер нес прохладу разгоряченным лицам. Они уже не бежали, на своей земле все-таки, а брели спотыкаясь, лишь время от времени по привычке переходя на подобие бега.
А ветер все усиливался. Теперь он налетал порывами. Ветер дул сбоку. И оттуда же по небу наползали, громоздясь, темно-серые горы туч. Донесся тяжелый раскат грома.