– Нет. Я должна найти платье сегодня. Завтра у меня и без этого полно дел. К вечеру субботы я должна стать абсолютно неотразимой.
Сэнди наморщила нос и прошествовала к небольшому кафе, где варили изумительный кофе. Удобно расположившись за столиком, она помахала рукой официанту, после чего повернулась к Лили.
– Итак?
Лили набрала воздуха в грудь.
– Сэнди. Меня. Пригласил на свидание. БРЮС КАРМАЙКЛ!
Сэнди завизжала так громко, что официант выронил поднос и с укоризной уставился на них, а на лицах окружающих появилось напряженно-отсутствующее выражение. На сумасшедших, как известно, лучше не смотреть пристально, они от этого в буйство впадают…
Между тем Сэнди перестала визжать и обвела зал горящим взором.
– Сограждане! Внемлите! У этой женщины свидание с Брюсом Кармайклом!
И что интересно, на лицах всех без исключения женщин, сидевших за столиками, появилось явное понимание, смешанное с откровенной завистью. Лили не смогла сдержать улыбки.
– Ну все? Ты отхулиганила? Теперь слушай…
Брюс вошел в офис своего сводного брата Реджи и строго покашлял. Реджи оторвался от созерцания рассыпанных перед ним фотографий скудно одетых тощих девиц и туманным взором уставился на своего брата и босса.
Брюс плюхнулся в кожаное кресло и задрал ноги на журнальный столик. На лице Реджи появилось покорно-страдальческое выражение.
Сводный брат Брюса занимал должность креативного директора издательства «Шик», принадлежавшего – в числе прочих издательств – Брюсу. Давным-давно «Шик» был создан их общим отцом Фергюсом Кармайклом, и вот уже сорок с лишком лет миллионы мужчин и женщин каждый месяц раскупали немаленький тираж глянцевого журнала о красивой и богатой жизни.
Портрет отца – высокого, черноглазого красавца с орлиным носом и насмешливыми губами – украшал стену за спиной Реджи. Действительно украшал, хотя Фергюсу Кармайклу на нем было уже около семидесяти. Брюс тихонько вздохнул. Отец до сих пор переживает за свое детище – собственно, поэтому и настоял на назначении Реджи. Пускай тот не столь харизматичен и известен, как старший брат, однако он чертовски трудолюбив и у него колоссальное чувство ответственности.
Сам Брюс не испытывал к гламурным изданиям ни малейших чувств. Сам он собственный журнал не читал. Вообще все очень странно. До такой степени не любить публичность – и вечно мозолить глаза всей Америке. Увлекаться классической музыкой – и не уметь играть на фортепьяно. Обожать тишину и уединение – и шастать с вечеринки на вечеринку…
– Брюс, ты бы сообщил, сколько еще намерен пялиться в пространство, а я бы поработал?
– Ох, прости. Задумался о превратностях судьбы и несовершенстве мира.
– Странно. А выражение лица при этом абсолютно дебильное…
– Реджи, не хами. Как идет работа? Мне понравилась вон та, рыженькая…
– Брюс, дорогой, я счастлив, что наши мнения совпадают, но ведь не за этим же ты приперся ко мне в офис? Что случилось?
– Ничего.
Белесые брови Реджи изумленно приподнялись – на долю секунды, не больше.
– Вероятно, приступ братской любви. Что ж, меняю формулировку. Зачем ты пришел?
– В субботу я еду на тусовку к Шеймасу. Надо бы отправить туда фотографа, а лучше парочку.
– Уже.
Теперь брови приподнял Брюс.
– Поразительный случай – карета обогнала лошадей.
– Стараюсь. Расту над собой. Читаю мысли на расстоянии, лечу недержание несварением, исправляю кривизну ног. Что-то еще?
– Да, пожалуй… Ты ведь знаешь девицу, которая поливает мои растения?
– Лили? Лили Смит?
– Да. Я беру ее с собой.
– На тусовку?
– Да.
– К Шеймасу?
– Да.
– Почему?
– У нее нет партнера, у меня тоже, захотелось сделать доброе дело. Ладно, я пошел.
– Нет, теперь подожди. Мне это не нравится, Брюс!
Брюс уже с откровенным интересом посмотрел на Реджинальда. Похоже, его невозмутимый братец-трудоголик всерьез смущен и встревожен.
– Тебе не нравится что именно?
– Она хорошая девочка, Брюс. И она из обслуги.
– Ну и?
– Ну и то, что это плохая идея.
– Прости, я как-то не уловил сути. Что ты имеешь в виду?
– Все ты уловил, не прикидывайся. Она не кукла, которой можно поиграть – и бросить.
– Ты что, втюрился, Реджи?
Взгляд Реджинальда неожиданно полыхнул сталью клинка.
– Нет, я не втюрился. Но она мне нравится. Я ее уважаю. Она амбициозна, умна, очаровательна, чертовски юна и доверчива, она приехала из провинции, и она совершенно не заслуживает того, чтобы ее втаптывали в грязь. Вот это я и имею в виду.
Брюс вскинул руки, защищаясь от нападок брата.
– Минуточку, кто здесь говорит о грязи? Я на вечеринку с ней иду, а не в койку тащу.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Женщины имеют прискорбную привычку влюбляться в тебя, Брюс. Убей бог, не знаю, почему – но факт остается фактом.
– Я тоже люблю тебя, братик. Не сердись, старичок. Я буду вести себя хорошо, обещаю.
– И почему это мне с таким трудом в это верится? Знаешь что, босс? Убирайся из моего офиса и дай спокойно поработать. Кое-кто вынужден зарабатывать на жизнь собственным трудом, знаешь ли.
Брюс помахал сердитому Реджи рукой и ушел, недоумевая по дороге. Он был искренне заинтригован. Реджинальд, родившийся во втором браке Фергюса Кармайкла в Англии от матери-датчанки, всегда отличался истинно нордическим складом характера и темпераментом замороженной трески. Почему он так взвился? Неужели он действительно неравнодушен к Лили Смит?
Именно Реджи ее и сосватал Брюсу, в смысле, у Реджи Лили начала ухаживать за цветами на два месяца раньше… Подружились? Вполне возможно, Реджинальд никогда не был снобом. Ну, почти никогда. И к женщинам всегда – вот тут уж без преувеличения – относился по-рыцарски, но так сразу выставлять старшего брата презренным растлителем бедной «трудящей девушки»?
Что бы там ни было, а вечеринка состоится при любой погоде. И они с Лили Смит пойдут на нее вместе. И это попадет во все газеты, потому что вся жизнь Брюса Кармайкла проходит под светом софитов и вспышками фотокамер. Таковы условия игры, которую он ненавидит, но от которой не в силах отказаться. И секс здесь ни при чем. Почти. Если только самую малость.
Он опять вспомнил, как соблазнительно облегала высокую грудь застиранная футболка. Крутые бедра под джинсовой тканью. Испуг в блестящих глазах. Растрепанные короткие волосы, в которые так хочется зарыться лицом. Чувственный рот.
Нет, секс здесь совершенно ни при чем!
Алый шелк, безупречный шов, классический крой, длина до колен. Пятьдесят баксов. Добрые боги подарили это платье исстрадавшейся Лили Смит утром в пятницу, когда паника достигла апогея. Ноги сами принесли ее в этот крошечный магазинчик распродаж, хотя искала она туфли. Алый шелк призывно блеснул из-под груды кошмарных топов с люрексом и расшитых стразами лосин. Лили Смит вцепилась в дар богов двумя руками и с трудом заставила себя выпустить невесомую ткань только у кассы.
Завтра наступает «день Х». День Брюса Кармайкла.
С утра ее разбудил звонок Холли, секретарши Кармайкла. Ровным, вежливым голосом эта фея-крестная поведала ошеломленной и перепуганной Лили, что лимузин подъедет к пяти, вся дорога займет около трех часов, учитывая пробки на дорогах, так что пусть Лили не опаздывает.
Три часа наедине с Брюсом Кармайклом в тесном пространстве машины. Шампанское, запах кожаных сидений. Аромат его одеколона… Жаль, что от шампанского у нее всегда дико болит голова. Ничего, ради такого дела можно и пострадать. Русалочка отдала больше. Правда, и кончила плохо.
Через пару часов, уже после покупки платья, она разозлилась и заставила себя успокоиться. Что за ерунда, в самом деле! Это же не настоящее свидание.
Она шла по Кристофер-стрит, жмурясь от яркого солнца. В голове выстраивался четкий план сегодняшних военных действий. Грязевая маска, маникюр, педикюр, эпиляция – целый комплекс развлечений для настоящей женщины. Сэнди обещала заскочить. И хорошо бы не утопиться в ванне от ужаса.