– Ага! – хмыкнула медсестра… – то-то теперь столько нахлебников набежало, и оказалось, что парнишка и вовсе круглый сирота, и ничего у него нет. Тут, говорят, его из квартир выписали под шумок, но боятся, что прокуратура прознает, и по-быстрому решили продать их. То-то так и ждут, когда мы сообщим, что мальчик умер, или, в худшем для них случае, не в себе!
– Родственники по линии дочки их совместной подсуетились неслабо, да чего говорить, говорят, у них в роду прокурорских море. Самое удивительное, что мальчонок то тоже от матери и родственники есть, но он нелюбимый внук. Отца его ненавидели родственники матери, а потом и на пацана эта ненависть перекинулась. Мальцу, если даже выживет и будет нормально соображать, один путь – в детский дом. И без вариантов. – Вздохнул мужчина… – вроде как, что-то там нахимичили, но зацепили их. При продаже квартиры хабаровской. Там так получилось, что мальчик прописан был, а вот девочка больше в Комсомольске с бабушкой по линии отчима жила. Завернули, говорят, сделку. Ну-ка, Марина, подай мне сюда его карту. Посмотрю, кто ему что навыписывал. А то окажется, что травят, а потом меня, как его лечащего врача и обвинят во всех грехах. Упаси, господи!
– Да что вы такое говорите, Геннадий Яковлевич, как можно?! – возмутилась женщина.
– В медицине всё возможно, особенно в наше сумасшедшее время! Кстати, о времени. Какое сегодня число, дорогая Марина Николаевна? – печально произнёс врач.
– Так с утра пятнадцатое вроде и май на дворе, а если вы ещё и год забыли, то шестнадцатый. По телевизору опять все новости то про Украину, то про Сирию. Задолбали уже. Словно не о чем больше рассказывать… – возмутилась медицинская сестра.
– Тогда так и запишем. Пятнадцатое мая две тысячи шестнадцатого года. Внеочередной осмотр. Итак, Сидарчук Андрей Андреевич. Ух ты, как в своё время Громыко звали. Тоже Андрей Андреевич. Кто отец то его настоящий, если погибший только отчим?
Я и дышать перестал, боясь пропустить хоть слово из того, что говорилось в этой комнате, вернее, палате интенсивной терапии. Что-то из того, что я слышал, совершенно не укладывалось в моей голове. Если их всех послушать, то получается, я как-то попал в тело своего сына?! Причём, так попал, заранее, а сам-то я ещё живой, ещё год мне старому жить, а тут…
– Так, вроде, военный какой-то. За месяц, что искали, нашли, говорят. Но сейчас он в Сирии. Воюет. Причём, реально воюет. По секрету шумнули, что типа, то ли спецназ, то ли ГРУ. Сказали, не беспокоить, пришёл ответ. Вернётся, сообщат.
Вот же, суки-и-и!
Получается, я ещё тогда сына лишился?! То-то, я думаю, меня мурыжили с предоставлением отпуска. Всё «заменить некем», «заменить некем» твердили. Вначале Донбасс, в Ростове три месяца просидели в полях, пробухали. А вот теперь в Сирию кинули и говорили уроды, что всего на четыре месяца всего-то засылают, да вон, как вышло – навсегда…
Но что-то меня мутит от этой фантастики.
Может, я просто бред словил?
Шиза посетила? Об этом я уже думал.
Вот! Правильно. Думал!
Я ощущаю себя, пускай и не как всегда, но ощущаю. Правда, каждое маломальское движение вызывает приступы боли.
«Не волнуйся. Дыши ровнее. А лучше, спи»
Опять этот голос в голове…
Да что же со мной такое случилось-то?!
Но додумать я не успел, меня куда-то вновь понесло.
Опять свет…
Я попытался мотнуть головой из стороны в сторону.
Спросонья получилось. А вот если специально пробую пошевелиться, получается с трудом.
Открыть глаза? А вдруг, опять этот кошмар с сыном в главной роли и мной меня посетит?!
Но ведь думаю, значит, в сознании. И вон, даже рукой шевельнул и пальцы чувствуются, правда силы в них нет, хотя я раньше на пальцах держал свой вес и спокойно с десяток раз отжимался, влёгкую, от пола. А тут, словно сосиски, безвольно лежат и еле дёргаются.
Но пора, пора выходить из постоянной нирваны. Даже если это и мой бред, то хотя бы повеселюсь, но так постоянно пропадать сознанием надоело. Я вообще-то человек действия, только, бываю ленив иногда. Всё, действуем, а боль потерпим, и не такое за свою службу приходилось терпеть!
«Не спеши. Вначале наполни свои легкие воздухом и пару раз задержи дыхание, чтобы сердце на пределе поработало. Я блокирую действие некоторых лекарств. Судя по всему, тебя просто специально травят…»
А это уже не смешно!
«Ты кто?» – мысленно обратился я к своему внутреннему голосу.
«Отголосок далёкого прошлого и, увы, я с тобой недолго. Скоро окончательно развоплощусь. Ты жертву принёс на месте храма, посвящённого мне, в священной земле. Столько энергии… столько ценнейшей жидкости жизни. Я уже завершила когда-то незаконченные дела, а хуже незаконченных дел в жизни ничего нет. Но я уже стара морально, а физически уже и разучилась поддерживать свой образ. Не хватает сил верующих в меня. А потому, я просто уйду, но в пантеон, и уже оттуда буду за тобой наблюдать, но не вмешиваться в твою жизнь. Мы с братом и так сделали невозможное – спасли твоё я, правда, привязать смогли только к частичке самого тебя, в твоём случае, к сыну. Но получилось так, что он ушёл раньше тебя за грань в другой реальности. Тебе повезло, просто повезло, и боги допускают ошибки. И вот всего на один год в летоисчислении провал, и ты уже в другом измерении, хотя и тут всё идёт, как и в той реальности. Ничего не меняется, кроме тебя. Теперь от тебя зависит, переживёт ли твой сын всё, что с ним произошло. Хотя он сам ушёл уже за грань мысленно. Сдался. У тебя есть шанс прожить его жизнь, уже не отвлекаясь на его желания, хотя его умения и знания, как и твои, останутся с телом. Всё просто. Но сейчас, что ты, что его тело очень истощены. Мышцы атрофировались почти, да ещё и переломы плохо, и главное, неправильно зарастают. Но всего хуже, что тебя просто и бесцеремонно пытаются убить. Но если будешь слушаться, пока я с тобой, то я научу тебя пользоваться своими внутренними силами, а их у этого тела накоплено в достатке»
Я хмыкнул про себя.
«Ты про то, что у моего сына много запаса… шоколада?!» – схохмил я.
«Я поняла твой юмор. Да, ты прав, и это в твоём случае хорошо. Но если ты устал от жизни, то могу и оставить всё, как есть, а то и вовсе помочь безболезненно уйти. Ты как?»
Не, такой замес я пропускать не хочу. Тут и покуражиться можно неслабо, да и просто пожить в своё удовольствие.
«Не-е-е-е, спасибо, я уж лучше тут, чем там, тем более, ты говоришь, что всё течёт и меняется, как в настоящем мире».
«Я неправильно выразилась. Это и есть реальный мир, но ты можешь на него как-то повлиять, ведь через два дня тебя, вернее его, этого тела, уже бы не существовало. И ещё, я бы не советовала связываться с тем тобой, настоящим. Просто, не советую… я знаю, что вы добились серьёзных успехов в передаче информации на большие расстояния. Тебя просто не поймут и могут быть у тебя теперешнего большие проблемы. Ну, что, ты готов?»
«Да» – ответил я.
«Тогда начнём. Старайся следить за своими ощущениями, а мы начнём разгонять твою лишнюю энергию по всему твоему теперешнему телу. Показываю один раз, будь внимательней!»
Даже не назвалась. Кто она, как зовут? Но с тем рвением, с каким она принялась меня лечить, могу предположить, что что-то с древним искусством врачевания связано, и скажу так, если все, что она мне показывала и рассказывала, люди в те древние времена знали, то сколько же мы тогда утеряли невероятных, почти волшебных знаний!
Тело горит, и я его начинаю по-настоящему ощущать. Ещё час экзекуции, которую я уже сам под её присмотром провожу, и я уже могу, в свете утреннего солнца, лучи которого занесло к нам в палату, спокойно поднять руку к глазам и осмотреть свою ладонь.
М-да…и где набитые костяшки? Где эта стальная мощь хватки?
Какие-то розовенькие, пухленькие отростки, а не пальцы пацана.
Да, подзапустил себя потомок, притом серьёзно.
Общается со мной богиня через силу, так и сказала, что силы кончаются. Уходит, и вот пытается всего за одну ночь втиснуть в меня знания поколений. Но это же невозможно! Обещает заложить мне в память свои заготовки, закладки, которые будут раскрываться только тогда, когда в предыдущих знаниях я буду подходить, с помощью практики, к точному, безупречному их исполнению. И если несложные приёмы будут даваться мне относительно легко, то к серьёзным я, с её слов, вряд ли когда вообще притронусь. Возможности моего тела этого мне никак не дадут сделать.