Дарби кивнула. И «Глоуб», и «Геральд» со ссылкой на анонимный источник в полицейском управлении сообщали о том, что в кармане жертвы была обнаружена «религиозная» статуэтка.

— Об этой статуэтке вы что-нибудь слышали? — поинтересовалась Чадзински.

— В лаборатории ходили слухи, что это статуэтка Девы Марии.

— Да, это действительно так. Что еще вы слышали?

— Что статуэтку кто-то зашил в кармане Эммы Гейл.

— Правильно.

— А что говорит по этому поводу НЦКИ? — спросила Дарби. Национальный центр криминальной информации, в распоряжении которого находилась база данных уголовных преступлений, совершенных по всей стране, регулярно обновляемая Информационной службой уголовного судопроизводства ФБР, де-факто считался главным информационным чистилищем, через которое проходили все текущие и закрытые дела об убийствах, розыске пропавших без вести и беглых преступников, а также похищении имущества.

— У НЦКИ нет данных об убийствах, при совершении которых использовалась бы Дева Мария, зашитая в кармане жертвы, — ответила Чадзински.

— Вы разговаривали с местным полицейским психологом Бостонского отделения?

— Мы консультировались у него. — Чадзински откинулась на спинку стула и положила ногу на ногу. — Лиланд говорил мне, что вы недавно защитили докторскую диссертацию по криминальной психологии в Гарварде.

— Да.

— И прошли стажировку во Вспомогательном следственном отделе ФБР.

— Я посещала лекции.

— Для чего, по-вашему, убийце понадобилось зашивать статуэтку в кармане убитой женщины?

— Я уверена, что полицейский консультант-психолог поделился с вами своей теорией на этот счет, и, наверное, не одной.

— Вы правы. А теперь я хочу услышать, что вы можете сказать по этому поводу.

— Дева Мария, несомненно, имеет для него особую значимость.

— Это очевидно, — заметила Чадзински. — Что еще?

— Она считается изначальным и главным архетипом любящей, заботливой матери.

— Вы хотите сказать, что у этого мужчины Эдипов комплекс? [1]

— А у какого мужчины его нет?

Чадзински устало рассмеялась.

— В некотором роде убийца заботился о своей жертве, — пояснила Дарби. — Эмма Гейл оставалась жива на протяжении нескольких месяцев. Ее тело обнаружили в той же самой одежде, которая была на ней в ночь исчезновения. Кроме того, ее убили выстрелом в затылок.

— Вы полагаете, это имеет какое-то значение?

— Этот факт позволяет предположить, что он не мог заставить себя взглянуть Эмме Гейл в лицо и испытывал нечто вроде стыда или даже угрызений совести оттого, что вынужден убить ее.

Чадзински молча смотрела на нее. Пауза растянулась на несколько минут.

— Дарби, я хочу ввести вас в состав ОКР. Можете взять кого хотите из лаборатории в свою группу. Помимо обязанностей эксперта, предлагаю вам стать заместителем руководителя отдела. Вы будете вести расследование вместе с Тимом Брайсоном. Вы знакомы с ним?

— Заочно, — ответила Дарби.

Она почти ничего не знала о Брайсоне, за исключением того, что когда-то он был женат и у него была дочь, которая умерла от очень редкой формы лейкемии. Брайсон никогда не рассказывал об этом. Он всегда был словно наглухо застегнут на все пуговицы, держался особняком и никогда не панибратствовал со своими сотрудниками за стенами управления. Полицейские говорили, что он помешан на работе, а подобное качество всегда восхищало Дарби.

— Это блестящая возможность, — рассуждала между тем Чадзински. — Вы будете первым судебным экспертом в истории управления, которого поставили руководить расследованием.

— Да, я все прекрасно понимаю.

— Тогда почему мне кажется, что вы колеблетесь?

— Если вы действительно так думаете, то почему вы отклонили мое заявление?

— После вашей… встречи с маньяком управление предложило вам помощь профессионального психолога, но вы отказались.

— Я не видела в этом необходимости.

— Могу я узнать почему?

Дарби сложила руки на коленях. Она предпочла не отвечать.

— Вам пришлось пережить душевную и физическую травму, — продолжала Чадзински. — Кое-кто полагает…

— При всем моем уважении, комиссар, меня абсолютно не интересует, что думают по этому поводу другие.

Чадзински вежливо улыбнулась.

— Вы поймали маньяка. А он ухитрялся скрываться на протяжении целых тридцати лет. Эксперты-психологи из ФБР не смогли его найти, а вам это удалось. Так что, на мой взгляд, ваш опыт вполне может пригодиться и сейчас.

— Мне понадобится доступ ко всей информации — отчет об осмотре места преступления, результаты вскрытия и фотографии.

— Тим перешлет вам все копии сегодня же.

— Вы обсуждали с ним мое назначение?

— Обсуждала. Его самолюбие уязвлено, конечно, но он это переживет. Вы же знаете, как мужчины реагируют на подобные вещи. — Комиссар заговорщицки улыбнулась. — Кроме того, мне кажется, что эти два дела только выиграют оттого, что кто-нибудь посмотрит свежим взглядом на улики, которыми мы располагаем, пусть даже их совсем немного. Кого бы вы порекомендовали из сотрудников лаборатории?

— Купа и Кита Вудбери, — не раздумывая, ответила Дарби.

— Куп… Вы имеете в виду Джексона Купера, вашего помощника в лаборатории?

— Да. — Джексон Купер, известный в управлении под кличкой «Куп», помимо того что был другом Дарби, стал для нее после смерти матери кем-то вроде члена семьи. — Куп тоже работал над делом Бродяги. Его помощь была бы очень кстати.

— Я совсем не знаю мистера Вудбери.

— Кит у нас всего несколько месяцев, это наш новый судебный химик-токсиколог.

Дарби недавно работала с ним над делом об убийстве с применением огнестрельного оружия. Вудбери был очень старателен, и его, без сомнения, можно было смело назвать одним из самых умных и талантливых людей, которых она знала.

— В таком случае давайте пригласим Купера и Вудбери, чтобы я могла поприветствовать их на борту, — предложила Чадзински.

— У Купа сегодня выходной, а Кит улетел на семинар в Вашингтон.

— В таком случае вы сами сообщите им хорошие новости. — Комиссар полиции что-то написала ручкой с золотым пером на обороте своей визитной карточки.

— Мне могут понадобиться дополнительные ресурсы лаборатории, — осторожно заметила Дарби.

— Вы их получите. Я разговаривала на эту тему с Лиландом. Можете рассчитывать на полную его поддержку.

Чадзински подтолкнула к ней по столу визитную карточку.

— Номер вверху — это мой сотовый. Под ним — номера телефонов Тима. Он ждет вашего звонка. У вас есть еще вопросы ко мне?

— В данный момент нет.

— В таком случае можете приступать.

Комиссар полиции вновь взялась за телефон и стала набирать номер.

Глава 2

Дарби отправила сообщения голосовой почтой для Купа и Кита Вудбери. Ни один из телефонных номеров Тима Брайсона не отвечал. Она оставила для него сообщение на сотовом с просьбой перезвонить, а сама принялась изучать результаты судебно-медицинской экспертизы тела Эммы Гейл.

Из запирающегося на замок ящика Дарби достала одежду Эммы Гейл и перенесла запечатанные пакеты с вещественными доказательствами на лабораторный стол в дальней части отделения серологии, где было достаточно места, чтобы разложить их без помех.

Рядом с пакетами Дарби выложила на стол и папку с делом, но читать его не стала. Сначала ей хотелось осмотреть одежду и понять, совпадет ли ее анализ с отчетом, составленным Ричем Дальтоном, судебно-медицинским экспертом, входящим в штат ОКР.

Одежда Эммы Гейл, перепачканная грязью и водорослями, со следами крови, была порвана после нескольких недель, проведенных в воде, пока тело девушки ударялось о камни, коряги и прочий мусор, которыми было усеяно русло реки Чарльз.

На плотной коричневой бумаге, того типа, что так любят использовать в мясных лавках, перед Дарби лежало платье для коктейлей от Дольче и Габбана, второго размера; зимнее пальто верблюжьей шерсти от Прада и одна туфелька-лодочка от Джимми Шу шестого размера, со сломанным высоким каблуком. На черных кружевных трусиках-«танга» и бюстгальтере в тон значилось название одного из супермодных бутиков нижнего белья на Ньюбери-стрит, которая считалась бостонским аналогом Родео-драйв. [2]