Я кивнула, и Брэд накинул капюшон.

Мы с Тупнем подошли к двери и позвонили. Мы прождали с минуту, а потом над дверью загорелся глазок камеры.

– Слушаю? – раздался в динамике сонный мужской голос.

– Меня Грейс зовут, мы с Эми учились вместе, – плаксиво завела я. Имена мне сообщил Брэд, а актерский талант я унаследовала от колумбийской женщины и мужчины, о которых ничего не знаю. – А это мой братишка.

– Что вы тут делаете ночью и как вы сюда вошли?

– Мы бабушке еду относили, а на обратном пути смотрим – тут шайка грабителей, вот я и вспомнила, что в этом доме Эми живет. И мы перелезли через забор. Вот, посмотрите на Серджо. – Я показала на разодранную в лохмотья рубашку Тупня.

По Тупню, кстати, ясно, что у него латиносов в родне не водится. Мужчина замолчал. Видать, задумался. Местные довольно часто носят друг дружке еду и другие вещи в темноте, когда проще спрятаться.

– Секундочку, – сказал наконец он.

Я прислушалась. Судя по шагам за дверью, это был взрослый мужчина.

Дверь приоткрылась. Сперва чуть-чуть, потом пошире.

– Проходите. Я Уилл, отец Эми.

У мужчины были голубые глаза и морщинки, какие бывают, когда человек часто улыбается, бородка клинышком и рыжеватые кудрявые волосы, отчего выглядел он моложе своего возраста. Похоже, Брэд оказался прав. Такие любят помогать. Мужчина был босой, но успел надеть вытертые джинсы и футболку с какой-то эмблемой – видимо, университета, в котором когда-то учился. Я быстро проскользнула мимо, ему за спину, придержав дверь для Тупня, вытащила пистолет и ткнула дулом в висок мужчине. Не чтобы покалечить его или вырубить – я достаточно высокая, так что для этого мне хватило бы хайкика пяткой в голову. Но я хотела показать, что девчонка и мальчишка-недомерок готовы к насилию.

Мужчина вскрикнул и прижал руку к царапине на виске. Я наставила на него пистолет.

– Не трогайте мою семью, – сказал он, – все берите, но не…

– Если послушаетесь нас, то никто в этом доме не пострадает, – сказала я.

Я думала, что говорю правду.

IV

Кровь стекала с виска и капала мне на футболку, пока они вели меня в гараж и привязывали к стулу, а его, в свою очередь, к верстаку. Девушка, выдавшая себя за одноклассницу Эми – вообще-то, она и впрямь могла ею быть, – пощупала дизельную установку. Она на колесах, но весит сто пятьдесят килограммов, и девушка наверняка прикидывала, как ее забрать.

Я лихорадочно раздумывал, что сейчас делает Хейди. Когда в дверь позвонили, она тоже проснулась и, скорее всего, догадывалась о происходящем. Успела ли она отвести Эми и Сэма в подвал? Там располагалась наша тревожная комната, хотя на самом деле это просто небольшой закуток без окон, с толстыми стенами и прочной дверью, которая запирается изнутри. И еще там хранится недельный запас воды и еды. Если эта высокая девушка с темными волосами действительно такая разумная, какой кажется, значит они заберут только то, что им нужно, и уйдут. Парнишка же ни слова не проронил, но ловил каждое ее движение. Вид у него был безобидный, ему едва ли доставляет удовольствие мучить людей.

Лишь услышав крик Хейди, я понял, что их больше.

– Ты сказала… – начал я.

– Заткнись! – Она снова ударила меня пистолетом.

Парнишка посмотрел на нее, однако она ничего больше не сказала и лишь молча глядела на меня. Как будто просила прощения.

И тут же в дверях появился еще один парень. На белом хоккейном шлеме у него на голове была нарисована богиня Юстиция.

– Он велел вам подняться, – сказал парень с плохо скрываемой радостью.

Кто – «он»? Похоже, вожак.

Парнишка и девушка скрылись, а новенький встал передо мной. В руках он сжимал русский автомат того типа, каким, кажется, уже все обзавелись. «Калашников». Некоторые страны рисуют его на флагах как символ борьбы за свободу. Лично меня от одного его вида в дрожь бросает. В его изогнутом магазине мне видится нечто извращенное.

– Я заплачу вам пять тысяч, если вы отпустите меня и мою семью, – сказал я.

– И куда мне твое бабло девать? – Мерзавец рассмеялся. – В киоск сбегать?

– Я отдам вам…

– Папаша, все, что мне надо, я и так возьму.

Он взял с полки мой старый мотоциклетный шлем. Снял хоккейный шлем и примерил мой. Несколько раз поднял и опустил забрало. И с довольным видом стащил со спины рюкзак и сунул в него шлем.

Из дома снова послышались крики, и у меня перехватило дыхание. Это я, недоумок, открыл дверь и впустил Левиафана. Дышать мне больше не хотелось – хотелось умереть. Но умереть я не мог. Не сейчас – сейчас я им нужен. Надо выбраться отсюда. Я дернулся, чувствуя, как веревки, которыми девушка привязала меня, натянулись, как лопнула кожа и как потекла по ладоням кровь.

Хейди снова закричала, так громко, что одно слово я разобрал. Одно-единственное. «Нет». Отчаянный, бесполезный протест против неизбежного.

Отморозок посмотрел на меня и, ухватившись за дуло «калашникова», провел по нему рукой, словно онанируя. И ухмыльнулся.

Думаю, тогда все и началось. Именно тогда все то, что, как я считал, составляет мою сущность, затрещало по швам.

Остановившись на пороге, мы с Тупнем уставились на обеденный стол. Он был сколочен из коричневых досок, толстых и грубых, этакий фермерский стиль, но стопудово охренеть какой дорогой. Похожий стол Мария нашла в каком-то дизайнерском каталоге – она еще показывала его мне и говорила, что ей тоже такой хотелось бы. Но стол я, ясное дело, на мотоцикле не упру. А потом взгляд мой упал на женщину. Ее привязали к столу, сверху. Они где-то раздобыли веревки и примотали ее через шею, грудь и живот к столешнице. Ноги привязали к ножкам стола, а сорочку задрали на живот.

Перед женщиной я увидела спину в красной кожаной куртке с вышитым узором: дракон с разинутой пастью, выныривающий из моря. Куртка Рагнара. Он обернулся к нам.

– А вот и вы.

Под жиденькой, каштанового цвета челкой, которая сильно поредеет еще до того, как Рагнару стукнет тридцатник, блестели глаза хищника, злые и опасные, даже когда он улыбался. Или – особенно когда он улыбался. Возможно, он не случайно называл этот город саванной, а к мотоциклу у него был прицеплен крюк, при помощи которого Рагнар, по его собственным словам, «отмечал слабое животное в стае».

– Что за хрень? – выпалила я.

– Хрень, ага, – он улыбнулся еще шире, – есть возражения?

Я поняла, что он видел, как я заставляю себя промолчать. Цена того, что ты в банде, – это игра по правилам банды. В частности. Однако то, что случилось дальше, в правилах не прописано.

– День настал, Тупень, – сказал Рагнар, – твоя очередь.

– А?

– Давай, это не страшно.

Тупень поднял голову и вопросительно посмотрел на меня.

– Ему не обязательно. – Я и сама слышала, что голос у меня звучит напряженно.

– Обязательно. – Рагнар вызывающе посмотрел на меня, словно напоминая, что на должности заместителя он выглядел бы лучше меня.

Он ждал возражений, чтобы разыграть козырь, вот только я и так знала, что это за козырь.

– Приказ Брэда, – сказал наконец он.

– А сам Брэд где? – Я огляделась.

Все – и Тупень тоже – пялились на женщину на столе. И лишь в этот момент я заметила маленького мальчугана с вытаращенными глазами. Он сидел на кресле, развернутом к столу. Мальчику было года три-четыре, не больше, и он тоже смотрел на свою мать.

– Брэд наверху. – Рагнар перевел взгляд на Тупня. – Ну что, малыш, готов?

Один из братьев О’Лири подкрался к Тупню и стянул с него штаны. Все заржали. Тупень тоже, но он всегда смеется, когда другие смеются, чтобы никто не подумал, будто он ни хрена не понял.