- Да никаких проблем, Димыч, - вытянул ладонь в успокаивающем жесте собеседник. - Ты, кстати, не знаешь, где Юлька Новый Год справляла? Даже не позвонила, не поздравила братишку. Нет, не знаешь? Ну да, ик, ладно. Ща мы тебя спасем. Мы вычеркним этот год из твоей жизни!
- Четыре.
- Чего, четыре?
- Четыре года, Сэм. Четыре с ... Сколько там осталось до прибытия Дэна? Короче, сделай так, чтобы я материализовался вместе с ним. Лады?
- Лады, Димыч. Давай тогда на посошок, и, как говорится, просим проследовать к аппарату. А чего вы с Юлькой-то расстались?
- Чего? А-а, с Юлькой-то... Да не помню я уже. Ну, давай по последней. А то тебе, Сэм сейчас напиваться нельзя. Все-таки в твоих руках человеческая, в смысле, моя судьба. Понял?
- Ага, ик. А по какому поводу мы пьем?
- Мы? - я попытался сосредоточиться, но голова закружилась. Меня вдруг бросило в жар. Сообразив, что до сих пор не удосужился снять дубленку, попытался встать, чтобы раздеться. Стул подо мной вдруг начал переворачиваться и я провалился в густое, вязкое небытие.
- Н-но, залетные! Давай, родимые! Иэ-э-эх!
- Эй, Алексашка, чего это там? Никак лежит кто в сугробе? А ну, тормози, глянем.
- Дык, пьянь небось какая, Петр Лексеич. На кой он вам?
- Тормози, говорю! Бездушный ты человек, Алексашка. А ежели бы я вот так пьяным вывалился из саней? Ты бы тоже промчал мимо?
- Да што ж вы такое говорите-то? Нешто я не доказал вам свою верность, да не единожды? Да и обоз же сзади идет - подобрали бы вас. Это я к тому, ежели бы я не заметил, что вы вывалились...
Легкий морозец пощипывает щеки. Дышится легко и приятно. Я явно куда-то еду. Еду? На чем? Не открывая глаз, прислушиваюсь к непривычным звукам. Ничего не понимаю. Да и откуда бы мне, городскому жителю, узнать звуки, которые издают запряженные тройкой лошадей сани на заснеженной дороге? Пришлось открыть глаза. Тут же зажмурился от слепящей искрящейся белизны. Из-под полуприкрытых век с удивлением разглядываю проплывающие мимо снежные пейзажи: поля, овраги, подлески. Еще больше удивляюсь, когда обнаруживаю, что лежу на задней скамейке саней, типа кабриолет. На передней сидят две фигуры в шубах и меховых шапках. У одного, что повыше, шапка необычно высокая, словно у виденных мною в исторических фильмах бояр.
Интересно-интересно... Где это я? С кем это я? И как я здесь оказался? М-да... Как говорится, где какая рыба и почем? Но спирт я больше не пью. Где, кстати, этот алкогений?
Приподнимаюсь и выглядываю за задний край саней. Далеко позади виднеется целая вереница саней. Нифига себе! Это ж откуда столько? Я даже не предполагал, что в нашей местности может быть столько лошадей...
Но все равно, хорошо-то как! А воздух какой! Прямо как качественная водка - пьется легко и мягко. И пьянит так же. Или это я еще от спирта не отошел. Да и ладно. Все равно хорошо! И петь хочется.
- Ой, Моро-оз, Моро-о-оз! - заорал я что было сил. - Не моро-озь меня-а! Не-е моро-озь меня-а-а-а, ма-ево-о коня-а!
Как только я загорланил, сидящие впереди даже подпрыгнули от неожиданности. Обернувшись, уставились на меня. Поняв, что я не просто так ору, а пою, один, что повыше ростом, радостно заулыбался. Почесав подбородок под реденькой бородкой, он толкнул соседа и показал на меня.
- Видал каков, а? А ты, Алексашка, хотел его в снегу замерзать оставить.
- Дык обоз же сзади. Подобрали бы, чай.
- Не-е моро-озь меня-а, ма-а-ево-о коня-а! У-у меня-а жена-а-а-а ух ревни-ивая-а! - продолжаю горланить, ожидая, что мужики подхватят, и мы заорем хором.
Однако подпевать мне никто не стал. Мужик с окладистой бородой, которого звали Алексашкой, продолжал следить за дорогой, держа в руках вожжи. Второй постоянно оборачивался, бросая на меня заинтересованные взгляды, и улыбался.
И все же, где Сэм? Хотел было обратиться к сидящим впереди попросту, мол, мужики, то да се. Но, почему-то вдруг поддался настроению - еду в цивильных санях, как какой-то доисторический барин - потому обратился соответственно:
- Господа, а где этот, кхм, Сэм?
- Сэм? - переспросил высокий. - Англичанин что ли?
- Да какой еще англичанин? - отмахиваюсь я. - Семен он. Так, где он?
- А ты как встретишь его, так сразу бей его в морду, - вместо ответа, советует мужик.
- Это надо, - соглашаюсь я и тут же настораживаюсь. - А что он еще натворил? Опять кого-то на нуклоны разложил?
- Непонятно ты изъясняешься как-то, - как бы между прочим говорит высокий, перекидывая ноги через сиденье и разворачиваясь ко мне лицом. - А Семену в морду дай за то, что бросил тебя пьяного в эдакой глухомани. Кабы не мы, так и околел бы ты вскоре.
- Так вы что, на дороге меня подобрали? - приподнимаюсь и оглядываюсь вокруг. Места действительно безлюдные. Даже странно, что в наших краях могут быть такие, чтобы не было видно ни строений, ни высоких труб многочисленных комбинатов и заводов, ни... Ё-мое! Да даже линий электропередач не видно! Это ж где я оказался? И, главное, каким образом?
- Ты чьих будешь? - отрывает меня от созерцания диких окрестностей собеседник.
- Дедиков я, Дмитрий Станиславович, - сам не знаю почему, представляюсь полным именем.
- Не слыхал, - мотает головой тот. - С западных границ, либо? Сословия какого?
Я непонимающе уставился на мужика. Чего это он выпендривается? Какое еще, нафиг, сословие? Послать его куда подальше? Не, а то еще выкинут из саней. Я даже не знаю, в какую сторону идти. Надо, кстати, разузнать, где мы есть.
- Сами-то кто будете? - задаю встречный вопрос.
Возница оборачивается и смотрит на меня, удивленно поняв брови. Высокий вдруг взрывается громким смехом, с азартом хлопая себя по коленям.
- Видал, Алексашка? - толкает он соседа. - Вот и не признал меня человек! О чем это говорит?
Тот пожимает плечами и спрашивает:
- Плетей?
- Дурачина! - снова хохочет тот. Потом вмиг посерьезнев, с явным пафосом в голосе и позе, провозглашает: - Велика Россия - вот о чем это говорит! И не удивительно, при таком-то величии, что меня не везде узнают. Думаю я, Алексашка, что есть такие уголки дальние, где даже Императрицу могут не признать, коли появится вот так попросту.
- Да что вы такое говорите-то, Петр Алексеич? Разе ж можно императрицу-то не признать?
- А вот кабы не был ты при дворе да не видел бы ее никогда. Жил бы сызмальства в далекой тьму-таракани, в захудалой деревеньке. А? Откуда бы ты мог ее узнать, ежели встретил бы вот так попросту, в санях проезжаючи? nbsp;
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
- Дык как жешь она так-то попросту? Да разе ж такое может быть?
- Не может, - соглашается высокий. - Так и я, Светлейший Князь Нарышкин, не могу. Али нет?
- Ну-у, - протянул возница. - То все знают, что вы так как раз и можете...
Я пытался вникнуть в непонятный разговор, но чистый морозный воздух и мерный ход саней подействовали на меня усыпляюще. Мелькнула мысль, что надо бы спросить у мужиков, почему сани не снаряжены праздничными колокольчиками, но, не справившись с обволакивающей дремой, пропала.