Мистер Домвиль не ответил, сберегая дыхание.

— Докладывает марсовая площадка! — раздался приглушенный голос из-за металлической решетки, которой был забран конец длинной переговорной трубы, соединявшей рубку с передней смотровой площадкой на макушке корабля.

Капитан Тритус резко вскинул ко рту латунный рупор.

— Что такое? — рявкнул он, зажав сигарету в зубах.

— Корабль на зюйд-зюйд-осте, сэр! Очень высоко. Может, тысячах на двадцати футов.

Все переглянулись. Фактически неслыханно, чтобы корабль летал на такой высоте. Это, должно быть, ошибка. Может, он заметил облако или даже пролетающую птицу и принял за нечто очень удаленное.

— Повторите, мистер Слоун! — нетерпеливо рыкнул капитан Тритус в переговорную трубу.

— Это точно какой-то корабль.

Капитан снял шляпу, схватил подзорную трубу и высунул голову в боковой иллюминатор. Ветер взялся было трепать его волосы, но, как я заметил, они почти не поддавались, потому что были настолько сальными, что приклеились к черепу. Капитан выругался и втянул голову обратно.

— Не вижу никакой чертовой штуки. — Он взялся за рупор. — Надеюсь, вы там не пьяны, мистер Слоун! — прорычал он, и это была не шутка. — Не выпускайте его из виду, мы будем поворачивать! — Он обернулся к мистеру Шульцу. — Разверните нас градусов примерно на восемь. Посмотрим, сможем ли мы разглядеть этот корабль-призрак мистера Слоуна.

«Бродяга» сделал разворот, и следующие несколько минут мы с мистером Домвилем трудились, нанося на карту новый курс, который теперь напоминал каракули лунатика. Я почувствовал, что нос корабля задирается кверху, а хвост, повинуясь рулям высоты, опускается. Неуклюжий маневр, к тому же перегружающий оба двигателя и стабилизаторы, зато капитан получил лучший обзор.

— Теперь мы нацелены прямо на него, капитан! — услышал я голос Слоуна в переговорной трубе.

Мне хотелось броситься вперед и прилипнуть к окну, но я не мог оставить свой пост. Капитан Тритус изучал небо в подзорную трубу.

— Клянусь троном Зевса, — пробормотал он, и, должен сказать, по рукам и шее у меня побежали холодные мурашки. — Там наверху что-то есть. Круз, попробуй вызвать его по рации!

Поскольку на борту не было штатного офицера-радиста, его обязанности возлагались на помощника штурмана — на меня. Я поспешил к древней рации, надеясь, что сумею вспомнить, что делать с этой уймой кнопок и переключателей. Я пристроил на голову наушники и взял микрофон. Рация уже была настроена на универсальную частоту, используемую воздушными кораблями.

— «Бродяга» вызывает судно, идущее зюйд-зюйд-вест с координатами 90'32'' долготы и 9'32'' широты. Пожалуйста, ответьте.

Ничего не услышав, я увеличил мощность и попробовал ещё дважды, тоже безрезультатно.

— Ничего, сэр, — сказал я капитану Тритусу.

— Попробуй на частоте сигналов бедствия.

Я быстро перевел стрелку в нужное положение и прислушался. В наушниках негромко шелестели атмосферные помехи.

— Нет, сэр.

— Неудивительно, — пробормотал мистер Домвиль. — На такой высоте, если только у них нет запасов кислорода, они все должны лежать без сознания.

Он был прав. Во всех полетных наставлениях говорится, что на высоте свыше шестнадцати тысяч футов запас кислорода обязателен. И ещё там должно быть холодно, холодно просто до смерти. Что могло заставить их забраться в такую высь? Я гадал, может, у них неисправны двигатели или они сбросили слишком много балласта и во время бури восходящий поток закинул их на эту жуткую высоту, — такая участь легко могла постигнуть и нас.

— Его пропеллеры даже не вращаются, — заметил капитан Тритус, прижимая подзорную трубу к глазам. — Экая развалина! Да он старше пирамид. Не могу рассмотреть название… — Он подтянул к себе рупор. — Мистер Слоун, вы уже разобрали его имя?

— Это… — Длинная пауза. — Капитан, я не вполне уверен, но думаю, что это «Гиперион».

Не произнеся ни слова, капитан Тритус отбросил мегафон и снова поднял к глазам подзорную трубу. Смотрел он в неё долго.

В командной рубке не нашлось бы никого, кто не слышал про «Гиперион». Это был корабль-легенда вроде «Марии Селесты» или «Колосса» — судов, покинувших порт и никогда не прибывших к месту назначения. Молва утверждала, что на «Гиперионе» перевозили огромные ценности. Он мог разбиться или быть разграблен пиратами. Но никаких следов крушения найдено так и не было. Спустя годы воздушные моряки время от времени утверждали, что видели его, всегда мельком и издалека и обычно туманными ночами. Ещё до моего рождения был сделан знаменитый фотографический снимок, предположительно запечатлевший «Гиперион» над Ирландским морем. Отец показывал мне его в книге. Впоследствии фото разоблачили как подделку. Это был корабль-призрак — занятная история, и только.

— Это он, — произнес капитан. — Ей-богу, я думаю, что он. Взгляните! — Он протянул трубу старшему помощнику. — Куртис, вы можете рассмотреть его название?

— Не могу разобрать, капитан.

— Да вы просто слепой, приятель! Это же ясно как день. Круз, марш сюда! У тебя, говорят, зоркие молодые глаза. Взгляни!

Я с готовностью поспешил в носовую оконечность командной рубки и схватил подзорную трубу. Когда я служил на «Авроре», то провел многие часы в «вороньем гнезде», вахтенным наблюдателем. И опыт обращения с подзорной трубой у меня был изрядный. Ещё до того, как поднять её к лицу, я заметил корабль невооруженным глазом. Я прикинул, что он не ближе чем в трех милях от нас, на вид не больше сигареты, с трудом различимый на фоне далекой черноты грозового фронта. Поспешно, пока его положение не изменилось, я прижал линзы к глазам. Даже широко расставив ноги для равновесия и держа трубу обеими руками, было непростым делом поймать далекий корабль в окуляр. Всякий раз, когда мне почти удавалось сделать это, «Бродяга» кивал или дергался и у меня в поле зрения оказывались облака и небо.

Мне удалось увидеть его лишь мельком: огромные гондолы двигателей, под воздействием стихий лишившиеся краски, искрящиеся инеем. Командная рубка почти полностью затянута льдом, солнечные блики вспыхивают в заиндевевших иллюминаторах. На наружной оболочке едва видны полустёртые ветрами буквы: «Гиперион».

— Это он, — выдохнул я.

От одного только взгляда на него меня пробрал озноб. Как он мог оказаться здесь, на такой высоте? Какая призрачная команда ведет его по небесам все эти сорок лет?

— Теперь он наш! — заявил капитан. — Мистер Домвиль, отметьте его место на карте! Приготовьтесь сбросить часть балласта, мистер Куртис.

— Сэр, мы уже на максимальной для нас высоте, — напомнил ему старший помощник.

— Это «Гиперион», мистер Куртис. По слухам, это прямо-таки летающий клад. Я намерен предъявить свои права на спасательное вознаграждение. [1]Мы возьмем его на буксир!

Его речь не снискала восторженных возгласов, но и возразить никто не осмелился.

— Мы уже сбросили почти весь балласт, — настаивал встревоженный мистер Куртис. — Чтобы добраться до него, придется сбросить остатки.

— Пусть. «Гиперион» будет нашим балластом, когда мы спустим его вниз.

— Но нам ведь придется стравить ещё сколько-то гидрия, чтобы не разорвало газовые отсеки.

— Верно, мистер Куртис.

— Сэр, когда мы спустимся, то можем оказаться слишком тяжелыми.

— Топливо тоже можно сбросить. Выполняйте мои приказы. Это всё, что от вас требуется.

Я следил за их перепалкой едва дыша, потому что видел, что капитан Тритус одержим идеей добраться до «Гипериона». Он готов рискнуть своей жизнью, и нашими заодно, ради этого шанса разбогатеть. Когда мистер Куртис ничего больше не ответил, я не смог сдержаться:

— Сэр, если мне будет позволено сказать…

Он сверкнул на меня глазами, но ничего не сказал, и я поспешил продолжить:

— На высоте в двадцать тысяч футов «Бродяга» может пострадать. Его двигатели не рассчитаны на неё. А команда…

— Довольно, мистер Круз! Запомните, вы стажер и находитесь здесь только с моего дозволения.