– Да, сэр, но мне так удобнее, – ответил Роджерс, чувствуя, что ему нужно по малой нужде. По малой, но срочно.

– Что вам известно о нарушениях в корпоративных конфликтах, генерал?

– У корпорантов всегда конфликты, сэр! Особенно мне памятен позапрошлый год, когда…

– Поближе к сегодняшнему дню, коллега.

– Да, конечно, – кивнул Роджерс, в этот момент его слегка отпустило. – Мы имеем статистику о столкновениях корпорантов с некой третьей силой, боевые машины которой выходили на поверхность в количестве примерно полутораста тысяч штук.

– Штук? – переспросил начштаба.

– Штук, – уверенно повторил генерал Роджерс.

– Хорошо, коллега, какие из этого следуют выводы?

– Выводы следуют такие, сэр: на восемь конфликтных планет был переброшен десант объемом восемьдесят тысяч тонно-кубов, а значит, мы проворонили десяток гигантских десантных транспортов.

– Этого не может быть! – воскликнул, вскочив, начальник ПВО. – Это невозможно, сэр!

– Против фактов не попрешь, Фердинанд. Как иначе эти бронесилы могли оказаться на планетах? Вылупились из яиц, может быть? Сядьте, генерал-лейтенант.

Начальник ПВО покорно опустился на стул, а начштаба вышел из-за стола и принялся ходить вдоль устаревшей карты, жадно вдыхая сизый табачный дым.

«Пирсьют», «Глория оранж», «Банановый аромат». В прошлом Штерн был активным курильщиком и извел кучу табака, пока не сумел завязать, однако, как и в прежние времена, запах табака требовался ему, чтобы сосредоточиться и заставить мысли двигаться в общем потоке – к нужной цели. Как жаль, что его подчиненных запах табака совсем не вдохновлял. Похоже, их вообще ничто не вдохновляло, кроме, может быть, пинков под зад.

– Генерал Фейс!.. Вы обещали притащить какого-то умника с мозолями на заднице! Вы его нашли?

– О да, сэр… – кивнул Фейс, поднимаясь и странно озираясь, как будто перебрал с таблетками.

– Ну так где он? На что годится этот ваш политико-аналитический отдел, если вы не можете притащить нужного спеца?! – воскликнул Штерн, которого уже достали эти мямли с золотыми погонами.

– О… Он здесь, сэр… Вот пожалуйста – капитан Вупи, из архивно-исторического отделения.

Сказав это, генерал Фейс поспешно сел и вжал голову в плечи, а вместо него поднялся высокий сутуловатый гражданский, одетый в военный мундир с капитанскими погонами.

Форма сидела на капитане Вупи хуже, чем на корове седло, и было видно, что по форме этот Вупи одевался едва ли раз в год, а то и реже.

Ему было немного за пятьдесят, он, несомненно, редко выходил на улицу и обожал дышать книжной пылью.

– Ага, – произнес начштаба Штерн, останавливаясь и закладывая руки за спину. – А разве архивно-историческое отделение еще существует? Я слышал, его объединяли с отделением празднеств и парадов. Или я ошибаюсь?

– Объединение планировали, но оно не состоялось, сэр, – сообщил Фейс, привставая.

– А почему?

– «Праздники» не нашли места под архивы, сэр, а это восемьсот тонно-кубов…

– Э… Это в тоннах? – уточнил Штерн.

– Это в кубах, сэр.

– Понятно, – кивнул начштаба и снова принялся ходить вдоль карты. – Итак, капитан, что вы накопали среди этих своих восьмисот тонно-кубов? Есть ли там какие-нибудь важные для нас сведения?

– Да, сэр, я полагаю, что это вас заинтересует… – нараспев произнес капитан Вупи.

Все присутствующие тотчас прекратили рисовать в блокнотах и посмотрели на него. Вупи был единственным среди собравшихся, кто не боялся начальника штаба. По глупости, конечно.

– Вы можете сесть, капитан Вупи, так вам будет удобнее.

– Да, сэр, разумеется.

Долговязый Вупи сел, раскрыл старую картонную папку и, откашлявшись, прочел:

– «На исходе вторых суток саткембо нороздулло продолжали преследовать наш корабль, в точности повторяя его траекторию и экономя энергию на разности плотностей породы. Мы шли по целине, аннигилируя булыжники, а они – по взрыхленной пашне, стремясь приблизиться к нам на верный выстрел анастезионной торпеды…»

– Стоп-стоп-стоп! – поднял руки Штерн. – Это что за народные песни, капитан? Где это? Кто это и когда покупать билеты?

За столом сдержанно засмеялись.

– Сэр, я читаю вам переведенные мною записки капитана десантного судна, который пытался оторваться от наседавших на него саткембо нороздулло и доставить десант в указанный район. Он выполнял приказ, сэр.

– Ладно, а где все это было? Откуда ты все это взял?

Штерн подошел к столу и протянул руку, а Вупи, после недолгого замешательства, подал ему лист сухого древнего пластика с острыми краями.

Начштаба с полминуты изучал нагромождение знаков, потом посмотрел на Вупи и сказал:

– Но ведь тут какая-то белиберда! Это же просто значки, их невозможно перевести!

– Это иероглифы, сэр. Сонические иероглифы. Мы с коллегой Близдероном сумели их расшифровать. Даже программу составили – исполнение восемьдесят процентов.

– Восемьдесят процентов, – повторил генерал-полковник, глядя на испещренный незнакомыми значками лист. – А ведь мне докладывали, что это никакой не текст, а просто значки… Кто докладывал?!

Штерн обвел строгим взглядом притихшее штабное сообщество, потом один из генералов поднял руку и проблеял:

– Это был генерал Хорхе… Его уволили полгода назад за растрату по графе канцтоваров.

– Да, точно. Отдел стратегического прогноза… – кивнул Штерн. – Просто значки, «не имеющие текстового смысла и играющие роль оформительского дизайна в рамках понимания того времени». Я помню его отчет весь до точки, и жаль, что Хорхе теперь в войсковой тюрьме, я с удовольствием дал бы ему в морду. С удовольствием.

Штерн вернул капитану пластиковый лист, вернулся на свое место во главе стола и, произведя рукой в направлении Вупи широкий жест, сказал:

– Продолжайте, капитан, мы вас слушаем…

5

Начштаба продержался еще с четверть часа, слушая это отстраненное повествование, но в конце концов все же остановил докладчика:

– Стоп, капитан! Требуются кое-какие уточнения…

– Конечно, сэр, я готов дать любые пояснения.

– То есть, Вупи, ты полностью в теме?

– Я делал этот перевод полгода, сэр. Я и коллега Близдерон.

– Ну, Близдерону особая благодарность, передавай привет и все такое, однако поясни нам, что это за блюдо – «саткембо нороздулло». Я правильно воспроизвел?

– Да, сэр, с моих слов – правильно, но, возможно, носители языка транскрибируют фонотему «нгу» как «бхори-бота», и тогда «нороздулло» будет звучать как «каперсмут» или «зеглезе». Но это уже фонетический радикал, и я предпочел бы его не использовать, поскольку эффект его исполнения маловероятен…

– Стоп, капитан! – хлопнул по столу Штерн, и в зале воцарилась такая тишина, что слышно было, как происходит диффузия между металлами в подставке для карандашей. – Давай без этого словесного гомосексуализма. Я его по три раза на дню слышу от своих подчиненных, поэтому остановимся на первом варианте.

– Саткембо, сэр?

– Да, вполне нормальный вариант. Но что это значит?

– Саткембо – это шарпезон. По-нашему, среднетоннажный сфероид.

– И чего этот шарпезон?

– Он преследовал плармуттал фризонтал, чтобы уничтожить его и не дать возможность высадить десант. Гонка продолжалась четверо суток.

– И что?

– Ну, из данного документа мы узнаём, что капитану удалось оторваться от преследователей. Позже он составил эту поэму и даже получил новый чин, название которого, к сожалению, не произносится.

– Почему не произносится?

– Потому что невозможно произнести два важных бета-звука, которые извлекаются с помощью гроа – подъязыкового отростка.

– Ладно, оставим это, давайте по существу, господин капитан, – сказал Штерн, чувствуя легкое головокружение.

– А по существу уже все, сэр, записки этого капитана были довольно коротки.

– Куда же он делся потом?

– Возможно, погиб в бою. Та война была очень затратной, помимо бессчетного количества муглов там гибли лучшие представители нороздулов и фризонталов.