Нет у нас никакой исторической науки – одна лишь лакейская мифология.
«Апофегей»
Эпоха перемен – это всегда время авантюристов и подвижников, ворюг и работяг, гостомыслов и патриотов. Первые начинают, процесс идёт, а когда страна превращается в груду обломков, за дело берутся вторые и спасают государство. Почему вторые никогда не начинают первыми – одна из загадок российской истории.
«Порнократия. Наши гостомыслы. 1995 г.»
«Ах, Арбат, мой Арбат!», сладко воспетый Окуджавой, – на самом деле символ чужой украденной жизни. Если, конечно, помнить, кто там жил до прихода комиссаров в пыльных шлемах, среди которых были и родители самого барда. Но шестидесятники помнят только свои семейные обиды.
Из записных книжек
Сегодня живём в стране, где свободы слова больше, чем здравого смысла.
«Россия в откате. Государственная недостаточность. 2004 г.»
История доказала, что эксплуатация человека человеком экономически эффективнее, нежели эксплуатация человека государством. А как насчёт морали?
«Порнократия. И сова кричала, и самовар гудел… 1991 г.»
Теперь всё можно, а возможностей нет…
«Контрольный выстрел (Смотрины)»
Никто не хочет назад в прошлое. Да это и невозможно. Но умело пугая прошлым, нас уже наполовину лишили будущего!
«Порнократия. Не чуя страны. 1997 г.»
Сознаться сегодня в приличном обществе, что тоскуешь по советской эпохе, – примерно то же самое, как в году 25-м сказать, что скучаешь по царизму. Расстрелять не расстреляют, но на будущее обязательно запомнят…
«Порнократия. Почему я вдруг затосковал по советской литературе. 1993 г.»
С тех пор как в Отечество приползла демократия, везде появились охранники, даже в школах и детских садах. Можно ли считать нынешнее жизнеустройство правильным, если его приходится так истошно охранять!
«Грибной царь»
Объявив всероссийскую кампанию по выдавливанию раба, мы забыли людям объяснить, что человек, выросший в условиях привычной несвободы, может второпях выдавить из себя раба вместе с совестью. Не здесь ли нравственный источник захлестнувшей страну преступности: от безжалостных душегубов до респектабельных пирамидостроителей?
«Порнократия. Не чуя страны. 1997 г.»
Реформой могут назвать или не назвать какое-нибудь событие только потомки или историки. Всё остальное – мероприятия… Конечно, за исключением денежной реформы…
«Работа над ошибками»
Почему-то все нынешние наши беды приноровились списывать на русский народ и революцию, а не на дурных управляющих.
«Порнократия. Светоносный. 1999 г.»
Иногда Господь посылает людям жестокие испытания в виде тяжких недугов и крушения целой страны, но верить-то всё равно надо.
«Грибной царь»
Очередная загадка Советской власти: контроль над идеологической халтурой держали именно диссиденты. Кто за большие деньги писал книжки для серии «Пламенные революционеры»? Окуджава, Гладилин, Владимов, Давыдов да Аксёнов… А вот чистку и мелкий ремонт обуви отдали ассирийцам.
«Гипсовый трубач»
Стена Плача в Израиле, а Стена Смеха в России.
Из записных книжек
У каждой страны, у каждого народа, у каждого человека своя правда, которая другим кажется ложью. И это нормально. Ненормально, когда страна, народ, человек начинают верить в чужую правду, а свою, родную, воспринимать как ложь. Тогда всё рушится… Всё!
«Грибной царь»
Если бы четверть той силы, которую русские растратили на пьянство, они пустили в дело, то давно обогнали бы Америку. Но если бы пустили в дело всю силу, России давно бы уже не было…
Из записных книжек
Русский суд – долгий и неправый.
«Гипсовый трубач»
Вы что, не знаете наших судов? Там, если проплатить, женщине дадут срок за мужеложество!
«Гипсовый трубач»
Улыбка закона, переходящая в волчий оскал Фемиды.
Из записных книжек
На Верховный суд надеются только идиоты и бандиты.
«Гипсовый трубач»
Когда не хватило доказательств, это означает только одно: у подозреваемого хватило денег.
«Хомо эректус, или Обмен жёнами»
Если в России всех, кто нарушает закон, посадить в тюрьму, никого не останется, чтобы передачи носить…
«Халам-бунду, или Заложники любви»
Адвокаты аморальны по роду деятельности. Сегодня защищают мать Терезу, завтра – Чикатило. Причём с одинаковым усердием.
«Гипсовый трубач»
Мы живём в стране торжествующего зла, которое возможно лишь при добром уголовном кодексе. У нас нежнейший уголовный кодекс, его, наверное, долгими тюремными ночами писали рецидивисты-интеллектуалы.
«Гипсовый трубач»
В Москву? За правдой? Ну вы и чудак!
«Гипсовый трубач»
Умеет столица жировать! Всю страну прожрёт и не заметит…
«Апофегей»
Народ уже приучен к несправедливости, как испорченный пионер к содомии, и даже находит в этом удовольствие.
«Гипсовый трубач»
Как известно, великую державу сразили две напасти: дефицит алкоголя и переизбыток бездельников, поющих под гитару песенки собственного сочинения.
«Гипсовый трубач»
Сейчас даже странно вспоминать, но свобода в СССР началась с почти теперь уже забытой противоводочной инквизиции, и, вероятно, именно этот первородный грех навсегда исказил физиогномию российской демократии.
«Грибной царь»
Почему страна, казавшаяся несокрушимой, вдруг взяла и с грохотом навернулась, словно фанерная декорация, лишившаяся подпорок? А вот почему! Нельзя радоваться чужому больше, чем своему, нельзя ненавидеть своё больше, чем чужое, нельзя своё называть чужими именами. Нельзя! Есть в этом какая-то разрушительная тайна.
«Замыслил я побег…»
Смех, конечно, дело хорошее… Хотя, смеясь, можно расстаться не только с прошлым, но и с будущим!
«Порнократия. Десовестизация. 1997 г.»
Ирония вполне может быть мировоззрением отдельных граждан, деятелей культуры, даже ответработников, кстати, среди них я чаще всего встречал ироничных людей. Но ирония не может быть мировоззрением народа! Она не созидательна.
«Порнократия. Томление духа. 1988 г.»
Коллективный разум и коллективная трусость – вещи разные…
«Работа над ошибками»
Ирония приличного человека предполагает прежде всего самоиронию. Это как бы нравственное условие, дающее право смеяться над другими, точнее – и над другими. Этот маленький союзик и имеет огромное моральное, этическое значение! Потеряй его – и тогда можно иронизировать, а верней, уже глумиться над чем угодно, даже над тем, что по крайней мере в христианской этике табуировано, например, над смертью, пусть даже врага.