К обеду я пришла в себя настолько, что было решено: надобность в моем пребывании в больнице отсутствует. И тут моя мама, которая, несмотря на возраст, тоже тяготела к романтизму, заявила, что я просто обязана навестить спасенного мною мужчину, тем более что он находится в реанимации по соседству. И я пошла. В общем-то, в реанимации посещения запрещены, но для меня сделали исключение.

Я вошла и увидела на постели парня лет двадцати семи с бескровным лицом, тонкими губами и тяжелым подбородком. Не испытывая никаких чувств, я приблизилась, постояла немного и, решив, что выполнила свой долг, собралась уходить. Он вдруг открыл глаза, посмотрел на меня, губы его дрогнули, он вроде бы улыбнулся и с трудом протянул мне руку. Я ее пожала, а он прошептал:

– Привет.

После чего отключился.

Я поторопилась покинуть палату. В нескольких метрах от нее в похожей палате лежал вчерашний стрелок, возле двери дежурил мужчина в форме. Он сидел на стуле, листая журнал, а увидев меня, весело заметил:

– Ну ты даешь…

– Ага, – кивнула я и побрела к выходу, где меня ждала мама.

Сутки я спала и еще двое мало реагировала на окружающую действительность, а потом начала проявлять к ней интерес. Первым делом выяснилось, что стрелок скончался. Это здорово напугало и меня, и маму, маму даже больше, коли в больнице парень оказался благодаря нашему Молчуну. Но претензий нам никто не предъявил, более того, милиция встреч с нами не искала, а сосед Пашка Демьяненко, которому до всего было дело, трагическим шепотом поведал мне, что киллера «кокнули», и собачка здесь вовсе ни при чем.

– Кто его кокнул? – возмутилась я.

– Кто послал, тот и кокнул. Соображать надо.

– Его же охраняли, – не унималась я, припомнив дядьку с журналом.

– Не смеши, – хмыкнул он презрительно. – Охраняли… вот и доохранялись. Короче, парень скончался, и теперь концов не найдешь.

– Каких концов? – перепугалась я.

– Ну, это так говорится…

Его слова мне ужас как не понравились и я хотела побыстрее забыть о происшедшем, однако, когда мама сказала: «Надо бы тебе его навестить», я покорно побрела в больницу, хоть и не сразу поняла, о ком идет речь, и даже спросила:

– Кого?

– Как кого? Этого молодого человека. В конце концов, ты ему жизнь спасла и просто обязана…

Это было не очень понятно: раз я спасла ему жизнь, а не он мне, чем же я тогда обязана? Но с мамой я никогда не спорила, у нее своя логика.

Парня после двух операций успели перевести из реанимации в палату, возле которой расхаживали два неприятных молодых человека, которые, однако, без вопросов пропустили меня к больному. «Видно, Пашка не совсем дурак, – подумала я, – одного милиционеры прошляпили, теперь и этого сторожат».

Я постучала в дверь, вошла и увидела еще одного молодца, который сидел на стуле, но, заметив меня, поднялся и, кивнув, покинул палату. Я перевела взгляд на спасенного. Выглядел он неважно, но смотрел весело. Улыбнулся и как в первый раз сказал:

– Привет.

Протянул руку, и я ее пожала, ответив:

– Привет. – И вдруг подумала, что не знаю, как его зовут. То есть мне говорили, конечно, да я не запомнила. Вроде бы бизнесмен и богатый человек, хотя у Пашки была своя версия, не насчет богатства, а насчет бизнеса, но и он об этом говорил весьма туманно, так что я сразу заподозрила: ничего он толком не знает, а просто выдумывает.

Между тем парень смотрел на меня и улыбался, а я чувствовала себя крайне неловко. Ну вот я пришла, и что дальше? Сказать мне ему нечего, да и вообще… Я определила цветы, которые принесла, в вазочку, а кисть винограда на тарелку и собралась прощаться, но уйти сразу было как-то неловко, и я спросила:

– Как ваше здоровье?

– Нормально. Скоро выберусь отсюда.

– Замечательно, – промямлила я, – очень рада.

Он улыбнулся шире и вновь взял меня за руку, минуты две таращился на меня, вгоняя в тоску, а потом заявил:

– Спасибо тебе.

– За что? – не придумала я ничего лучшего.

– Как за что? – засмеялся он. – Ты мне жизнь спасла. Долг платежом красен.

– Ничего вы мне не должны, – ответила я испуганно. – Я вообще не хотела… то есть все нечаянно получилось…

– Ты сядь, – кивнул он на стул рядом. – Расскажи о себе.

– Да мне уже пора, – заволновалась я. – Я только на минутку, узнать, как у вас дела. Я пойду, ладно?

– Тебя Полиной зовут? – спросил он, все еще держа мою руку.

– Да.

– А меня Николай.

– Очень приятно.

– Мне тоже, – засмеялся он.

– Я пойду, мне в институт.

– Где учишься?

– В экономическом. Вы извините, мне правда пора идти. До свидания, – неловко высвободив свою ладонь, я попятилась к двери.

– До свидания, – сказал он и добавил: – А ты отчаянная.

– Это не я, это Молчун. Собака. Это он вас спас.

– Привет ему.

– Обязательно. Выздоравливайте.

– Скоро встретимся, – заверил он.

Я выскользнула в коридор, испытывая странные чувства. В основном они сводились к злости на маму. Ну с какой стати она решила, что я должна его навещать? По-моему, выглядело это по-дурацки… К досаде на себя примешивалось беспокойство: парень мне не нравился. Было в нем нечто настораживающее, что ли… И я дала себе слово, что ноги моей больше здесь не будет, что бы там мама ни говорила.

Время шло, и я понемногу начала забывать о случившемся, то есть я, конечно, все прекрасно помнила, но теперь думала о происшедшем без дрожи душевной, как-то отстраненно, будто и не со мной все это произошло. Так продолжалось около месяца, пока однажды, подходя к своему дому, я не заметила возле подъезда новенький «Мерседес». Дверь его открылась, и очам моим предстал спасенный Николай с сияющей улыбкой на устах. На недавнее нездоровье в его облике ничто не намекало, бледность сменил румянец, но физиономия от этого приятнее мне не показалась, а беспокойство лишь усилилось, потому что стало ясно: здесь он появился неспроста.

– Привет, – по привычке сказал он, шагнув навстречу, и протянул руку, я протянула свою, но он не пожал ее, а поцеловал, я же покраснела, злясь на себя за это, но тут уж ничего не поделаешь: ранее к моей руке никто не прикладывался, было это мне в диковинку и оттого смутило.

– Здравствуйте, – ответила я, пряча руку в карман пальто.

– Рад тебя видеть.

Я рада не была и поэтому ничего не ответила. Парень смотрел и проникновенно улыбался. Стоять столбом посреди двора было нелепо, и я спросила:

– Как вы себя чувствуете?

– Отлично. Вот приехал в гости. В квартиру пригласишь?

– Пойдемте, – пожала я плечами.

Мама должна прийти только в пять, и гость мне был ни к чему, но отказать ему я сочла невежливым. Мы поднялись на третий этаж, я открыла дверь и вошла первой. Молчун бросился мне навстречу, увидев гостя, он замер, настороженно поглядывая на него.

– Спокойно, – сказала я и потрепала пса по загривку.

– Шикарный зверюга, – заметил Николай, опускаясь на корточки. – Так это ты проявил чудеса героизма?

– Он. Идемте на кухню, я вас чаем напою.

Мы прошли на кухню, я поставила чайник на плиту и собрала на стол, не сказав при этом ни слова. Молчание гостя меня отнюдь не тяготило, он чувствовал себя вполне комфортно, смотрел на меня, продолжая улыбаться.

– Расскажи о себе, – попросил он, когда мы выпили по чашке чая.

– Что рассказывать? – пожала я плечами. – Учусь, живу с мамой и братом. Брат старше меня, пришел из армии, сейчас работу ищет…

– Работу мы ему найдем без проблем. – Николай достал из кармана визитку, положил на стол. – Пусть позвонит вечером, договоримся.

– Спасибо, – вяло поблагодарила я. – А у вас как дела?

– Прекрасно. Знаешь что, давай отметим мое выздоровление, закатимся в ресторан…

– У меня времени нет, я по вечерам работаю.

– Как работаешь? – удивился он. – Ты же учишься.

– Учусь. А по вечерам работаю. Мне к шести. Сейчас обед сготовлю и побегу.

– Ясно, – не очень-то обрадовался он. – А где трудишься?