За воротами, пустив коня легкой рысью, Лори обернулся и бросил через плечо:

— Карета стоит немного дальше по дороге, Ани. Она нагружена багажом, и я не хотел бы, чтобы ее видела мисс Хукер.

— Но почему, Лори?

— Видишь ли… — поколебавшись, ответил брат. — Может случиться, что тебе больше не придется вернуться в школу. У меня есть одна мысль, как спасти отца, но если дело не выгорит, то все это может кончиться виселицей для меня, да и для тебя тоже. Ты мне доверяешь, Ани?

Лори показалось, будто он слышит за спиной всхлипывания сестры, но это были всего лишь вздохи, вызванные слишком тесным корсетом, на котором отражалось каждое движение лошади.

— О, Лори, конечно! Как я могу не доверять тебе?

Брат жестом благодарности нежно погладил ее пальцы, цепко державшиеся за перевязь его шпаги:

— Отлично, сестренка! Видишь — вот и наша карета, там, у деревьев. И Мэдж тоже там. Она тебе все объяснит. Слезай с лошади и беги к ней, потому что я должен беречь каждое мгновение, если хочу, чтобы мой план осуществился!

Он развернул коня и пустил его галопом по направлению к Эдинбургу. Анна откинула капюшон и, забыв о всяком достоинстве и элегантности, подобрала длинные юбки и бросилась бежать к карете, где ее с распростертыми объятиями встречала ее старая нянька Мэдж.

Мэдж молча обняла Анну, вложив в это молчаливое изъявление любви и сочувствия все тепло своего старого сердца.

— О, моя крошка!.. — вздыхала Мэдж, когда лошади потащили карету на дорогу. Экипаж кренился и качался на неровностях почвы, и они обе крепко держались друг за друга, чтобы не свалиться с сидения.

— Бедное дитя мое, — произнесла Мэдж, когда колеса кареты, наконец, попали в наезженную колею дороги. — Какое ужасное несчастье! Бедный ваш отец…

— Что задумал Лори, Мэдж? Каким образом он собирается спасти его?

Мэдж потуже обернула тонкую меховую накидку вокруг своей жилистой шеи, дрожа от холода и от горя:

— Лучше бы вам не знать об этом, детка! Это чистейшее безумие, которое всех нас приведет на виселицу!

— Мэдж, дорогая, милая — ну, я прошу тебя! Ведь я уже почти взрослая! Скажи мне, что он собирается делать?

— У вашего брата возникла сумасбродная идея подкупить городского палача. Он говорит, что если это делалось прежде, то почему не может быть сделано опять? Неудачно завязанный узел на петле, неловкий толчок с лестницы…

Анна в ужасе зажмурилась.

— …и группа отчаянных товарищей под эшафотом устраивают схватку с солдатами и отбирают у ник тело бедного мастера Блайта… Ой-е, я слыхивала о подобных попытках, но никогда не слыхала, чтобы они заканчивались! успешно. Кое-кто из приятелей-медиков вашего брата уже согласился участвовать в похищении бедного хозяина и в попытке вернуть ему жизнь при помощи бесовских ухищрений, двигая его руками и надавливая ему коленом на живот. Это все закончится для них виселицей, — сказала я Лори. Но он хороший мальчик и хороший сын, и он должен попытаться. А мы будем молить господа о ниспослании ему удачи!

Глаза Анны были плотно закрыты. Она чувствовала отвратительную слабость, охватившую все ее тело, и молча прикусила губу, пытаясь побороть тошноту, подступающую к ее горлу.

— Мой брат доктор, Мэдж, — примирительно сказала она. — Я знаю, для тебя он всегда оставался ребенком, но он — доктор. И он должен знать, за что берется.

Мэдж с сомнением пожала плечами:

— Он говорил что-то о серебряной трубке, о каких-то опытах, которые он будто бы проводил еще будучи студентом в коммерческом госпитале над несчастной потаскушкой, вздернутой на виселицу в Канонгейте. Не знаю, дитя мое… Я ничего не знаю! Я знаю только то, что вам не следует завтра быть в Эдинбурге во время…

Фатальное слово «казни» так и осталось непроизнесенным.

— Я останусь дома и буду молиться, — просто ответила Анна.

Крупный костистый нос Мэдж, казалось, начал причинять беспокойство своей хозяйке, потому что она вдруг усердно стала промокать его большим клетчатым носовым платком.

— Дитя мое, — произнесла она через некоторое время после того, как манипуляции с платком привели к успешным результатам. — Двери вашего дома закрыты для вас. На дом вашего отца и на его имение наложен арест…

Анна молча восприняла сообщение об этом новом несчастье.

— Вам придется отправиться в Данди и остановиться там у моей сестры. У нее вы будете в безопасности.

— И отец с Лори приедут к нам туда?

— О нет! В Шотландии им оставаться нельзя. Они должны будут уехать очень далеко, и пройдет много времени, прежде чем они смогут вернуться.

— А мне нельзя будет уехать вместе с ними?

Мэдж покачала головой:

— Нет, моя девочка. Это было бы слишком тяжелым путешествием для вас. А сейчас мы едем в Лейтские доки. Я должна попытаться нанять для Лори и мастера Блайта каюту на любом корабле, капитан которого ценит золото дороже собственной шеи. Неважно, куда отправляется корабль, — сказал мне Лори, — лишь бы капитан согласился принять их на борт и уйти в море послезавтра с первым утренним приливом. Я уполномочена предложить ему за это двести золотых соверенов, если потребуется. Двести золотых соверенов за место на корабле, отправляющемся нивесть куда! Боже милостивый, да этого достаточно, чтобы купить десять домов в Эдинбурге! Но что стоит золото, если на карту поставлена жизнь человека?

Обе женщины, старая и молодая, молча сидели рука об руку, тесно прижавшись друг к другу, пока карета, неуклюже переваливаясь и трясясь на разбитой грунтовой дороге, везла их к Лейтским причалам. Анна, видя вокруг себя знакомую с детства черную кожу обивки одного из лучших ландо своего отца, чувствовала, как горячие слезы неудержимо текут по ее щекам.

— О, как счастлива была я сегодня утром, милая Мэдж! — неожиданно сказала она. — Мисс Хукер похвалила меня, и… и я была счастлива! Это были последние минуты моего детства, последние хорошие минуты в моей жизни!

— Подъезжаем к Лейтсу, — строго сказала Мэдж. — Приведите в порядок свой нос, заправьте волосы под капюшон и сядьте прямо. Просто счастье, что муж моей сестры был моряком! Из-за этого и мне кое-что известно об этих доках. Тут легче отыскать белую ворону, чем порядочного человека. И если нашему хозяину и Лори нужен корабль, готовый преступить любой закон ради наживы, то могу вам обещать, что здесь мы его обязательно найдем!

Она решительным жестом поправила меховую муфту, висевшую на длинной шелковой ленте у нее на груди:

— Держитесь поближе ко мне, дитя мое! Молю господа, чтобы нам удалось успешно закончить наши дела и убраться отсюда еще до наступления темноты!

Капитан Даниэль Баджер с «Ямайской Девы» оперся обоими локтями на изрезанный ножами стол таверны и вежливо улыбнулся щербатой улыбкой двум дамам в низко надвинутых на лоб капюшонах.

— Две сотни соверенов, мэм? Послушать вас, так можно подумать, будто эта сумма сама по себе может пресечь всякие возражения. А по-моему, это очень незначительная плата за нарушение распоряжений моего фрахтовщика и за то, что я пропущу целых три прилива ради двух джентльменов, которым срочно понадобилось отправиться в морское путешествие на моем корабле!

Он повел в сторону черным чубуком своей прокопченной трубки:

— Что вы на это скажете, мистер Мэрки?

Мистер Мэрки, грузный массивный джентльмен, одетый в грубую матросскую куртку, не сказал ничего. Он сидел на засаленной деревянной скамье, наклонившись вперед, и не отрывал взгляда от капюшона, скрывавшего лицо молодой леди. В его огромном, как лошадиное колено, кулаке была зажата кожаная баклага с пивом, о которой он, казалось, совсем забыл. Он весь был поглощен созерцанием юного и чистого существа, сидевшего рядом с ним. Лицо этой девушки, несомненно, не могло иметь ничего общего с рябыми и конопатыми физиономиями портовых «дам»: оно должно было быть нежным, чистым и свежим, как морской ветерок. Кроме сентиментальной любви к своей матери, с которой он расстался давным-давно, мистеру Мэрки едва ли было знакомо что-либо из области нежных эмоций. Зато у него был довольно богатый, хотя и несколько беспорядочный опыт в оценке вещей и явлений. А что именно скрывал капюшон Анны, он легко мог себе представить.