Хёрбе подвинул ему свою тарелку.

— Не стесняйся, Цвоттель, — сказал он. — Я уже наелся.

Леший расправился и с кашей гнома. Потом с сожалением поглядел на пустые тарелки и вздохнул.

— Лешие едят больше всех на свете, — с гордостью сказал он, — не веришь? Давай побольше хлеба и брусничного варенья. Тогда увидишь, как я могу есть по-настоящему.

Хёрбе пошел в кладовку и принес полковриги хлеба и банку варенья. В комнате стало совершенно темно. Гном снял с гвоздика фонарь. Зажег фитиль.

Леший с любопытством наблюдал, как прыгает в фонаре язычок пламени.

— Гном, ты волшебник, — сказал он восхищенно. — У тебя есть домашнее солнце.

При свете фонаря они резали хлеб крупными ломтями и намазывали на него брусничное варенье. Цвоттель ел за двоих.

— Понимаешь, Хёрбе, — толковал он, — у леших такой большой живот, что его не так просто наполнить.

Цвоттель зевнул, потянулся. Глаза его стали слипаться. Он устал от впечатлений и от еды.

Хёрбе набил матрац мягкой травой, положил его на пол утеплой печки, накрыл простыней. Вынул из шкафа подушку и одеяло из мышиной шерсти. Постель для лешего готова.

Всю жизнь леший провел в лесу, спал под кустом на свежем воздухе. И вот сейчас, в первый раз, он улегся в настоящую постель под настоящей крышей. Хёрбе заботливо укрыл его и сам нырнул под одеяло.

Но леший все не мог заснуть. Он ворочался, кряхтел и наконец сказал:

— Эй, гном! Ты спишь?

— Что ты хочешь, Цвоттель? — откликнулся Хёрбе.

— Я, пожалуй, пойду спать на улицу, под папоротники.

— Тебе здесь плохо, леший? — расстроился Хёрбе.

— Что ты, что ты, гном, просто я ужасно храплю во сне. Боюсь, ты не сомкнешь глаз до утра.

Хёрбе засмеялся.

— Не волнуйся, Цвоттель, что-нибудь придумаем, — сказал он и надвинул шляпу на самые уши.

— Ладно, — вздохнул леший, — но учти: если не заснешь сегодня ночью, пеняй на себя.

— А?

— Я говорю: не заснешь — пеняй на себя! — повысил голос леший.

— Что?

— Оглох ты, что ли? — закричал Цвоттель и, набрав в легкие побольше воздуху, гаркнул: — Не заснешь — пеняй на себя!

Гном показал рукой на свою шляпу.

— Под этой шляпой, леший, я ничего не слышу. Можешь храпеть, что есть мочи, — сказал он и повернулся на другой бок. Через несколько минут Хёрбе спал крепким и сладким сном.

ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ — ДОБРОЕ УТРО!

Ночь была на исходе. Гном мирно посапывал в своей кровати. Леший громко храпел в своем углу.

На рассвете, когда Хёрбе проснулся и по привычке сдвинул шляпу на лоб, его оглушил жуткий грохот. Он поскорей снова спрятал уши под шляпу и огляделся.

Утреннее солнышко уже заглянуло в комнату. На полу золотистыми оладышками лежали солнечные блики. В темном углу, куда еще не добрались утренние лучи, храпел во всю мочь леший Цвоттель. Но теперь уже гном не слышал его ужасного храпа. Зато видел, как леший надувает щеки, вытягивает дудочкой губы и выдыхает, будто хочет погасить разом дюжину свечей. Занавески на окнах взлетали, как от урагана, тарелки и горшки на полке подпрыгивали, щетки и веники на полу скакали, как сумасшедшие. Ну и храп!

— Здоровый сон! — засмеялся Хёрбе. — Он так крепко спит, что даже собственный храп ему не мешает.

Он решил, пока спит леший, сбегать за водой. Взял ведро, вышел на порог и лицом к лицу столкнулся с трусишкой Лойбнером. Тут же собрались и другие соседи — Дитрих Корешок, Кайль Хромоножка, Сефф Ворчун, Старина Цимприх и Плитке Кхе-Кхе. — Доброе утро! Что это вы собрались в такую рань, уважаемые соседи? — удивился Хёрбе.

Гномы махали руками, взволнованно перешептывались. Хёрбе ничего не мог разобрать.

— Говорите, пожалуйста, погромче, — попросил он. Дитрих Корешок сложил руки рупором и что-то закричал.

Он просто надрывался, но Хёрбе ничего не услышал.

— Ты что, Дитрих, потерял голос?

Тут трусишка Лойбнер похлопал себя по уху. Только тогда Хёрбе вспомнил, что шляпа напялена у него по самые уши. Он сдвинул ее на затылок и наконец услышал.

— Что у тебя случилось? — спрашивал Старина Цимприх.

— Кх-кх-кхе, — покашливал Плишке. — Ты почему молчишь? Хёрбе растерянно глядел на соседей.

— Ничего не понимаю, — пожал он плечами. — С чего это вы всполошились?

— Нас позвал Лойбнер. Он первый услышал, — проворчал Сефф.

— И что же он услышал? — продолжал недоумевать Хёрбе.

— Вот это! — И Лойбнер с ужасом показал пальцем на кучу хвороста, наваленную поверх дома Хёрбе.

Хворост сотрясался, и из-под него несся ужасный храп лешего. Трусишка Лойбнер буквально обмер и прошептал:

— Так может рычать только Плампач!

— Плампач? — расхохотался Хёрбе. — Это же…

Он не успел договорить, как храп внезапно прекратился, и на пороге показался взлохмаченный леший. Он тер глаза и зевал во весь свой лягушачий рот.

— Вот это да! — воскликнул он. — Все уже проснулись. Тогда всем, всем, всем — доброе утро!

БРУСНИЧНОЕ ВАРЕНЬЕ

Дитрих Корешок, Кайль Хромоножка, Сефф Ворчун и трусишка Лойбнер уже были знакомы с лешим. Хёрбе познакомил его с остальными соседями и рассказал, как Цвоттель спас его в Дальнем лесу.

— Теперь леший Цвоттель будет жить со мной, — сказал Хёрбе. — Мы с ним друзья на всю жизнь.

— Кхе-кхе-кхе, — прокашлял Плишке, — вот оно что. А Хёрбе улыбнулся и сказал:

— Приглашаю всех в воскресенье в гости. Будет кофе с пирожными.

Всем эта идея пришлась по вкусу. Только Сефф, по обыкновению, проворчал:

— Вам бы только веселиться. А кто работать будет?

Но на его ворчание никто и внимания не обратил. Гномы давно уже к этому привыкли.

— Решено, — сказал Старина Цимприх. — Жди нас всех в воскресенье.

— До встречи, — попрощались гномы и отправились по своим делам.

— А мы чем займемся? — спросил леший Цвоттель.

— Сначала позавтракаем, а потом сварим, пожалуй, брусничное варенье, — сказал Хёрбе и отправился в кладовку.

Они позавтракали хлебом с маслом из ягод шиповника. Напились сладкого чаю, заваренного на сушеных листьях земляники, и принялись за дело.

Хёрбе раздул пожарче огонь в печи. Поставил на плиту горшок с брусникой и залил ее сахарным сиропом.

— А дальше что? — заинтересовался Цвоттель.

— Будем варить, пока не загустеет. А чтобы не пригорело, нужно слегка помешивать.

— Лапами? — спросил леший. И уже собрался запустить свою лохматую лапку в кипящий горшок.

— Осторожно, Цвоттель! Обожжешься! — вскричал Хёрбе. Он достал из шкафа две длинные деревянные ложки. Повязал клетчатый фартук и Цвоттелю дал такой же.

— Когда варишь варенье, фартук необходим, — строго сказал он.

— Ну, если это нужно для варенья, лешие согласны носить фартук, — вздохнул Цвоттель.

Работа кипела. Гном стоял по одну сторону плиты, леший — по другую. Они вовсю помешивали варенье длинными ложками. Хёрбе — слева направо, Цвоттель — справа налево. Ни быстро, ни медленно. И старательно. Чтобы не сбиться с ритма, Цвоттель напевал:

Время от времени Хёрбе подбрасывал в печь дровишек. Варенье в горшке булькало, темнело и густело. По комнате разносился сладкий аромат.

— Поскорей бы это варенье сварилось, — нетерпеливо приговаривал леший. — Если оно даже наполовину такое вкусное, как и ароматное, представляю, какая будет вкуснятина!