– Все! – спрыгнул он возле пушистой от инея рябинки, склонившейся над двумя обледенелыми валунами. – Итак, смеркается. Нужно дров приготовить и с барахлом разобраться. Ты как, Роксалана, расседлать сможешь? А я пока валежника соберу.

– Ладно, – вздохнула девушка, – разберусь. Иди, развлекайся.

Разбивать лагерь в четыре руки оказалось намного проще, нежели одному. К тому времени, когда ведун натаскал достаточно объемистую кучу сухих веток, чтобы хватило на костер, его спутница успела освободить коней от поклажи и упряжи и даже догадалась связать им ноги, а сама, путаясь в длинных штанинах широких меховых шаровар, пыталась прыгать с одним из мечей:

– Я – Зена, королева варваров! Хуг, хаг! На колени, несчастный, не то мой верный меч пронзит тебя насквозь!

– Осторожнее, не порежься, деточка, – посоветовал Олег и принялся утаптывать площадку для костра. – Это мужская игрушка.

– Думаешь, женского ума не хватит с вашими ножичками обращаться? – тут же вскинулась Роксалана. Она пригнулась, широко расставив ноги и направив клинок вперед: – Да я не хуже тебя драться умею! У меня, может, черный пояс по карате!

– Да хоть по шахматам, – пожал плечами Середин, укладывая в шалашик тонкие веточки и подсовывая снизу бересту. – Ты, главное, пальцы береги. А то ведь он настоящий.

– Ах так?! Уау-у! – взмахнула клинком девушка. – Ты половой шовинист, Олежка! Я вызываю тебя на бой!

– Кто я? – не расслышал ведун.

– Гендерный шовинист! Угнетатель женщин! Выходи на честный бой, трус несчастный!

– Ну, ладно, – ухмыльнулся Олег, извлек из ножен свой клинок и встал в дуэльную позицию для фехтования на шпагах: вытянув меч вперед в правой руке. Роксалана, грозно гикнув, повторила его жест и… И ее оружие медленно опустилось, уткнувшись в снег.

– От, черт! – Она перехватила меч в левую руку, тряхнула правой: – Чуть плечо не вывихнула. Тяжелый.

– Вот именно. – Ведун снова присел к костру, достал огниво. – Для мужских игр, помимо ума, еще обычная тупая сила требуется. Так что, если твоя Зена кем-то у варваров и была, – он ехидно подмигнул спутнице, – то только не королевой.

– Любимым оружием Зены, между прочим, было метательное кольцо. – Девушка опять попыталась взмахнуть мечом, испуганно ойкнула, и клинок с легким шелестом упал в снег у нее за спиной. – Вот. Она его метала издалека.

– Какая разница? Я, между прочим, кузнец по основной специальности. И каждый день по восемь часов полупудовым молотом работаю. Это не считая постоянных тренировок. Хоть ты кольцом кидайся, хоть кирпичом, хоть бумерангом – я свой булыжник все равно дальше метну. Супротив природы не попрешь… – Середин раздул упавшую на трут искру, запалил от нее тонкий кусочек бересты, сунул его под «шалашик», выпрямился и стал ломать сучья валежника. – Да, кстати. Тем двуручным мечом, которым твоя Зена машет, словно куриной косточкой, даже я орудовать не возьмусь. Тяжеловат-с…

– Хочешь сказать, женщины ни на что не годятся? – Роксалана подобрала оружие, оперлась на рукоять двумя руками.

– Самое страшное женское оружие, леди…

– Знаю, знаю! Ее красота. Опять эта пошлость!

– …Это заколка для волос, – невозмутимо продолжил ведун. – Никогда не знаешь, в какой момент она свой миниклинок выдернет и кому в горло вонзит. Сколько правителей этими шпильками переколото! И не перечесть. А еще есть нож, кистень, засапожник. Ну, и широко открытые наивные глазки с хлопающими ресницами. Меч же ты лучше обратно в сумку сунь. Таскать эту тяжесть муторно, а пользы тебе от него никакой. Косточки у тебя для этого инструмента, извини, слишком тонкие.

– Сам ты тощий, как оглобля деревенская! – моментально парировала девушка. Еще с минуту она упрямо размахивала клинком, удерживая его двумя руками, но потом-таки сдалась и сунула его в ножны. Пояс с оружием, правда, затянула у себя на талии, собрав трофейный налатник в широкие складки.

Олег же, сложив над разгорающимся «шалашом» толстые сучья, принялся осматривать взятые поутру трофеи. Пять кольчуг, пять мечей, поясные наборы, ножи, седла, щиты. Что же, весьма неплохо. Все это стоит хороших денег, есть с чего жизнь в этом мире начать. Одежда, правда, порченая – Роксалана права, стрелять дозорным следовало в лоб. Но это исправимо. Достаточно добраться до ближайшего селения, продать четыре клинка и купить себе что-нибудь приличное, а спутнице – хотя бы по размеру. Только, разумеется, не до каимовского городка, а какого-нибудь чужого. А то ведь вместо мошны с монетами недолго и осину с пеньковой петлей получить.

– Хорошо хоть союзников у них нигде вокруг не осталось, – вслух пробормотал Середин. – На Сакмару не выдадут. Так, что тут еще? Лепешки с рубленым мясом… А здесь? Птичка безногая. Похоже, утка. А у этого? Капуста с яйцом и морковкой и сало… Да, все ясно. Надолго ребята не собирались, припаса взяли всего разок перекусить. Спасибо, хоть соль с перцем прихватили. Ага, у этого хоть что-то имеется. Овес и ячмень. Для торб. Но мы не брезгливые, сами слопаем. Коли пояса затянуть, на недельку хватит.

– Чего говоришь? – присела рядом девушка.

– Два мешка кожаных нашел. Воды надо лошадям дать, сейчас снега растоплю. Ну, и себе вскипятим. А перекусим всухомятку. Ты на диете не сидишь, случайно? Может, тебе капустки оставить?

– Ага, нашел дурочку! Половина курицы моя!

– Сейчас, костер разгорится – согрею.

– Брось ты, Олежка, – отобрала она утку. – Я уже тысячу лет как ничего не ела. И так сойдет.

– Ага, тысячу лет вперед, – тихо поправил ведун. – Та-ак… Пожалуй, оставшиеся штаны и тряпье я пущу на подстилку, а тулупом и налатниками мы укроемся. Ветра тут нет, можно и без шалаша обойтись.

Спутница, как ни странно, насчет общей постели возражать не стала. Видимо, поняла: когда спишь в верхней одежде, за свою честь можно особо не беспокоиться. А может, просто сообразила, что вместе теплее, и всю ночь тыкалась курносой сопелкой к нему в подбородок.

На рассвете Олег поднялся первым, снова разжег костер. Плотно набил в одну из торб чистого белого снега и пристроил над языками пламени, потом оседлал скакунов, повесил заводным на холку сумки. Когда девушка соизволила раскрыть разноцветные очи, путникам оставалось только доесть холодную капустную закуску, запить кипятком – и можно было подниматься в стремя.

– Хорошо-то как, – подняла лицо к голубому небу Роксалана, когда лошади начали тропить дорогу. – Тихо, солнечно, и воздух сладкий-сладкий! А тепло, как летом. Ей-богу, Олежка, кругом снег, а хочется раздеться и позагорать.

– Весна, – пожал плечами Середин. – Мы тут, помнится, как раз ледохода дожидались, когда заваруха случилась. Думаю, сейчас где-то апрель.

– Прямо как в сказке про двенадцать месяцев, – скинула шапку девушка и тряхнула головой, распуская выцветшие от химии волосы. – Улетала в лето, а попала в зиму. Хотела на лыжах в горах покататься, а оказалась на лошадях среди чащобы. Я, между прочим, давно мечтала в верховой поход отправиться, да все никак не получалось. И вот на тебе – пришла радость, откуда не ждали!

– Я рад, что хоть чем-то смог тебе угодить, – склонил голову ведун.

– Честно говоря, – поджала губы спутница, – я бы предпочла обычную турпутевку.

– Разве по путевке можно получить настоящее приключение? – не удержался от укола Середин.

– Не произноси больше при мне этого слова, – попросила Роксалана. – Укушу!

Лошади тем временем поднялись на очередной взгорок и замедлили шаг: снега здесь оказалось опять почти по пояс, и каждый метр пути давался с трудом. Часа три, меняя скакунов и обходя поваленные деревья, путники пробивались вниз. Когда же прорвались наконец через густой заиндевевший осинник, случилось чудо: впереди открылся тонкий, в две ладони, наст с множеством окруженных ледяными стенами проплешин. Местами даже проглядывала жухлая прошлогодняя трава.

– Ты смотри, Олежка! – изумилась девушка. – А здесь будто уже и вовсе май! Мы на юг едем или на север?

– Скачем на север, а склон южный. Солнце уже теплое. Вот и протаивает за день там, где тени нет. Все, привал. Будем останавливаться на ночлег.