В этом Битали уже не раз убеждался лично, поскольку дважды помогал барсуку отбиться от волков и один раз от смертных, вооруженных ружьями.

Но в случае, если чародей погибал – душа его вселялась в животное уже надолго, подпитываясь силами тотемного животного, и благодаря этому сохранялась до того часа, пока тотемник не отыщет тело. Дальше маг, опираясь на живое естество зверя, проникал душой в свое тело, подправлял его, увязывал разрушенные связи, открывал забитые каналы, запускал потоки силы и энергии и… воскресал.

Пять лет назад, еще в самом первом, английском колледже преподаватель по естествознанию рассказывал, что иным магам удавалось восстановить себя буквально из нескольких клеточек – сперва выращивая их с помощью тотемников, подкармливая, поднимая из состояния простейших существ ко все более крупным. Потом они добывали пищу и силу уже сами, и за несколько лет вновь превращались в человека – да притом еще и юного, не в пример погибшему телу.

Но вот как именно это следует делать?

Помнится, во время того, давнишнего урока Битали играл с соседом в «три косточки» и всю лекцию пропустил мимо ушей. В голове отложилось только то, что после смерти мага тотемник инстинктивно стремится найти останки своего покровителя.

Похоже, именно этим сейчас барсук и занимался, неуклонно двигаясь в западном направлении. Если бы зверь просто обходил охотничьи угодья, наверняка начал бы петлять, ходить по кругу, дабы к вечеру вернуться в нору. Но тотемник Битали шел и шел строго по прямой, отклоняясь слегка только для того, чтобы копнуть сочный корешок или схрупать какую-нибудь мелкую живность. В большинстве случаев его жертвами были червяки и улитки, однако пара лягушек тоже нашли свой конец в зубастой пасти.

От подобного рациона Битали Кро почти тошнило. «Почти» – потому что своего желудка он не имел, а барсучьему такая диета явно нравилась. Так что дискомфорт был чисто психологическим.

Ближе к полудню зверь вышел к берегу небольшой речушки, без колебаний кинулся в ледяную воду, переплыл протоку, вышел на противоположную сторону, отряхнулся и потрусил дальше. После этого у Битали больше не оставалось сомнений – тотемник двигается в сторону далекого Ла-Фраманса, к мертвому телу потомка Темного Лорда.

До позднего вечера барсук шел через заросли, а когда стало смеркаться – вырыл себе сильными когтистыми лапами небольшое углубление под стоящей на взгорке сосной и свернулся калачиком под защитой завесы из прочных, как проволока, корней.

С рассветом все повторилось: тотемник выбрался из укрытия – уже не такого уютного, как прежнее, – и не спеша, подкрепляясь при каждой возможности, посеменил дальше.

Наблюдая за происходящим из глубины звериной души, Битали попытался прикинуть, сколько времени займет это путешествие?

Пока юный маг учился в колледже, барсук своими бедами будил его на рассвете – в то время как сам находился среди дня. Получалось, что разница по времени между норой тотемника и Ла-Фрамансом составляет примерно четыре часа. Никак не меньше трех тысяч километров. Зверь одолевал за час явно меньше трех. Если считать за день тридцать кэмэ, то выходило – дорога займет примерно сто дней. Это если все будет хорошо, без сложностей, серьезных препятствий, обходов. В общем – три-четыре месяца. А то и пять.

Слишком долго, чтобы застать свое тело в мало-мальски сохранившемся состоянии…

Тем временем целеустремленный зверь выбрался из леса на обочину шоссе, напрягся, готовясь к рывку и…

«Не-е-ет!!!» – испугался Битали, мысленно упираясь всеми четырьмя лапами.

И тут совершенно неожиданно барсук замер, словно врос в землю.

По асфальтированному полотну с ревом промчался трейлер, за ним еще один.

Битали посмотрел налево, потом направо. Выждал, пропуская маленькую легковушку, осмотрелся еще раз и только после этого спокойно и неспешно пересек опустевшую дорогу, двинулся дальше, радуясь новым ощущениям.

Оказывается, звериное тело могло быть вполне послушным и управляемым! Оно творило, что хотело, пока он отвлекался, но стоило напрячь волю – слушалось, как совсем недавно слушались молодого чародея его собственные руки и ноги.

Впрочем, пользоваться своей властью для Битали пока что не имело смысла. В отличие от животного он дороги не знал. Нужного направления совершенно не чувствовал. Барсук же, уверенно перемахнув дорогу, опять углубился в пахнущие прелой листвой влажные заросли. Управлять здесь, среди кустарника и луж, каждым шагом животного смысла не имело, и потому Кро позволил тотемнику идти дальше по его собственному, звериному, разумению.

Почти три дня он – барсукочеловек – пробирался на север через дикий, девственный лес, а на четвертый неожиданно уткнулся в высокий забор из густо переплетенной колючей проволоки, натянутой между белыми бетонными столбами. Перед забором шла вспаханная и разрыхленная полоса, пахнущая резиной и горелой соляркой, а перед полосой – накатанная до каменной твердости грунтовка.

Не выходя на открытое пространство, тотемник повернул влево, потрусил по траве в поисках прохода. Спустя четверть часа Битали понял, что это надолго, и взял власть в свои руки. Барсук фыркнул, встряхнулся, вразвалку приблизился к забору, вытянул лапу, когтем почти касаясь нижней проволоки.

– Трунио!!!

Произнести этого вслух Битали, естественно, не мог, но он хорошо помнил все эмоции, чувства, движения сил, связанные с этим заклинанием. В конце концов, опорное слово – это всего лишь звук. Слово не творит магию, оно лишь позволяет колдуну сосредоточиться на нужном действии и провести его точно и правильно, привычным образом, сложившимся за время тренировок. А без тренировок даже лучшему и сильнейшему из магов не поможет никакое заклинание, как бы громко и четко он его ни произносил.

Подчиняясь воле юного чародея, нижняя проволока вытянулась и провисла, открывая большую дыру. Однако потомок Темного Лорда не стал рисковать шкурой и «растянул» заклятием еще три ощетинившиеся шипами проволоки, чтобы пролезть наверняка.

Метров через триста за первым забором оказался второй, из штакетника, поверх которого шла единственная тонкая проволока. Да и та не колючая, а в красно-желтой оплетке. Здесь поверивший в свои силы Битали задерживаться не стал, пройдя сквозь деревяшки с помощью привычного до обыденности «онберика». После целого года жизни в замке без дверей юный маг пробирался через стены с такой легкостью, что в иных домах ленился открывать двери, переходя из комнаты в комнату прямо сквозь створки.

Утонченный слух барсука уловил где-то вдалеке рев сирены, и тотемник перешел на бег. Такие звуки никогда и никому хорошего не предвещали.

Впрочем, погони не было. Перейдя после пары часов бега на обычный шаг, Кро услышал вокруг себя полную и абсолютную тишину. Даже листва не шелестела: ветер стих, видимо, задумавшись о перемене направления, птицы не чирикали, шум машин сюда тоже не доносился. Однако ни юного мага, ни зверя это не обрадовало. Мертвый лес не сулил ничего доброго – кто знает, отчего тут никого нет? Вдруг яды какие-то в земле или болезнь какая – и потому барсук решительно прибавил шагу, не останавливаясь на отдых до самой глубокой ночи, пока не вышел на недавно скошенное поле, на котором и вырыл себе небольшую, но очень теплую нору в тюке прессованного сена.

А поутру, далеко обогнув одинокий хутор с гавкающими собаками, он двинулся дальше на запад…

Спустя три дня барсук вышел на берег величественной полноводной реки шириной, наверное, метров триста и обреченно двинулся к воде. Однако Битали сему решительно воспротивился и даже вынудил животное отступить обратно к сырому кустарнику. Ему очень не хотелось утонуть в холодных волнах столь серьезной преграды – второго тотемника Кро, понятно, не имел. Равно как не хотел мерзнуть в ледяной, совсем уже зимней воде, а потом заболеть из-за переохлаждения… И уж совсем точно – не хотел растягивать свое возвращение в Ла-Фраманс на бесконечные три месяца. Надеяться только на лапы зверя и его выносливость было глупо. Все ж таки человек отличается от животного наличием разума. Вот на него и стоило положиться.