– Угу. – Олег, убедившись что никакой иносказательности его спутник не приемлет, подошел к гнедой, придерживая рукой саблю, и привычно поставил ногу в стремя. – Сколько нам еще отсель?

– Я так мыслю, сотен двенадцать верст будет, – подобрал поводья могучий воин. – Коли задерживаться не станем, так за месяц доедем. Чай, не дальний свет.

Радул, словно в подтверждение своих слов, дал шпоры скакуну.

– Месяц, – пробормотал себе под нос Олег, перекидывая поводья чалого через луку седла и посылая лошадь в галоп. – А если придется задерживаться?

Как он и предполагал, селяне не очень поверили гордым уверениям боярина в победе над ватагой душегубов. Поди поверь, коли добычи никакой не привезли, да и сами без единой царапинки! Правда, вслух своих сомнений великокняжескому богатырю никто не высказал. Путников, платы никакой не спросив, еще раз накормили, спать уложили в светлой горнице одного из домов, коням овса задали. Однако же припаса с собой никакого не дали – проводили по утру до ворот и «спасибо» не сказали.

Снова потянулись бесконечные версты наезженного тракта. Дорога, истоптанная десятками ног, сотнями колес, тысячами копыт, уже давным-давно вывела подчистую не то что траву – прочные, как сталь, узловатые сосновые корни и те не выглядывали на желтую пыльную ленту метров в пять шириной. Правда, путников навстречу попадалось мало, да и то не купеческие повозки, а телеги местных крестьян, неспешно везущих кто кривые осиновые и кленовые чурбаки на дрова, кто репу прошлогоднюю, кто высокие стога пахнущего полынью сена пополам с одуванчиками. Олег уже успел усвоить, что этой, первого покоса, травой скотину не кормят – горькая. По в хозяйстве сену и без того применения хватает. Его и перед порогом стелят ноги вытирать, и в хлев скотине бросают для тепла и чистоты, и в выгребные ямы пихают против запаха и чтобы перегной потом лучше получился, и для тепла под пол да под кровлю… В общем, не пропадет добро, только косой махать успевай.

Небо, с которого почти две недели непрерывно сеялся мелкий дождик, наконец совсем распогодилось – на нем не осталось ни одного, даже самого крохотного облачка. Со всех сторон радостно пели, чирикали, заливались птицы – вместо того чтобы истреблять полевых и садовых вредителей, как того требует справочник по агротехнике. Впрочем, до появления первого такого справочника на Руси оставалось еще не меньше тысячи лет с солидным гаком, а потому птицы пока что могли петь невозбранно, поля – обходиться без нитратов, а хлеб – не пугать людей опасностями генной инженерии.

– Эх, картошечки бы сейчас, – вздохнул Олег о грядущих достижениях цивилизации и пнул пятками гнедую, заставляя ее нагнать богатыря. – Скажи, боярин, а какова она, служба княжеская?

– Служба как служба, – пожал плечами воин, звякнув кольцами кольчуги. – Ныне времена покойные, бед особых в землях русских нет. Хазар еще отец князя Владимира разгромил, так теперь токмо шайки малые и то редко когда на рубежи наши наскакивают. Так их дружины поместные обычно побить успевают. На вятичей раз ходили, что великому князю в дани отказать хотели, Булгарию Волжскую побили изрядно. Однако же дань с них князь Владимир брать не стал. Сказывал, соседи они добрые, в родстве с нами многие. Так чего забижать?

– Постой-постой, – непонимающе тряхнул головой Олег. – Какие еще добрые соседи? А вятичи тогда кто?

– Вятичи не соседи, то люди русские, – возразил богатырь. – Мы с ними единокровные родичи, нам надлежит вместе до века жить.

– Так булгары тоже родичи, сам говорил.

– Булгары соседи. Соседи добрые, обижать не хочется.

– А коли «не хочется», зачем в поход ходили?

– Старшинство свое показать, удаль молодецкую.

– Показали?

– А то! – гордо ответил Радул. – Разгромили начисто!

– А коли разгромили – чего под руку свою не взяли, чего данью не обложили?

– Дык, – терпеливо повторил боярин, – князь сказывал, соседи добрые, обижать данью грешно.

– Коли обижать грешно, зачем поход затевали?

– Старшинство показать.

– Показали? Если показали, так чего дань не спросили? Хотя бы для приличия – расходы на поход оправдать?

– Обидеть булгар князь не захотел…

Олег поморщился и отвернулся. У ведуна возникло ощущение, что либо он дурак, либо его таковым пытаются сделать. Весьма странно для любого правителя: разгромить соседа, пусть и самого «доброго», а потом уйти, ничего в результате победы не урвав. Или с «полным разгромом» Булгарии что-то нечисто. Хотя, с другой стороны, – если бы булгары русскую рать разгромили, Радул не был бы столь уверен в своей победе. В общем – темный лес какой-то. Политика…

Дорога тем временем, описав многокилометровую дугу через полный пчелиного жужжания березняк, пересекла влажное урочище, поросшее кочками темно-зеленой осоки, и погрузилась в вековую дубраву. Олег ощутил, как освященный крестик пригрел запястье, и почти сразу увидел полянку, посреди которой стоял метровый пенек с глубоко врезанными глазами и выпуклым носом, похожим на подвешенного вниз головой леща. Чур, хранитель границ.

– От и княжество Полоцкое, – неторопливо спустился на землю боярин, достал из сумки пряженец, отломил край, положил его к уходящей в землю деревянной бороде. – Почитай, верст двести уж миновали, да пребудет с нами милость богов…

Он вытянул из-за пазухи висящий на тонкой золотой цепочке амулет Коло: серебряное кольцо, в которое было вписано золотое солнышко с загнутыми по часовой стрелке лучами, поцеловал, спрятал обратно, бормоча под нос просьбы к своим родуницам – духам-покровителям рода. Затем поднялся обратно в седло и прежним путем двинулся вверх по холму.

Олег тронулся следом, старательно вспоминая, кому именно посвящен амулет. Колядка, вроде бы, обращается к Даждьбогу, сыну Сварога, прародителю славян. К Перуну относится колесо с шестью спицами, крест в кольце – уже амулет Ярила, «Солнечный крест», а крест с лучами, идущими от круга наружу, – это для покровительства предков, к родовым богам мольбы направляет. Прочая символика на Руси почти не встречалась. Разве только «морской якорь» у северных варягов иногда на шее или одежде поблескивал. Но, хотя внешне этот оберег и походил на якорь, на самом деле означал он молот Тора, покровителя воинов. Похоже, ратник киевского князя считал, что в бою он в покровительстве не нуждается, а по прочей надобности обращался прямо к создателю всего мира. Уверен, стало быть, что даже на небесах про него знают и помнят.

Тем временем они перевалили гребень холма и невольно зажмурились от яркого света: дорога безупречной прямой линией прорезала хлебное поле. Ростки поднялись еще от силы до колена, а потому простор казался пока не золотым, а бледно-зеленым.

– Не проголодался еще, боярин? – поинтересовался Олег. – Где пашня, там и селение неподалеку. А на большой дороге деревень без постоялого двора не бывает.

– Далековато еще до полудня, – поднял глаза к небу воин. – Коли ты, ведун, но каше горячей соскучал, так вечера подожди. Авось, встретим чего к той поре.

– Не встретим, так спросим, – согласился Середин, провожая взглядом очередного крестьянина, что трясся на пустой повозке. – Места здесь оживленные.

– А то, – усмехнулся богатырь. – От самого Киев-града через Чернигов, Ршу, Полоцк и до Пскова дорога тянется. Все города стольные, красные, богатые, княжеские. Погодь, как Чернигов минуем, так и вовсе не продохнуть станет. Там еще и Новгородский, и Белозерский тракты сходятся.

– Понятно, – согласно кивнул Середин. Разумеется, товары по Руси испокон веков на ладьях перевозили, благо полноводных рек везде в достатке. Но дело это степенное, неторопливое. Когда же по срочной надобности из города в город домчаться нужно, небольшой груз довезти, рать направить – тут уже приходится посуху пробиваться. Да еще пахари окрестные всякий товар в города на базар возят. Вот и натоптали-наездили.

Кони шли широкой рысью, мягко стуча подковами в дорожную пыль, солнце припекало затылок и быстро разогревало черную кожу косухи. Когда тракт, вильнув с поля в молодой осинник и миновав торфянистый ручей с переброшенным через него простеньким мостом из десятка бревен, снова выбрался на залитые светом луга, Олег решительно скинул куртку: