Мое задание на сегодня — ударить Брэда Чалмерса по лицу в прямом эфире. Если останусь на свободе, мне заплатят продовольственными пайками, не считая славы за хорошо проделанную для повстанцев работу. Для получения дополнительной награды, например контрабандного кофе, который пила утром, я обычно сдавала кровь. Испортить прямую трансляцию пропаганды в Черную Пятницу? Повстанцы повсюду смогут это увидеть и определенно пришлют награду. По крайней мере, где-то через неделю после происшествия. Однажды я баллончиком нарисовала корону из членов на стене позади здания, где чиновник выступал с речью о сексуальном воздержании. Картинку не смогли вовремя убрать из прямого эфира, и все ее увидели. Через неделю меня завалили контрабандными презервативами.

Эти презервативы теперь часто в шутку называли символом мятежа. Несмотря на то, что никто не знал, сколько им лет и функционировали ли они вообще. Режим давным-давно запретил все формы контроля над рождаемостью. Его наставники учили всех, включая меня, что воздержание — единственный путь к счастливой жизни. По официальной версии: они хотели, чтобы у людей был секс лишь в одобренных государством браках. Страну заселяли так называемой культурной элитой.

Проблема была в том, что большинство людей, будь то повстанцы или лояльные Режиму, так отчаянно тосковали, что единственное, что они в итоге искали — с кем бы потрахаться. А с отсутствием серьезного контроля над рождаемостью, люди производили на свет детей с такой скоростью, будто «завтра» никогда не наступит. Дети, рожденные вне одобренного государством брака, считались незаконнорожденными. У таких отсутствовали определенные права. Например, им нельзя было посещать школы. Я стиснула зубы при этой мысли.

В этом заключалась главная причина, почему я все еще оставалась девственницей. Я даже никогда не целовалась из-за того, к чему это могло привести. Я уже долгое время находилась на передовой и не собиралась уходить. Из-за рождения ребенка я бы сошла со своего пути. А что если бы мне даже пришлось отказаться от своей миссии? Я не могла так рисковать. Мне нужно было оставаться сосредоточенной.

Впрочем, у меня было много предложений. Я знала, что видели мужчины, смотря на меня. У меня была большая грудь, длинные ноги и широкие бедра. Не нужно быть гением, чтобы понять, чего они хотели. Но по правде они понятия не имели, что бы получили вместе со мной. Я была мятежницей до мозга костей и не собиралась отдавать какому-либо мужчине, даже одному из повстанцев, свою девственность. Но даже если я когда-нибудь оступлюсь в момент слабости, я никогда не отдам тому мужчине свое сердце в придачу к телу. Я уже давно дала себе обещание и не хотела его нарушать.

Я никогда не любила никого, кроме себя. У меня даже не было компаньона, кроме Бо. Я вообще редко заводила дружественные отношения с людьми, и даже тогда не доверяла на сто процентов. Что если кто-то попытался бы использовать меня для своей выгоды? Я не могла этого позволить. Помимо моих редких визитов в штаб-квартиру повстанцев, у меня даже не было ни с кем физических контактов. Все это было ради моего же блага, но я не могла удерживать эту мысль достаточно долго. Она начинала разъедать изнутри. Тело подводило меня, и иногда буквально болело от желания прикосновений. Одиночество вцеплялось когтями, заставляя задумываться, врала ли я себе о своих чувствах. Но эта ложь, я знала, была необходима, иначе мне было суждено сломаться. И, черт возьми, я точно знала, что у меня не было никого, кто бы смог подхватить, если бы я стала падать. Так что я должна была уверенно стоять на ногах.

У последователей Режима были особые привилегии, такие как чистая горячая вода. И когда мужчина выглядел так, словно недавно искупался, я почти готова была упасть на колени и расстегнуть ему штаны. Что со мной было не так? Ведь именно таких парней я должна была ненавидеть. Но, черт побери, они выглядели такими чистыми, сытыми и здоровыми. Боже. Это было лишь вопросом времени, когда я пересплю с одним из них. Может, мне все же нужно было пройти через это, чтобы снова сосредоточиться на работе. Мое тело меня предавало — вот в чем была моя проблема.

Только один толстый член внутри моей киски, и я бы вернулась к работе в лучшей, чем когда-либо форме. Верно? Возможно, те презервативы не испорчены. Вдруг они сработают. Или что насчет метода извлечения, о котором я слышала? Качнув головой, я попыталась отстранить эти мысли. Сейчас не время.

Добравшись до площади, я приблизилась к своей цели на сегодня. Впереди я заметила оператора и парня с микрофоном, снимающих какую-то ерунду. Лицом к камере стоял Брэд Чалмерс. Тем самым прекрасным лицом. Мне оставалось надеяться, что его лицо не останется таким надолго. Этого было достаточно, чтобы разозлиться. Брэд принадлежал к элите, и его снимали на камеру.

Я слилась с толпой людей, идущих на работу. Подойдя ближе, я заметила голубые глаза Брэда и темную щетину. Он был высоким, широкоплечим и походил на какого-то хищника. Мои ноги начали слабеть, но я старалась сжать их вместе, пока смотрела на Брэда снизу вверх. Ох, черт. Вблизи он смотрелся даже лучше. Никто не должен был выглядеть так чертовски хорошо.

Раньше я ощущала потребность в близости с мужчиной, но то, что сейчас охватило мое тело, не шло ни в какое сравнение. Когда я прежде фантазировала о мужчине, в мыслях не было никаких лиц или имен. Это больше походило на идею о том, как бы все могло случиться. Однако сейчас глупое лицо Брэда ворвалось в мои мечты.

Это было неправильно.

«Я ведь терпеть его не могу», — снова и снова напоминала я себе. Я сжала кулаки, пытаясь игнорировать пульсацию в сосредоточие своей женственности и боль в затвердевших сосках. Я просто натянула капюшон мешковатой толстовки и постаралась собраться с мыслями. Я должна отбросить все эмоции и сосредоточиться. Пришло время.

Я прошла на каблуках мимо съемочной группы до конца улицы и открыла свою сумку, переброшенную через плечо, достав красную розу и заправив ее за ухо. Цветы, которые мы оставляли в качестве визитной карточки, мало что значили, но враг сходил с ума, пытаясь понять, почему мы это делали. Так что, безусловно, мы продолжали оставлять цветы. Что угодно, лишь бы позлить сторонников Режима.

После того, как вернулась на главную площадь, я сняла толстовку и оставила рядом с Бо, который знал, что нужно было оставаться на месте. Женщине было неприлично появляться в общественных местах в облегающих майках, именно поэтому я надела такую, черно-белого цвета. Подобное считалось чересчур откровенным, но как раз в этом и все дело. Сердце стало биться чаще, а к лицу прилил румянец, когда я снова прошла мимо съемочной группы.

Глаза Брэда Чалмерса опустились на мою грудь, и я ощутила прилив возбуждения, отметив, как в его глазах блеснул голод. И сейчас я ненавидела Чалмерса за это. Мне ни к чему было волноваться из-за его горячего вида. Я хотела порадоваться после того, как ударю его по лицу. Я держалась за эту ненависть, потому что прямо сейчас она была необходима.

Я сжала кулаки и сделала несколько шагов вперед, прежде чем хладнокровно ударила Брэда по лицу. Я ощутила, как треснул хрящ и сдвинулся под костяшками пальцев. Мою руку пронзило болью, но адреналин бежал по крови, и я не фокусировалась ни на чем, кроме него.

Все оказалась даже слишком просто. Брэд позволил мне близко к нему подобраться. Хищник свалился, как бревно, ударившись головой об асфальт. В начавшейся суматохе я опустила руку в его кобуру, забирая пистолет, прежде чем поместить туда красную розу. Я не смогла удержаться и пробежалась пальцами по его бедру, изнывая от желания коснуться этого мужчины.

На секунду наши с Брэдом взгляды встретились. Он не выглядел смущенным или даже расстроенным. Было похоже, что Брэд пытался сосредоточиться, несмотря на боль. Его ледяные голубые глаза буквально пронзили меня, и на время одного удара сердца я ощутила что-то глубоко внутри себя, чего еще никогда не испытывала прежде. Так глубоко, что я понятия не имела, где именно. И это чрезвычайно сильно меня напугало.