– Я бы сказала, в любовном романе, – не преминула заметить Лайла, имея в виду свое ремесло, и секундочку помолчала. – У нее, у Мейси, просто талант садовника! Что ни ткнет в землю – все растет!
Проходя мимо стола, Джули щелкнула по биноклю.
– Все шпионишь?
Лайла снисходительно улыбнулась.
– Это не шпионаж. Досужие наблюдения. Для разминки ума. Если люди не хотят, чтобы их видели, нужно закрывать шторы или опускать жалюзи.
– Не поспоришь.
Джули оглядела террасу.
– А ты права насчет садоводческого таланта Мейси.
Пышные разноцветные роскошные растения в простых терракотовых горшках превратили пространство в цветущий оазис.
– И томаты!
– И травы! Растут из семян.
– А ты можешь подвигнуться на такое?
– Не пробовала. Мейси может. Я… мне разрешили их рвать. Вчера вечером я поужинала целой миской салата и прекрасным вином. А заодно посмотрела оконное представление.
– Ты ведешь такую странную жизнь! Расскажи-ка мне о людях из этого оконного представления! Меня распирает от любопытства.
Лайла налила вина и взялась за бинокль: на всякий случай, чтобы не пропустить интересного.
– На десятом этаже живет семья: они только что купили сынишке щеночка – молодцы! На четырнадцатом – сексапильная блондинка, живет с настоящим мачо. Он приходящий, и они то и дело ссорятся, ты бы видела – посуда между ними так и летает! Но все завершается безумным сексом.
– Ты видела? Немедленно дай мне бинокль!
– Нет!
Лайла, смеясь, покачала головой.
– Этого я не видела. Но могу догадаться. Они разговаривают, скандалят, размахивают руками, потом хватают друг друга и начинают срывать одежду. Где угодно: в спальне, в гостиной – где их застанет накал страсти. У них нет террасы, а есть маленький балкон в спальне. Однажды они едва успели уйти с него, прежде чем вовсе остались голыми. А на двенадцатом этаже есть один тип… погоди, может, он сейчас там.
Лайла опять взглянула в бинокль.
– О, да, бэби. Посмотри! Двенадцатый этаж, третье окно слева.
Джули, любопытство которой было взбудоражено, взяла бинокль, поискала объект и нашла.
– О боже! Ммм… Да у этого парня одни достоинства. Следовало бы позвонить этому Аполлону и пригласить сюда.
– Не думаю, что мы в его вкусе.
– Мы двое? Это во вкусе любого мужчины.
– Он гей, Джули.
– Отсюда трудно сказать.
Джули опустила бинокль, нахмурилась и снова поднесла к глазам.
– На таком расстоянии? Откуда ты знаешь?
– На нем танга. Что тут еще говорить?
– Это для легкости движений.
– Танга, – с нажимом повторила Лайла.
– Он танцует по ночам?
– Скорее всего. Думаю, он начинающий актер, работает неполную смену в стрип-клубе, пока не выпадет более подходящая возможность.
– У парня классное тело. У Дэвида тоже было такое.
– Было? Почему «было»?
Джули положила бинокль и жестом изобразила, что ломает ветку.
– У вас полный разрыв? Когда?
– Сразу после свадебной недели Хэмптонов, после этого ада. Это было необходимо.
– Мне очень жаль, милая.
– Спасибо. Но ты ведь Дэвида не любила.
– Точнее сказать, он мне не нравился.
– Одно и то же. Да, на него приятно было смотреть, но он стал слишком назойливым. «Куда ты идешь? Сколько там пробудешь?» О-о-о-о… И эсэмэски, одна за другой, или сообщения на автоответчике… Если у меня была срочная работа или планы на встречу с тобой и другими подругами, он молча дулся. Я что, жена ему? Самый пошлый из таких вариантов. Ну уж нет… Мы встречались с ним лишь пару месяцев, и он уже требовал, чтобы мы съехались. Да не хочу я, чтобы у меня кто-то жил!
– Не хочешь, чтобы у тебя жил не тот, кто нужно, – назидательно поправила ее Лайла.
– Я к этому не готова. Слишком скоро… после Макса.
– Прошло пять лет.
Джули покачала головой и погладила Лайлу по руке.
– Слишком скоро. Лживый подонок все еще доводит меня до истерики. Но, полагаю, нужно свести все это к презрительным улыбкам. Ненавижу разрывы, – вздохнула она. – Вызывают либо грусть – если тебя бросили, либо злость, если бросила ты.
– Не помню, чтобы кого-то бросала, но верю тебе на слово!
– Потому что ты заставляешь их думать, что это была их идея, и кроме того, не воспринимаешь все достаточно всерьез, чтобы называть тебя бросившей.
Лайла только улыбнулась в ответ.
– Слишком скоро после Макса, – согласилась она, чем вызвала у Джули смех. – Кстати, мы можем заказать ужин на дом. Есть неплохой греческий ресторанчик – клиенты рекомендовали. Я еще не пробовала его.
– При условии, что на десерт будет пахлава.
– У меня припасены бисквитики.
– Еще лучше. Теперь у меня есть все для счастья на сегодняшний вечер: шикарная квартира, хорошее вино, греческая еда, лучшая подруга. И невероятно красивый танцующий мужчина неопределенной сексуальной ориентации. – Джули подняла стакан с вином.
– Гей, – повторила Лайла и встала, чтобы заказать ужин на дом.
Так они болтали, с аппетитом поглощая кебабы, запивая вином, а ближе к полуночи принялись за бисквитики. Возможно, не лучшее сочетание, подумала Лайла, если учесть неприятную тяжесть в желудке. Но для Джули, которая расстроена разрывом с бойфрендом больше, чем хотела признать, и тяжесть в желудке для равновесия с душевной тяжестью, и перепад вкусов были как нельзя кстати. Она страдала. И не из-за парня, – размышляла о ситуации Лайла, пока проверяла, включена ли сигнализация, – но из-за самого факта разрыва и всех вопросов, терзающих ум и сердце.
С кем я буду ужинать? С кем посоветуюсь, когда понадобится? Кому пожалуюсь? Мы неизменно задаем себе эти вопросы.
Когда существуешь в культуре, где принято жить парами, чувствуешь себя какой-то неполноценной, если приходится – по разным причинам – летать в одиночку.
– Я так себя не чувствую, – заверила Лайла кота, свернувшегося на своей маленькой постельке в промежуток времени где-то между последним кебабом и первым бисквитиком.
– Ничего не имею против одиночества. Это означает, что я могу идти куда хочу, брать любую работу, видеть мир – и да, говорить с котами, но мне и это нравится.
И все же Лайла жалела, что не смогла уговорить Джули остаться на ночь. Не только ради компании. Но и чтобы помочь одолеть похмелье, которое подруга наверняка почувствует утром.
Но сама она чувствовала себя поганенько уже сейчас. Бисквитики, такие с виду невинные… Да это сам сатана, заключила она, расстилая постель. Такие крошечные, вкусные, почти невесомые! Однако это злостный, бесчеловечный обман. Умяв полдюжины, ощущаешь все их подлинное и разрушительное коварство.
Теперь, когда она взвинчена алкоголем и сахаром, ей ни за что не уснуть.
Вздохнув, Лайла потянулась к биноклю. Самое время отвлечься от неприятного – этих гадких бисквитиков, разрази их господь. Ну-ка, что там? В некоторых окнах все еще горит свет. Не только она одна, значит, бодрствует. Господи Иисусе, без двадцати два!
Потный Аполлон тоже бодрствует – в обществе такого же разгоряченного парня.
Она удовлетворенно кивнула. Нужно не забыть сказать Джули, что она, Лайла, оказалась права.
Тусовщики еще не легли. Мало того, похоже, только что переступили порог квартиры. Еще одна шикарная вечеринка?
Какое красивое струящееся оранжевое платье на одной из дам! И как жаль, что не видно туфель. И вот! Ее терпение вознаграждено! Ухватившись за плечо мужчины, женщина нагнулась и сняла босоножку – золотую, на высоченном каблуке, с красной подошвой…
Ммм, босоножки от Лабутена!
Лайза повела биноклем по этажам ниже. Блонди еще не спит. На ней снова черное, узкое, короткое платье, волосы выбились из прически. Наверное, куда-нибудь уходила, и дело кончилось не слишком-то хорошо.
Да она плачет, ахнула Лайла, заметив, как женщина вытирает лицо. Что-то говорит. Быстро. Настойчиво. Очень взволнованно. Назревает скандал с бойфрендом?