Муж неплохо о себе заботился, подумала она. И тут же напомнила себе, что надо отказаться от членства в загородном клубе и фитнес-центре. У нее это как-то вылетело из головы. Ричард был мужчина завидного здоровья, поддерживал форму и регулярно показывался врачам.

Надо будет повыбрасывать все эти витамины и пищевые добавки, которые он систематически принимал, решила Шелби и перевернула очередную бумажку.

Незачем хранить его пилюли, да и эти записи хранить тоже незачем. Этот крепкий мужчина утонул в Атлантике, всего в нескольких милях от побережья Южной Каролины, в возрасте тридцати трех лет.

Все это надо просто запустить в шреддер. Ричард любил таким образом уничтожать документы и даже установил себе шреддер прямо тут, в домашнем кабинете. Зачем кредиторам видеть результаты его последнего анализа крови или отметку о прививке гриппа двухлетней давности? Так же как и записи из травмпункта, куда он обращался, когда, играя в баскетбол, вывихнул палец.

Господи, это же было три года назад! Этот человек уничтожил столько бумаг, что набралось бы на горный хребет, и так бережно хранил бумажки о своем здоровье!

Взгляд Шелби упал на очередной листок, на сей раз – четырехлетней давности, и она вздохнула. Она хотела было не глядя отложить его в сторону, но прочитала фамилию врача и нахмурилась. Этот доктор ей незнаком. В то время они, кажется, жили в Хьюстоне, в многоквартирном доме, да и вообще – разве упомнишь всех врачей, когда они без конца переезжали с места на место, уж раз в год-то точно, а то и чаще. Но этот доктор был из Нью-Йорка.

– Это какая-то ошибка, – проворчала она. – Зачем было Ричарду обращаться к врачу в Нью-Йорке?

Шелби похолодела. С головы до пят. Мысли, сердце, живот – все будто заледенело. Дрожащими пальцами она приподняла листок, поднесла ближе к глазам – так, словно от этого мог поменяться смысл слов.

Но слова оставались те же.

12 июля 2011 года Ричард-Эндрю Фоксворт перенес плановое хирургическое вмешательство в медицинском центре «Клиника Горы Синай» в Нью-Йорке. Операцию проводил доктор Дипок Харьяна. Вазэктомия.

Он сделал себе вазэктомию и ничего ей не сказал! Кэлли едва исполнилось два месяца, а он уже позаботился о том, чтобы больше у них не было детей. А ведь, когда она заговаривала о втором, он делал вид, что хочет больше детей. После года безуспешных попыток она прошла обследование, он тоже согласился провериться.

В ее ушах зазвучал его голос:

«Шелби, тебе надо расслабиться. Успокойся ты, ради бога. Будешь так переживать и напрягаться – никогда не получится».

«Да, никогда не получится. Оно и не могло получиться. Потому что ты об этом позаботился. Ты даже об этом мне врал! Врал, видя, как у меня из месяца в месяц разрывается сердце. Как ты мог? Как ты мог?»

Она отодвинулась от стола и нажала пальцами на глаза. Это было в июле, в середине июля. Кэлли всего восемь недель от роду. Он сказал, что летит в командировку. Да, точно, теперь она вспомнила. Летит в командировку в Нью-Йорк. Хоть про город врать не стал.

Она не захотела тащить туда ребенка – и он знал, что она не захочет. И все устроил. Сделал ей очередной сюрприз – отправил ее вместе с малышкой на частном самолете домой, в Теннесси.

Чтобы она могла немного побыть с родными, сказал он. Показать ребенка, дать своей маме и бабушке немного побаловать себя и Кэлли. На недельку-другую.

До чего же она тогда радовалась! И так была ему благодарна! А он, оказывается, просто убрал ее с глаз долой, чтобы не мешала обезопасить себя от повторного отцовства.

Шелби вернулась к столу и взяла в руки фотографию, которую специально для него вставила в рамку. Фотографию вдвоем с дочкой, сделанную ее братом Клэем во время их пребывания дома. С ее стороны это был благодарственный жест, ответный подарок, которым Ричард даже как будто дорожил и с тех пор всегда держал у себя на столе – хоть столы эти и менялись вместе с домами.

– Очередная ложь. Всего лишь очередная ложь. Ты никогда нас не любил! Если бы ты нас любил, ты не мог бы громоздить одну ложь на другую.

От осознания предательства Шелби пришла в такую ярость, что чуть не расколотила фотографию вместе с рамкой о столешницу. Остановило ее только детское личико. Она поставила фото на место, бережно и аккуратно, как какую-нибудь бесценную и хрупкую фарфоровую статуэтку.

Потом опустилась на пол – не могла она больше сидеть за этим столом и, раскачиваясь из стороны в сторону, завыла. Не потому, что мужчины, которого она любила, не стало, а потому, что его никогда не существовало.

На сон времени не было. Шелби не любила кофе, но сейчас заварила себе большую кружку двойного эспрессо в принадлежавшей мужу итальянской кофемашине.

От слез болела голова, от кофеина нервы были напряжены, и в таком состоянии она изучила все до единой бумаги и разложила их по стопкам.

Сейчас, когда она могла оценить ресторанные счета свежим взглядом, выяснилось, что муж ей не просто лгал, но и ходил налево.

Счета из отелей за обслуживание в номере говорили о том, что заказы делались не на одного человека. Нашелся счет из той же поездки за серебряную подвеску от Тиффани – она такой от него не получала. Еще пять тысяч за покупки в «Ля Перла» – от нее Ричард тоже всегда требовал, чтобы она носила белье этой фирмы, да только этот счет был выписан в другой его мнимой командировке. Счет за уик-энд в отеле в Вермонте, когда он сказал ей, что собирается на какую-то важную сделку в Чикаго. Все выходило одно к одному. Складывалось в цельную картину.

Но зачем он все это хранил? Доказательства собственного вранья и измен? Да потому, поняла она, что она ему свято верила.

И не просто верила, подумалось ей, а еще и позволяла вытворять то, что он вытворял. Она подозревала, что у Ричарда кто-то есть на стороне, и он, скорее всего, знал, что она догадывается. Он не стал выбрасывать этот компромат, потому что не сомневался: в силу своей слепой покорности она не будет совать нос в его личные бумаги.

И ведь так все и было, она доверяла ему во всем.

Он вел двойную – или тройную – жизнь, но ей туда вход был заказан. Она не знала, где ключи от этой его жизни, и ни за что не стала бы спрашивать – а он это понимал.

Интересно, подумала Шелби, сколько же у него было женщин на стороне? Да и важно ли это? Даже одной уже слишком много. И сколько бы их ни было, все они наверняка были более утонченными, более опытными и искушенными, нежели та мгновенно ослепленная им девятнадцатилетняя девчонка из небольшого городка в Теннесси, которая с благоговением глядела ему в рот.

Почему Ричард на ней женился?

Может, он ее любил? Хотя бы вначале? Испытывал влечение? Но для счастья одной Шелби ему оказалось мало.

Да и важно ли это теперь, на самом-то деле? Ведь его все равно больше нет.

Нет, подумала Шелби, это важно. Еще как важно!

Он сделал из нее дуру, оставил оплеванной. Бросил с таким бременем долгов, что ей хватит расхлебывать на много лет вперед. А главное – под угрозой оказалось будущее их дочери!

Нет, это действительно важно.

Следующий час Шелби провела, методично перерывая его кабинет. Сейф уже был открыт. Шифра к замку она не знала, просто дала адвокатам разрешение на его вскрытие, и теперь он стоял незапертым.

Они забрали большую часть юридических бумаг, но пять тысяч наличными еще лежали на месте. Шелби взяла деньги и отложила в сторону. Так. Свидетельство о рождении Кэлли, паспорта всех троих.

Она открыла паспорт мужа и вгляделась в фотографию.

Красавчик! Холеный, гладкий – настоящая кинозвезда. Густые каштановые волосы, карие глаза с рыжеватыми искорками. И ямочки на щеках. Как она мечтала, чтобы эти ямочки унаследовала Кэлли!

Не находя себе места от обрушившихся на нее невзгод, возбужденная от кофеина, Шелби двинулась по дому, пересекла большой двухуровневый вестибюль и бесшумными шагами – она была в толстых шерстяных носках – поднялась по витой лестнице.