Поэтому гномы предупредили солнечных жителей о планах Цесинды, наковали брони и оружия и для них, а не только для жителей тьмы, и сами выступили на светлой стороне, вооружившись тяжёлыми двусторонними секирами. Солнечное войско тоже вооружилось: русалки и феи – хитростью, добрые волшебники и чародеи – магией. Эльфы достали старинные книги, вспомнили секреты и выковали целую гору боевых наконечников для своих стрел. Ведь каждый знает, что эльфийская стрела пробивает любую броню, даже сделанную самым искусным гномом. Гномы, правда, с этим не согласны, но встать в против эльфа с его луком никто из них не решился.

В общем, солнечная сторона к схватке оказалась готова.

Накануне боя собрался ещё один Совет-На-Заре, на котором старейшины волшебного мира предложили Цесинде сдаться, но та отказалась.

И сошлись войска в страшной сече. Солнечная сторона победила. Правда, победа далась дорогой ценой. Несколько десятков храбрейших воинов из лучших семей волшебной страны пали в битве. Одни попали под огненную струю дракона, другие не успели отразить удар огромного каменного молота тролля или смертоносного меча орка, третьи пали, сражённые чёрной магией злых колдунов.

Впрочем, лунным воинам досталось ещё крепче. Многим оркам не поздоровилось от встречи с солнечными мечами, троллям перепало от секир гномов и дубинок гремлинов, и не один дракон потом долго отлёживался, раненный эльфийскими стрелами.

Когда до восхода солнца оставалось совсем немного, силы лунного войска стали таять, воины попятились. Увидев это, старейшина гномов и предводительница солнечных колдуний взобрались на крылатых лошадей, взяли волшебный ларец и понеслись к тому месту, где сражалась Цесинда. Пробивать дорогу к отступнице помогало всё солнечное войско. Злая ведьма, понимая, что ещё чуть-чуть – и томиться её духу в ларце, бросилась наутёк. Она вскочила на самого быстрого из драконов и понеслась к Огромному Дубу. Белые крылатые лошади догоняли её, но Цесинда успела к дубу первой. Рухнув со спины дракона под могучие корни дерева, злая ведьма выпустила наружу свой ведьмин дух. Быстрее мысли он скользнул по стволу Огромного Дуба вниз и исчез.

Увидев, что их предводительница сбежала, ночное войско сдалось на милость победителей. Те оказались милосердны, не стали наказывать бунтовщиков, поверили в искренность их раскаяния и простили.

Потом за дело взялись светлые маги, которые стали лечить раненых и оживлять павших. Им удалось спасти всех, кроме семи юных эльфов, павших жертвами какого-то особо коварного колдовства Цесинды. Разгадать его тайну не сумели даже самые сильные волшебники. Тогда по решению Совета- На-Заре души семерых эльфов превратили в птиц с длинными острыми железными клювами, посадили на Огромный Дуб, назначив стражами прохода между мирами. Юных стражников заколдовали так, чтобы пропускали они в страну Кронию только добрые детские души, и то в самом крайнем случае.

И зажила Крония тихо и спокойно, как привыкла. Лунные обитатели Кронии быстро выбрали себе новую правительницу, и с тех пор в Кронии на долгие годы установился мир и покой. О страшной битве старались не вспоминать, но и забыть её не могли. Такое долго не забывается.

Вы спросите: а как же Цесинда, что произошло с ней?

Дух злой Цесинды прошёл тонкую грань между мирами, и, оказавшись в нашем мире, сперва заметался. Потому как колдунье, пусть и самой сильной, в виде духа бестелесного существовать непросто. Ни поесть тебе, ни попить, ни каким другим делом заняться. Но тут Цесинде крупно повезло. Вы помните, что в нашем мире рядом с дубом поселилась Первая Красавица, которой не успел пообедать дракон, отравившийся её подругой? Так вот – эту девицу угораздило широко зевнуть, когда мимо пролетал дух злобной ведьмы! Разумеется, дух Цесинды тотчас влетел в открытый рот и завладел телом несчастной красавицы. И с этого момента несъеденная девушка превратилась в страшную ведьму Цесинду. Даже настоящее имя золотоволосой девицы с тех пор забылось.

Внешне ведьма была очень даже красива – ни скрипучего голоса, ни лохматых седых косм, ни носа крючком, ни ступы с помелом. Молодая, высокая, статная, с лёгкой пружинистой походкой, изумрудными глазами и роскошными волосами, до самой земли. Когда она ступала, её коса, извиваясь, заметала следы своей хозяйки, и там, где она касалась земли, всё погибало: цветы вяли, травы сохли, а земля трескалась.

Не раз Цесинда пыталась вернуться в Кронию – и в человеческом обличье, и духом бестелесным – но ничего у неё не получалось. Бышие эльфы, а ныне птицы-стражи, зорко оберегали границы волшебного царства. Так и жила Цесинда, изобретая новые пути возвращения домой, а попутно сея страх и злобу в округе, пугая ненавистных людишек и наводя порчу на детей и скот.

После того, как колдунья исходила окрестности своей избушки, метя косой направо и налево, её жилище стало выглядеть жутковато: маленький корявый домик с провисшей крышей и черепом барана над дверью, страшный полуразвалившийся плетень, а вокруг сухие стволы вместо деревьев. И всё это в чаще глухого леса, где ни одной живой души.

Конечно, Цесинде было одиноко. И скучно, и тоскливо, и обидно. Легко ли превратиться из правительницы волшебной страны в простую ведьму из глухомани? Но перебраться в другое место, повеселее, колдунья не хотела, не решалась отойти далеко от дуба, наглухо закрытых ворот в родную страну.

Прожив так лет пятьсот, Цесинда уже настолько извелась от одиночества и бесплодных попыток вернуться домой, что даже стала разговаривать сама с собой. Она знала, что Огромный Дуб её слышит и понимает, знала, что и говорить он может, только он всё молчал, вредная старая коряга!

И так и этак пробовала ведьма улестить дуб, а тот ни в какую. Молчит старый пень! Уж она ему и страшные жертвы приносила, и корни свежей кровью младенцев поливала, и молилась ему, и просила, и умоляла – всё без толку. Тогда решила колдунья дуб напугать. Принесла из похода к людскому жилищу очередную жертву – связанную красивую девушку, положила её рядом с корнями и стала собирать сухой хворост. Дуб, почуяв неладное, заскрипел и закачал ветвями. Ведьма бросила свою жертву на огромную кучу хвороста, достала огниво и присела рядом.

– Ну вот что, дружок, – сказала ведьма, обращаясь к дубу. От былой подобострастности в голосе не осталось и следа. – Пятьсот лет я прошу у тебя всего лишь поговорить со мной, но не получаю даже этой малости. И зачем ты мне тогда нужен? Если мне суждено остаться в этом мире навеки, я лучше поселюсь в более людном месте. А ты… Да гори ты синим пламенем! Это моя последняя жертва!

Ведьма ударила кремнем по кресалу, яркая искра заставила задымиться трут. Ведьма с силой подула, и кусок бересты вспыхнул. Цесинда размахнулась, чтобы бросить горящую бересту на хворост, но тут раздался оглушительный скрип, и ведьма получила мощный удар в спину. Через мгновение она оказалась на земле, прижатая мощным корнем. Корень давил и давил ей на грудь, вжимая в землю так сильно, что ведьма стала задыхаться.

– Ну что ж, подружка, хотела поговорить, так давай поговорим! – голос Огромного Дуба прозвучал громко, но как будто из-под земли. – Только слабовата ты со мной тягаться. Даже когда лунной стороной правила, не ровня мне была, а уж сейчас и подавно. Так что давай-ка повежливее!

Могучий корень плавно приподнялся, и ведьма, с трудом дыша, встала на ноги.

– Что же ты столько лет молчал, сухостой трухлявый? – возмутилась она и отодвинулась от шевелящихся корней, которые отталкивали далеко в сторону кучу хвороста.

– Повежливее, говорю! Или мало досталось? Повторить? – Корни вздыбили землю перед ведьмой.

Ведьма отвернулась от ствола, оттолкнула кучу хвороста ещё дальше, подобрала девицу, пытавшуюся под шумок развязаться или хотя бы уползти, и легко закинула её поверх кучи. Щёлкнула пальцами – и хворост мгновенно вспыхнул. Жарко полыхнув, пламя на несколько мгновений осветило поляну, а потом сразу пропало. Там, где горел огонь, не осталось и следа от костра и последней жертвы.