А ведь она и вправду чувствовала себя русалочкой. Она с детства замечательно плавала, словно и впрямь была в своей родной стихии. И в бассейне, и на море, и в других водоемах. Стоило настать лету, и Тату из воды было не выманить калачом. Мама всплескивала руками: «Простынешь!» Не простывала ни разу. Отец шутил: «Спортсменка, комсомолка и просто красавица». Когда она еще была совсем маленькой, он, как и все отцы, очень гордился дочуркой и как-то на пляже украсил ее темные длинные волосы сорванной кувшинкой.

– Русалочка! – ахнула мама.

– А русалочка должна быть белокурой, – ревниво заметила одна из девочек на берегу.

У девочки были две тонкие белобрысые косицы…

– Зато у меня будет белокурый принц, самый настоящий, – отпарировала Тата.

Так это и стало ее тайной мечтой. Впрочем, тот принц исчез. Давно. Бесповоротно. Она тоже сама так решила. Она всегда решительно рубила сплеча. Если и жалела о принятом решении, все равно его не меняла – не позволяла гордость. А ее сны никого не касались. Решительно никого. Хотя он снился ей до сих пор.

Теперь она стала королевой, о которой принцы мечтают сами. И сейчас ее устроил бы только король. Не олигарх, нет. Об олигархах пусть как раз девочки мечтают. С годами Тата поняла, что богатство и достаток – это прекрасно, необходимо, но мерить мужчину только лишь достатком Тата давно не хотела. Родители с юности внушали ей мысль о том, что в первую очередь мужчина должен обеспечивать семью. Да, конечно. Но… Он должен быть просто достойным.

Она вздохнула. А она что-то должна? А у нее еще остались какие-то желания? И ее поневоле накрыло то, что она называла «Калейдоскопом воспоминаний»…

Ирбис

Русалочка снова пристально взглянула в зеркало. «Свет мой, зеркальце, скажи…»

Нет, желания у нее, безусловно, остались, но далеко не та щенячья надежда, которая была у нее когда-то в юности. Не профукала ли она уже свое счастье?.. Но она тут же одернула себя, как делала это уже много лет, когда ей приходила охота себя поизводить. Да в конце-то концов. Она взрослая состоявшаяся женщина. Если уж волноваться и колыхаться в страстях, то не ей, а ему. Мужчина предлагает. Женщина выбирает. А не наоборот.

– Татка, таким, как ты, должно везти. Потому что ты… эксклюзив, – как-то сказала ей Катя, когда они коротали время за чашечкой кофе в небольшой уютной кафешке «Красный лев».

– В хорошем смысле, надеюсь? – уточнила Тата.

– Ты моя хорошая. Ну, а в каком еще? – любуясь ею и не скрывая восхищения, подтвердила Катя. – В самом что ни на есть хорошем. Ты такая…

Подруга плавно повела в воздухе рукой, ища сравнения:

– Во-первых, ты утонченная, как француженка. Словно не из нашего мира. Такой экзотический цветок, да притом с мозгами, а мозгами, между прочим, не всякая хорошенькая женщина может похвастаться. Во-вторых, у тебя сейчас сформировалась хватка. И это пополам с шармом, понимаешь? И себя не обидишь, и мужчина при тебе любой расцветет. Если ты этого захочешь, конечно. Тебя можно было бы и стервочкой назвать, но ты слишком милая. Хоть и со стальным стерженьком. Помнишь, как ты раньше любила точить слезу? А теперь ты уверена в себе и успешна, сама это знаешь.

– Вот нахвалила, – смущенная комплиментами, но довольная, улыбнулась та и пригубила еще глоток ароматного моккачино.

Катушка всегда была прямой и очень искренней, да и вряд ли бы она стала льстить Тате с какой-то целью – все свои цели она с юности ставила себе четко, шла к ним бодро и абсолютно самостоятельно. Удивительной женщиной была Катя. Словно бы и не женщиной, а неким… универсальным образом. Прекрасным, стильным, но держащимся несколько отграниченно от «типично женского» образа. Мужчины порой отзывались о ней – «слишком самодостаточна». Да, это было именно так. Поэтому она так искренне восхищалась Татой. В той была эта пресловутая женская «слабость», которой в Катушке с юности не было, которая для мужчин была неким манком. Тату хотелось защищать, оберегать.

«Эксклюзив», «цветок», «стервочка», «француженка» – ух ты, сколько всего наговорила ей Катя. Ах да, еще «успешная». Когда-то она совершенно не была такой, но время идет. Успешная и… одинокая. Когда-то ее это очень огорчало, но не теперь.

Энтузиастка Катя вечно подбивала ее на всевозможные «подвиги». Вот говорят, что «лучше быть, чем слыть». Но Тата вовсе не была такой отъявленной сердцеедкой, как рисовало воображение очередного «сваленного в штабель» мужчины. Да, она могла бы походя разбивать сердца и двигаться вперед победным шагом, попирая шпильками поверженных воздыхателей.

А они повергались, да еще как. Присылали букеты. Некоторые с записочками. Коробочки с дорогими подарками. Подарки возвращались обратно дарителям. Цветы милостиво принимались. Вся эта суета порой царила в модном бутике свадебных нарядов, на ресепшене. Практически всегда Тата сама принимала гостей бутика, и только иногда – две ее молодые, но толковые помощницы. Помощницы отчаянно завидовали – не по-бабски злостно, а совершенно по-девчачьи, с восторгом и обожанием. Потому что хозяйка бутика – а именно Тата была хозяйкой его и еще двух филиалов – не была при своей внешности заносчивой, а при своем статусе высокомерной, к девушкам, у нее работавшим, относилась замечательно. И они ее любили, брали пример с ее умения себя подать. Гордились тем, что работают в таком престижном магазине, причем в статусном районе Москвы.

Но по иронии судьбы владелице сети бутиков одежды и аксессуаров для новобрачных так самой ни разу в жизни и не довелось надеть подвенечное платье.

«Как так?!» – изумитесь вы.

А вот так.

Невольно вспомнишь неэлегантную, но жизненную русскую поговорку – «сапожник всегда без сапог». И здесь она, увы, как нельзя более подходила к ситуации.

– Ну, как твой Ирбис? – полюбопытствовала Катя, когда они за неделю до Нового года снова решили посидеть в «Красном льве» и съесть низкокалорийного салатика.

– А что Ирбис? – пожала плечами Тата. – И с какой радости он мой? У него своя жизнь, у меня – своя.

– В смысле?! – подняла брови подруга.

– В прямом.

– Он же тебя замуж звал!

Тата, не сдержавшись, фыркнула:

– И что, это должно было стать для меня железным аргументом? Можно подумать, колечко на безымянный палец – предел моих мечтаний, и неважно, кто на меня его надел, так, что ли?

– Ну, не знаю, – задумалась Катя, подцепляя вилочкой листик салата и решительно отправляя его в рот. – Все-таки молодой. Красивый. Лихой. Не лихач, а лихой. И предложение сделал не с бухты-барахты, ему же тоже не семнадцать.

На этот раз Тата не стала хихикать, чтобы не обидеть подружку – Катя успела побывать замужем уже шесть раз, три неофициально. И это не сделало ее счастливее. Словно птичка, та перепархивала из дома в дом, но каждый раз уверяла, что это клетка, а в клетке сидеть она была не намерена. Ну, в самом деле, чего ждать от блогерши, психолога, коуча, переводчицы и путешественницы? Что она превратится в домохозяйку? Это тоже не было пределом ее мечтаний…

– Вот еще, – говорила она. – I like to move it, move it.

Предпоследний муж, неофициальный, Леша, ушел от нее, потому что она почти на месяц уехала на Тихий океан, увлекшись дайвингом. А у него был загородный дом, и он мечтал о своем хозяйстве и хотел в скором времени завести курочек и козу… Вот эта коза удручала Катю в особенности.

– ТАТА! – говорила Катушка с возмущением. – Ну вот где я, а где коза?! Хотя Леша порядочный, хозяйственный, конечно… Но коза – это уже слишком. Куда я уеду от этой чертовой козы?!

Последнего мужа, автогонщика, с которым Катя зачем-то расписалась, она бросила через год.

– А сын, между прочим, меня поддержал! – подняла палец Катя.

Сын Катушки, Макс, к маме относился больше как к подружке, даже называл ее по имени… Правда, жил он в Германии с отцом. Вот разве это нормально, когда мать с сыном живут в разных странах? Правда, перезванивались они практически каждый день…