— Меня зовут Алена. На это тявканье за твоей спиной не обращай внимания. Что взять с кретина? Пусть резвится.
— Ребята. Ребята, Прекратите. На перемене вы обсудите прибытие своей… королевы. А сейчас надо работать. У вас не так уж много времени.
Спортивная красотка пропустила колкость мимо ушей. Даже не ухмыльнулась ехидно. Судя по всему, учительница не входила в число людей, чье мнение интересовало Виноградову. Все, включая «кретина» Владика, уткнулись в тетради. Алена радостным шепотом осведомилась.
— Ты чей-нибудь смыслишь в этой лабуде?
— Да.
— А я начну учебу с пары, не иначе.
Арина все еще хмуро, неведомо зачем, ведь все равно этой звезде спорта (какого кстати?) объяснят кто такая Швабра. И она уйдет, пересядет, присоединится к остальным… или абстрагируется вослед «рыцарю» Альбертику. Глупо. Какого, собственно говоря, черта. Зачем?? Маленькой рукой просто подвигает свой черновик ближе к Виноградовой.
— Держи. Первое задание.
— А ты?
— Я решу другой вариант. Это все равно.
— Ну, спасибо.
Они принимаются за работу. Время от времени, случайно соприкасаясь локтями. Виноградова усердно списывает. Цифры и буквы на ее листе стройны и величавы. Аринины каракули, ох, гораздо неряшливее. Задания ерундовые. Тьфу на черновик. Все равно будет грязь. Ну и пусть. Арина освобождается через пятнадцать минут. И заглядывает к соседке. Дальше первого примера там дело не идет. Что ж. День глупостей. Так день глупостей. Арина торопливо пишет решения.
— Держи.
Соседка спрашивает удивленным шепотом.
— Меня что угораздило познакомиться с математическим гением?
— Нет. Конечно, нет.
— Ну ладно. Попозже разберемся. Спасибо.
«Потом действительно разберемся», тоскливо думает Арина. И переводит взгляд за окно, на белые узоры заиндевевших деревьев. Звонок заставляет половину класса завопить, горестно взвыть, подпрыгнуть… словом, достойно отреагировать на кошмарную несправедливость. Хорошисты и прочие способные математики тянутся к выходу. Остальные прилипают к тетрадям и торопливо строчат, строчат. Арина разглядывает соседку. Та вписывает последние и распоследние значки, выпрямляется с довольным видом и лукаво щурится.
— Класс.
«Точно кошка, слопавшая мышь», — Думает Арина.
— Ну, ты, молоток. А имя не математическое.
— Почему? Разве у математиков особенные имена?
— Особенное у тебя. Я его очень люблю. Правда. Правда.
Возле парты выросла парочка шестерок. Заканючили по очереди.
— Пойдем в буфет, Виноградина.
— Пойдем, а?
— Поведаешь о подвигах.
— Пожалуйста.
Чемпионка зевнула и отвернулась. Подтолкнула Арину пальцем.
— А ты чего копаешься? Не пойдешь?
Родионова молча покачала головой. Праздник закончился. Ссутулясь принялась запихивать вещи в коричневое чрево портфеля.
— Да брось, Швабру. Она припадочная.
— Я не заметила.
Впрочем, Виноградова встает, берет яблоко, всю контрольную оно заманчиво блестело на столе, и азартно брызгая соком, впивается в него. Сумочка послушно взлетела на законное место. Ей полагалось на каждом шаге шлепать хозяйку по бедру. Не короткая, а скажем прямо — микроскопическая юбка, не скрывала от народа и сантиметра мускулистых ног. Марина Львовна с явным неудовольствием приняла тетрадь Виноградовой.
— Сделала что-нибудь?
— Ага.
Колоритная личность подмигнула Арине и выплыла в коридор. Шестерки семенили следом. Осознавать, что именно расскажут чемпионке о Швабре, было нестерпимо больно.
Остальные уроки Виноградова действительно провела на последней парте. Там беспрерывно шушукались. Смеялись. Арина с ужасом ждала развязки, и казалась себе средневековой прокаженной в холщовом одеянии, обшитом колокольчиками. Дабы звон их оповещал о приближении оскверненного неизлечимой болезнью тела. Некоторые изгои помимо всего еще и обязаны были носить в руках трещотку и громыхать ею. Люди издали распознавали, КТО к ним приближается. И принимали меры. Один просто скрывался внутрь дома и захлопывал ставни. Другой спешил прочь. Некоторые готовили палки и камни. На всякий случай.
После классного часа в коридоре к Арине подошел Петров.
— Слышь, Швабра. Не торопись. Отдежурь за Комову с Катаевой.
— Нет.
— Это что, бунт?
Игорек вырвал у Арины из рук портфель и под аплодисменты собравшихся метко запулил его в распахнутую дверь.
— Иди делом займись.
Оранжевый свитер Виноградовой отделился от хохочущей кучки одноклассников. Арина отступила на шаг. В животе сжался и запульсировал противными толчками ледяной ком. Нет. Нет! Нет!!! Только не это. Не ЭТО.
Не это и произошло.
Схваченный за нос Игорек тонко верещал и пытался вырваться.
— Ты вот что, дорогуша, быстренько сбегай за сумочкой. Лады?
Освобождая истерзанный Петровский нос, звезда спорта ласково щелкнула его по лбу.
— Поспеши, родной. Жду я.
— С ума спятила, Виноградина! Было б из-за кого.
— Сумку.
Повторила Алена холодно и громко. В рядах козырной пятерки и прихвостней началась легкая паника.
— Немедленно.
— Да ты, че?
Игорек предпринял еще одну попытку проскользнуть мимо. Алена предупредила весело.
— По стене размажу.
Попавший между молотом и наковальней Петров словно вылинял и поблек. Если бы он мог раствориться в воздухе, то непременно сделал бы это.
— Я жду.
Ждали и остальные. Не так, чтобы в полном, но все же — в оцепенении. Классическая театральная немая сцена. Арина не видела себя со стороны. Руки стиснуты и прижаты к груди. Лицо расцвело ярко красными пятнами. Нижняя губа прикушена. Она боялась разрыдаться и сдерживалась изо всех сил. Сказать что странная выходка красивой девочки, с которой они случайно перебросились десятком реплик, повергла ее в шок… значит, ничего не сказать.
Загнанный в угол Петров прыгнул в сторону в надежде обогнуть неожиданное препятствие и спастись. Виноградова изящным и жутким плывущим шагом догнала его через три-четыре метра, не больше. Поймала за кисть руки. Неуловимым движением тела, приседая и разворачиваясь, направила бег Игорька вокруг себя, а затем к стене. Пакостник тонко заверещал, уткнувшись физиономией в портрет лысого вождя всех времен и народов.
— Ты оглох, Петров? Или перепутал меня с кем-нибудь? Я словами не бросаюсь.
— Оставь его, Виноградина.
Издали попросила Катаева.
— Ох, не встревай, подруга.
Нехорошо улыбнулась звезда спорта
— Эта гнида получает небольшой и заслуженный урок.
Без рывка, спокойно и без видимых усилий, она отклеила Петрова от плаката. Отпустила.
— Принесешь?
Уничтоженный Игорек кивнул.
— Давай.
Виноградова стряхнула с юбки несуществующую пылинку и подмигнула Арине.
— Он хороший мальчик. И сделает все как надо.
Сопровождаемый гневным молчанием Оль и их подпевал «хороший мальчик» побрел в класс на подгибающихся конечностях. Через какое-то время вернулся. Сумку он швырнул Арине под ноги.
— Подними и отдай.
Вновь от теплоты в голосе Виноградовой не осталось и следа. Тихо и свирепо она повторила.
— Подними.
Игорек, перекосившись, сделал все, что было велено. В лицо Арине он не смотрел.
— Умница. А теперь пошел вон. От тебя нехорошо пахнет. Дерьмом.
Рассмеялись почти все. Игорек, как ошпаренный снялся с места и рванул прочь.
— Идем, Родионова. Мне еще поесть успеть.
Арина не смогла ответить. Только кивнула. На закушенной губе показалась кровь. И переступив невидимую черту, приблизилась к Великолепной, Непобедимой, Ослепительной нескромной звезде. Она физически ощутила, как ореол чужого блеска окутывает ее.
— Не стой столбом. Так я с голоду помру. Пошли.
Вдвоем…
Вдвоем?
Вдвоем!!! Они проследовали мимо одноклассников. Пушки радостно не палили. И салют никто не отдавал. Пароходы не гудели. Момент Истины свершился в абсолютной тишине, прерванной ласковой фразой победительницы.