Если все же попытаться как-то охарактеризовать убеждения Тора с политической точки зрения, можно было считать, что он поддерживает партию за Отмирание. Действительно, зачем обществу, основанному на трансмат-сообщении, где национальные границы исчезли за ненадобностью, формальное правительство? Всемирному Конгрессу давно следовало заявить о самороспуске и провозгласить приоритет естественного права. Но Смотритель понимал, что полное отмирание государства, предрекаемое Партией за Отмирание, не наступит никогда. Доказательством этому был хотя бы сенатор Генри Фиэрон. Вечный парадокс: член антиправительственной партии входит в правительство и руками и ногами держится за свое кресло. Почем нынче Отмирание, сенатор?

Фиэрон долго и красноречиво хвалил трудолюбие андроидов. Пока на башне находились посетители, работа стояла – Смотритель не рисковал поднимать массивные стеклянные блоки. И это при том, что сроки все время поджимают.

К его облегчению, вскоре Краг подал команду на спуск. Задул ветер с залива, и Квенелле стало холодно. Подъемник опустил их на землю, и Тор повел всю группу в главный центр управления продемонстрировать, как он возьмет на себя командование строительными операциями. Смотритель опустился в кресло главного оператора. Подключив тупорылый компьютерный разъем в гнездо на левом предплечье, андроид увидел, как губы Леона Сполдинга сжались, а лицо скривилось в гримасе… Презрения? Зависти?

Несмотря на весь свой опыт общения с людьми. Смотритель до сих пор плохо различал оттенки столь тонких чувств. Но разъем со щелчком встал на место, в мозг Смотрителю хлынули электронные импульсы, и он напрочь позабыл о Сполдинге.

Он словно стал тысячеглазым. Андроид одновременно видел все, что происходит на стройке и на много километров вокруг. Теперь он составлял с компьютером единое целое, а многочисленные сенсоры, сканеры и терминалы казались ему продолжением собственного тела. Зачем мучиться разрабатывать долгую и утомительную процедуру общения с компьютером, если можно сделать андроида, который просто станет частью компьютера?

Хлынул поток данных, принесший с собой экстаз.

Состояние оборудования. Векторы потоков рабочей силы. Координация бригад. Уровни замораживания почвы. Энергия, текущая по силовым кабелям.

Башня представлялась Смотрителю изменчивым узором из бесконечного числа деталей, а сам он сидел в центре и ткал этот узор. Ничто не ускользало от его внимания. Он соглашался и отвергал, изменял и оставлял до лучших времен. Может быть, так же действует секс? Это биение энергии в каждом нерве, эта лавина ощущений, чувство того, что ты достиг своего предела, горизонта и дальше просто некуда? Хотелось бы знать, думал Смотритель. Он поднимал и опускал тросы подъемника, заказывал на следующую неделю стеклянные блоки и оптические волокна для тахионной лаборатории, проверял, завезена ли еда на завтра, постоянно контролировал устойчивость всего сооружения в целом, отправляя финансовый отчет прямо главному компьютеру финансовой группы Чейза-Крага. Сканировал температуру почвы на глубину до двух километров с шагом в полметра, отвечая на десятки телефонных звонков в секунду… и не мог не ощущать гордости. Он знал, что ни один человек не сумел бы справиться с подобной работой, сумей он даже подключиться к компьютеру. Смотритель, с одной стороны, был наделен способностями машины и, с другой, – разносторонностью человека; если не считать того довольно существенного обстоятельства, что он не способен к самовоспроизведению, он во многом превосходит и человека, и машину, так что…

Вспыхнула красная лампочка, и прозвучал сигнал тревоги.

Несчастный случай. Кровь андроидов пролилась на замерзшую землю.

Смотритель дал мысленный сигнал, и изображение приблизилось. На северной стороне башни оборвался трос подъемника; С высоты девяноста метров упал стеклянный блок и зарылся в землю, на метр нависая одним концом над заснеженной землей. Безупречную прозрачность стекла нарушала длинная извилистая трещина, напоминавшая фрагмент ледяных узоров на окне зимним утром. Со стороны ближе к башне из-под блока виднелись чьи-то ноги.

Три робота-погрузчика торопились к месту происшествия, четвертый уже подъехал и подводил под массивный блок свои длинные железные клыки.

Смотритель отсоединился от компьютера и вздрогнул, как от боли, когда поток данных резко оборвался. Экран у него над головой крупным планом показывал сцену происшествия. Клисса Краг отвернулась и прятала лицо на груди у мужа, Мануэлю тоже явно было не по себе, лицо Крага-старшего перекосилось от раздражения. Остальные посетители были скорее озадачены, чем встревожены. Взгляд Смотрителя задержался на мертвенно-бледном лице Сполдинга. Эктоген был невысок и, мягко говоря, худощав, точнее – кожа да кости. В короткое мгновение после шока Тор видел все с необыкновенной ясностью и почему-то обратил внимание на редкие черные усы Сполдинга.

– Ошибка компьютера, – деловым тоном произнес Смотритель. – Машина неправильно рассчитала натяжение троса, и блок упал.

– Но компьютером в тот момент управляли вы, разве не так? – спросил Сполдинг. – Давайте называть вещи своими именами.

– Прошу прощения, – отказался играть в эту игру андроид. – Произошел несчастный случай. Наверное, были жертвы. Я должен идти.

Он поспешил к двери. -…непростительная беспечность… – пробормотал у него на спиной Сполдинг.

Смотритель вышел за дверь и рванул бегом к месту происшествия, шепча на ходу слова молитвы.

5

– Нью-Йорк, – сказал Краг. – Верхний офис.

Вместе со Сполдингом они вошли в трансмат-кабину. Пульсирующая ярко-зеленым светом завеса трансмат-поля делила кабину пополам. Эктоген установил координаты. Невидимый генератор трансмат-поля напрямую соединялся с главным компьютером, находящимся где-то на дне Атлантического океана и аккумулирующим тэта-силу, на которой основывалась система мгновенного переноса материи. Крагу даже в голову не пришло проверить, какие координаты установил Сполдинг. Он доверял своим подчиненным.

Малейшая неточность в задании, например, абсциссы – и холодные ветры развеют по всему миру атомы Симеона Крага. Он привычно шагнул через мерцавшую зеленым светом завесу.

Он ничего не почувствовал. Краг исчез. Поток меченых частиц-волн пришел на приемник в нескольких тысячах километров от передатчика, и снова возник Краг. Трансмат-поле так быстро разлагало человеческое тело на субатомные частицы, что нервная система не успевала почувствовать боль, возвращение к жизни происходило так же быстро. Ничуть не изменившийся Краг вышел из трансмат-кабины в своем кабинете. Сразу же за ним появился Сполдинг.

– Займись, пожалуйста, Квенеллой, – сказал секретарю Краг. – Она вот-вот появится внизу. Развлеки ее чем-нибудь. Я хочу, чтобы меня хотя бы час никто "не беспокоил.

Сполдинг удалился. Краг закрыл глаза.

Падение блока выбило его из колеи. Это было не первое происшествие за время строительства и наверняка не последнее. Не обошлось без жертв пускай это только андроиды, но все равно… Крага всегда приводили в бешенство неоправданные потери живой силы, энергии и времени. Как сможет башня подняться к небу, если токи будут падать? Как сможет он сообщить небесам, что человек существует, что человек что-то значит, если не будет башни? Как сможет он задавать вопросы, которые необходимо задать?

Крагу было больно. Краг шатался под неподъемным грузом, который сам на себя взвалил.

Когда он был утомлен или нервничал, он каждый раз с болезненной отчетливостью ощущал свое тело как тюрьму, в которой заключена его душа.

Складки живота, бесчувственный островок в основании шеи, от которого, казалось, омертвение волнами распространяется по телу, непроизвольное дрожание левого века, постоянное ощущение тяжести в мочевом пузыре, сухость в горле, хруст в коленной чашечке – напоминание о том, что он не вечен. Все это отзывалось у него в голове колокольным звоном. Нередко собственное тело представлялось ему каким-то абсурдным мешком мяса, костей, крови, всевозможных мускулов, жил и нервов, сминающимся, опадающим под напором времени, изнашивающимся год от года, день ото дня. Что благородного в такой груде протоплазмы? А эти нелепые ногти! Идиотские ноздри! Дурацкие локти! И все же под броней черепа тикало бдительное серое вещество мозга, как бомба с часовым механизмом, зарытая глубоко в грязь.