– Если о моей беременности узнают, на меня тут же налетят журналисты. Я уже пережила один такой скан дал и второго не переживу. Просто не могу.

От одного воспоминания о давних событиях у нее вспотели ладони, а в желудке неприятно заныло. О, она отлично помнила те ужасные дни, когда папарацци осаждали виллу Монделли, сделав ее пленницей в собственном доме. Ей никогда не было так страшно и одиноко.

– Если я смогу надеяться, что ты поддержишь нас, когда это потребуется мне или ребенку, я снова смогу заснуть, – произнесла она.

Кристиан взял бутылку с бурбоном, достал бокал и, щедро плеснув туда жидкости, протянул ей. Она покачала головой.

– Ну конечно. – Он жадно отпил сам. – Ты же беременна. Ты сегодня не пила?

– Маленький бокал шампанского, для тостов, – и все.

Поднявшись, он подошел к окну и стал задумчиво разглядывать открывавшийся вид.

– Ты мне поможешь? – настойчивее спросила Алессандра. Она должна была это узнать, хоть и не представляла, что будет делать, если он откажет ей. Сломается? Уйдет в монастырь? Нет, она не сделает ни того ни другого. Ради зародившейся в ней жизни она выдержит.

– Так что? Ты поддержишь ребенка? Ты станешь ему отцом?

У Кристиана звенело в ушах. Звон не умолкал с того момента, как Алессандра сообщила ему о своей беременности. Он смотрел на ее пока еще плоский живот под сиреневым платьем. Ничто пока не говорило о том, что там, внутри, зародилась новая жизнь.

Жизнь, которую они создали вместе.

Его ребенок.

Он станет отцом.

Подумав об этом, он вдруг вспомнил собственного отца. Он ушел из семьи, когда Кристиан был еще совсем малышом, и память не сохранила черт его лица. В его жизни от отца не осталось ничего, даже фотографий: мать сожгла их все. С детства они с матерью были вдвоем. Жизнь матери была полна обиды и злости. Она стала такой потому, что отец бросил их.

Он никогда так не поступит.

Он поднял взгляд и посмотрел Алессандре прямо в глаза, полные страха и неуверенности. Она изо всех сил пыталась казаться храброй, но руки у нее дрожали. Она то и дело прикусывала нижнюю губу в ожидании ответа.

Он знал, как он должен ответить.

– Да, – кивнул он. – Я поддержу и тебя, и ребенка. Но взамен я прошу тебя выйти за меня замуж.

Гребень, поддерживавший волосы Алессандры, слегка царапал ее кожу с самого утра, но сейчас эта боль почему-то показалась ей невыносимой, и она выдернула его, вскакивая и убирая волосы с лица. Она молчала, не в силах подобрать слова.

– Понимаю, для тебя это шок, – наконец проговорила она. – Но брак?..

– Да, брак.

Она покачала головой:

– Пожалуйста, не говори того, о чем утром, взглянув на ситуацию трезво, будешь жалеть.

– Утром ничего не изменится. Ты по-прежнему будешь беременна.

– И по-прежнему не захочу выходить за тебя.

– Алессандра, – он старался говорить сдержанно, – подумай сама! Это же очевидно. После нашей свадьбы у ребенка будет статус.

– Мы живем не в девятнадцатом веке. Теперь ни кто не смотрит косо на детей, рожденных вне брака.

В глазах Кристиана сверкнуло чувство, которого она не понимала.

– Ребенку нужны оба родителя. Ты знаешь это не хуже меня.

Ей хватило бы и одного, горько подумала Алессандра. Ее отец был жив, но он так и не стал для нее настоящим папой. Он отказался от нее сразу же после рождения. К моменту, когда ей исполнилось год, он успел пропить и проиграть их дом, отдав ее и Рокко на попечение собственного пожилого отца.

Ей казалось, что она внезапно получила удар под дых. Предложение пожениться было последним, чего она ожидала от Кристиана. Максимум, на что она рассчитывала, – открытая поддержка для нее и ребенка, да и это казалось ей недостижимой мечтой, учитывая, что Кристиан Маркос боялся серьезных отношений как огня. На его фоне сам Казанова показался бы монахом. Ни на что более серьезное она не надеялась и была готова к тому, что Кристиан будет появляться в их с ребенком жизни когда захочет и так же неожиданно исчезать. Она готова была просить его не представлять ребенка многочисленной веренице «тетушек». Словом, она была готова к любому сценарию. Кроме предложения о браке.

– Кристиан, будь реалистом. Брак – это…

– То, чего мы оба не хотим. – Он спокойно встретил ее взгляд.

Она ясно помнила их разговор о браке в ту самую ночь, когда был зачат их ребенок. «Дураки» был лишь один из многих эпитетов, которыми они награждали тех, кто добровольно связывает себя семейными узами. Они даже подняли тост за это редкостное единство их взглядов.

– Точно. Это то, чего не хочет ни один из нас.

Скривившись, он допил виски:

– Ни ты, ни я не хотим брака в обычном смысле слова. Но если мы поженимся ради ребенка, это не помешает каждому из нас идти своей дорогой. Мы не будем обещать друг другу навеки быть вместе – мы лишь поклянемся, что всегда будем рядом с ребенком.

– Но брак?..

– Брак объяснит твою беременность и поможет избежать скандала. Конечно, журналисты набросятся на такой сюжет, но они будут не столь безжалостны к тебе.

– Если ты просто признаешь отцовство, будет то же самое. Сейчас мне только это и нужно. Чтобы ты признал себя отцом ребенка. Все остальное мы можем обсудить потом. Времени еще много.

– А как насчет того, что нужно мне? – с вызовом спросил он. – Ты сообщаешь мне, что я стану отцом и тебе нужна моя поддержка. Я предлагаю тебе максимальную поддержку – брак, – но ты отвергаешь ее!

– Что нужно тебе? – Она явно смутилась. – Что ты получишь от этой свадьбы?

– Возможность быть отцом, – пожал плечами Кристиан. – Я построил многомиллиардный бизнес, но мне некому его передать.

– Деньги! – Она не скрывала презрения. Деньги – единственное, что доставляло ему больше удовольствия, чем бесконечные интрижки.

Его голубые глаза сверкнули.

– Нет. Наследство. Но даже если бы я не был богат, я все равно захотел бы жениться на тебе. Я знаю, каково это – расти без отца, и не хочу обрекать на это своего ребенка. Я хочу, чтобы мой сын или дочь носили мое имя. Хочу знать, что этот ребенок – мой.

Как он сумел проделать это? Нет, не зря он слыл одним из самых выдающихся умов в финансовом мире. Он работал с деньгами каждый день и был всемирно признанным финансовым гением, к чьим советам прислушивались все крупные корпорации в самых разных сферах бизнеса.

Она много дней умирала, обдумывая бесконечные варианты. А он мгновенно понял ситуацию и проанализировал все до деталей. Раньше она знала его лишь как одного из друзей брата. Эта его сторона открылась перед ней впервые.

Но сейчас ее это не радовало.

– Ты можешь быть отцом, не заключая со мной брак.

– Ты с таким же успехом можешь быть матерью-одиночкой, не получая никакой поддержки, помимо финансовой, – отпарировал он, и в его голосе почувствовались предупреждающие нотки.

– Я уже сказала, что мне не нужны твои деньги!

Кристиан глубоко вздохнул:

– Я пытаюсь действовать так, как будет правильно в этой ситуации. Я не собираюсь заставлять тебя вы ходить за меня, но я должен думать о ребенке. Он за служивает стабильной жизни, и брак даст ему это. Или твоя свобода важнее?

Кристиан заметил, как после этих слов вытянулось лицо Алессандры. Он не винил ее. Он просто был готов говорить все, что требовалось, чтобы добиться ее согласия.

Theos, еще час назад он был уверен, что одна мысль о браке заставит его в ужасе бежать отсюда до Гонконга! И вот теперь он буквально заставляет ее выйти за него замуж!

– Это несправедливо, – хрипло проговорила она.

– Жизнь вообще несправедлива, – откликнулся Кристиан. Уж он-то это знал. – Не обязательно превращать брак в тюрьму для нас обоих. Ты сможешь и дальше заниматься своей карьерой.

– Как это благородно с твоей стороны! Что ж, я тоже не буду заставлять тебя отказываться от карьеры.

Он предпочел не заметить ее сарказма, понимая, что его причина – страх. Если для него мир перевернулся, то можно представить себе, что это значит для нее! Ведь именно ей предстояло выносить ребенка и дать ему жизнь.