Пока старуха не покинула дом, все хранили напряженное молчание. Затем оно взорвалось возмущенными возгласами. Больше всех лютовала мать:

– Запомни, Дорка, ремесло ее проклятое. Недаром самых сильных волшебников боги покарали и в Бездне схоронили. Нечистое это дело. Не вздумай к старухе ходить, поняла? Иначе и на тебя люди так же смотреть будут. Останешься на всю жизнь одна, без семьи и детей, среди зверей лютых и татей нечистых.

Дорайна хотела возразить в своей привычной манере. Она ненавидела, когда ей что-то запрещали, и каждый раз делала наоборот. Но в этот раз удержало какое-то предчувствие. Слишком серьезны были взрослые. Не из страха за себя смолчала. Боялась, что причинят вред знахарке.

В открытую девочка согласилась с запретами и обещала забыть о предложении старухи. Но уже на следующую ночь, когда все уснули, сбежала в лес. И дорогу нашла без проблем, хотя никогда раньше не ходила к хижине старухи. Только направление и примерные ориентиры знала. Будто вело ее что-то. Путеводная нить или провидение. Что бы то ни было, но Вормия словно ждала ее появления и спать еще не ложилась.

С той поры несколько раз в неделю Дорайна ходила к знахарке. Та учила ее разбираться в травах, рассказывала о тайных обрядах, которые запретили после катастрофы в Адарине. Само существование этого города решили предать забвению и настойчиво внушали молодому поколению, что это не более чем легенда. Дорайна больше верила старухе и деду, которые делились с ней воспоминаниями об удивительном месте, проклятом богами и людьми.

– Ремесло мое в тайне держи. До поры до времени никто не должен знать, что ты умеешь, – не раз напутствовала Вормия. – Придет день, оно тебе пригодится. Не твое это, по хозяйству справляться и детишек нянчить. Другая у тебя судьба. Какая именно, не вижу, просто чувствую.

– Я охотницей хочу стать, – призналась ей Дорайна. – Как Гневра, которая больше всех добычи приносила и лучше мужчин стреляла. Мойдер говорит, сказки это, но я верю. Про Адарин тоже говорят, что сказки, но он же был.

– Девочка моя, это мир мужчин, – вздохнула старуха. – Не хотят они помнить о том, что когда-либо женщина их превосходила. Но неспроста легенда так долго живет. Переходит от матери к дочери. А через них и мужчины ее знают. Наверняка, была Гневра, но таких женщин – единицы. Непросто им приходится. Постоянно нужно доказывать другим, что они достойны своего положения. За малейшими их промахами наблюдают и готовы втоптать в грязь, как только представится возможность. Говорят, сгинула Гневра в чащобе лесной, но думаю, мужчины помогли ей сгинуть.

– Значит, мужчины – зло?

Дорайна тогда распахнула ясные очи и представила поочередно своих близких и защитников.

Немногословного хмурого отца, который любил ее больше остальных детей. Возвращаясь домой, первой подхватывал на руки, кружил, даже позволял у себя на шее ездить. Она представляла, что он скаковая лошадь и, весело смеясь, управляла им. А улыбка, редко появляющаяся на его губах и потому особенно ценная, каждый раз согревала ей душу.

Чудаковатый, высохший, но еще жилистый дед, вырезавший из дерева замечательные игрушки. Он знал множество историй, пусть даже рассказывал их не так хорошо, как Кильдер, и частенько был в подпитии. Дед никогда не отказывал, когда она просила у него чего-то.

А любимый старший брат, за которым девочка ходила хвостиком, сколько себя помнила. Он постоянно ее на смех поднимал, подшучивал и разыгрывал. Но попробовал бы кто-то ее обидеть! Она знала, что всегда может положиться на него в трудную минуту. А его одобрение было для нее важнее самых высоких похвал других людей.

И вот они – зло?

Старуха тогда потрепала ее по голове и сказала:

– Когда ты посягаешь на вековые устои, даже самые достойные из мужчин могут обернуться против тебя.

– Мне, наверное, не разрешат быть охотницей, – вздохнула Дорайна. – А знахаркой тем более.

– Если тебе нужно их разрешение, тогда я в тебе ошиблась, девочка, – суховато сказала старуха.

Наверное, именно это ей нужно было услышать.

В тот самый момент Дорайна поняла, что никому не позволит командовать собой. И плевать на то, что она девочка и так повелось испокон веков. Дорайна станет охотницей, знахаркой или кем-то другим. Неважно, кем именно. Главное, что сама будет решать это.

Сегодня ночью, услышав о решении Мойдера покинуть селение, девушка поняла, что настал тот самый момент. Момент, который навсегда перевернет ее жизнь. Больше нельзя медлить и плыть по течению. Это шанс начать самой строить свою судьбу. И пусть придется действовать хитростью. Нужно сделать первый шаг, а там видно будет.

Дорайна три раза постучала в покосившуюся деревянную дверь. Это был их со старухой условный знак, чтобы та знала, что пришла именно она. Послышался надтреснутый голос, разрешающий войти. Девушка заозиралась, скорее, по привычке, чем правда думая, что кто-то мог следить за ней, а затем юркнула внутрь.

– Я знала, что ты придешь сегодня, – сидя за столом с зажженной лучиной, сказала знахарка. – Чувствовала. А еще знала, что ты скоро покинешь меня.

Как всегда при очередном доказательстве ее колдовской силы Дорайну охватил трепет. Она не раз в глубине души жалела, что сама не обладает чем-то подобным. Однажды, еще в начале их знакомства, девочка спрашивала, можно ли научиться чувствовать такие вещи. Знахарка туманно сказала, что в каждом человеке есть сила, но открывается она только в особых случаях. Нельзя просто пожелать и получить. Если в Дорайне есть силы, они себя проявят. Если же нет, придется смириться. Уже то, что она умеет находить лечебные травы и составлять зелья, доступно не каждому.

По правде сказать, способность к этому ремеслу не очень-то прельщала Дорайну. Она находила его скучным и училась зельеварению исключительно из симпатии к знахарке. Девушка втайне мечтала, что когда-нибудь в ней проявятся более впечатляющие способности. Но шли годы, а они и не думали проявляться. Пришлось признать, что надеяться на чудо нет смысла.

Дорайна с удвоенным усердием занялась стрельбой из лука. Этим она хотя бы сможет защитить себя, если понадобится. Девушка была бы не прочь освоить и поединок на мечах, и искусство рукопашного боя, но кто ж ее научит? Скажи она подобное кому-то из мужчин, ее на смех поднимут и посоветуют учиться пироги печь.

Этими пирогами неизменно подзуживали Дорайну. Каждый раз, когда она пыталась их приготовить, то тесто выходило не таким, то начинка вытекала, то еще какая беда случалась. Мать только вздыхала, глядя на творения рук младшей дочери.

– Мойдер хочет уехать, – сообщила Дорайна, усаживаясь напротив старухи. – А я хочу уйти вместе с ним.

– Он-то об этом знает? – усмехнулась знахарка.

– Знает, но не соглашается. Сказал, что женщине не место на большой дороге.

– Думаю, он прав, – пряча улыбку, Вормия взяла в руки шитье. – С женщинами в нашем мире особо не церемонятся, сама знаешь. Это тут ты под защитой родных и односельчан.

– Да я понимаю. Но ведь могу себя защитить и сама, – пожала плечами Дорайна. – Из лука я стрелять умею.

– А если на тебя нападут в ближнем бою? Что тогда делать будешь?

Девушка прикусила язык, не зная, что сказать. Потом осторожно произнесла:

– Помнишь, ты рассказывала об одном снадобье… Запрещенном даже во времена Адарина.

– Много таких есть. Все уж и не припомню, – откликнулась женщина, откусывая нитку и вдевая в иглу новую. – О каком именно говоришь?

– Том, что позволяет личину свою менять…

Знахарка словно и не удивилась, продолжая делать аккуратные стежки.

– Сложные в нем ингредиенты, – после небольшой паузы изрекла она. – Один так вообще рос только в Адарине. Покупали его там за большие деньги. Сейчас не найдешь и вовсе.

– Что же делать? – приуныла Дорайна. – Я так надеялась, что его можно сделать. Значит, придется действовать обычными методами. Обстригу косу и грудь перетяну. Может, и примут за мальчика.