– Что?!! – Я подскочил как ошпаренный, но взял себя в руки и сел.

Дело в том, что меня вырастил дед. Подполковнику в отставке Сазону Сазоновичу Сазонову мои родители подкинули меня, едва мне исполнилось восемь лет. Они были журналистами, причем принадлежали к элите этой профессии, а именно – той, которая называлась «международниками». Длительные командировки «за рубеж» и полное отсутствие в их жизни того, что называется «домашним уютом», подтолкнуло их к мысли сдать дитя на воспитание оседлому деду, проживающему к тому же в курортном городе.

Как-то уж так случилось, что общение с ними с годами свелось на нет. Мы не перезванивались, не писали друг другу писем, не общались по электронной почте, не наезжали друг другу в гости, – просто гипотетически знали, что мы есть, что, в сущности, мы чужие люди и нам не о чем поговорить за круглым столом, попивая чай.

Так уж случилось, что мы стали чужими людьми, и черты родительских лиц начисто стерлись из моей памяти. Лет восемь назад до меня дошли слухи, что родители развелись, что отец женился какой-то мулатке, получил американское гражданство и остался жить в Нью-Йорке. Мать вроде бы осталась в Москве, и тоже не осталась одна – вышла замуж. Вроде бы они оба по-прежнему работали журналистами.

Вроде бы так.

– Почему ты мне ничего не сказала?! – прошипел я, тиская под столом край скатерти, как истеричная барышня.

– Как не сказала? Как не сказала?! Да я все уши тебе прожужжала о том, что Сазон приказал мне связаться с твоими родителями и пригласить их на свадьбу! Ты кивал головой как попугай! Ты совсем не слушал меня?

– Что, и папа здесь?! – сердце мое, как принято говорить, упало.

– Нет, – со злостью прошептала Беда. – Сергей Сазонович приехать не смог. Он прислал поздравления и просил передать привет отцу. Я же показывала тебе открытку! – последнюю фразу она почти выкрикнула.

Я признал, что не совсем прав в том, что частенько ухожу «в отключку», когда Элка трещит как сорока, вываливая на меня ворох всяческих новостей.

– Тише, – я легонько пихнул ее в бок. – Тише! Просто все как всегда – ты святая, а я козел.

– Что?!!

– Ну прости, я действительно не всегда внимательно слушаю то, что ты мне говоришь. Что делать-то?!

– Знакомиться с мамой! – фыркнула Элка. – Она только что с самолета, в загс не успела, ее встретили и привезли в ресторан охранники Сазона. Генриетта Владимировна пробудет в городе две недели.

– И где она будет жить? – голос мой дрогнул и сорвался на пошлый фальцет.

– С нами, – широко улыбнулась Элка. – В квартире Сазона всем места хватит.

– Давай удерем! – простонал я и пригнулся под стол. – В тридцать лет получить в подарок на свадьбу маму в шляпе с вуалью – это не для меня!

Беда пинком в коленную чашечку заставила меня разогнуться.

– Пойдем, – она потянула меня за руку неумолимо, как тянет нежелающего ей подчиниться судьба.

Я встал. И в последней надежде похлопал себя по бокам руками в поисках мобильного телефона, пробормотав:

– А можно звонок другу?

– Спасателю?

– Да. Ты же не хочешь меня выручать. Ты даже не можешь меня выслушать! А ведь у меня было тяжелое детство – улица, драки, дурные компании... Оксфорда я не закончил, бизнесом не обзавелся, работаю простым учителем в обычной сибирской школе и время от времени пользуюсь деньгами деда, чтобы сделать тебе царский подарок, или сыграть эту помпезную свадьбу... В сущности, я обалдуй. Как я предстану перед такой приличной во всех отношениях женщиной? Черт, где же мой телефон?!

– Ты отдал его тому проходимцу из клумбы вместе со своим пиджаком, – невозмутимо сообщила Беда.

– Черт!

– Только не говори, что я святая, а ты козел. – От ее спокойствия у меня вспотела спина.

– Черт!!!

– Да не расстраивайся ты так! Купишь себе новый мобильник, тот уже совсем устарел. Генриетта Владимировна! – Беда двинулась к даме, таща меня за собой как собачку на поводке.

Я закрыл глаза, чтобы не видеть как неумолимо мы приближаемся к даме в шляпе с вуалью. Музыканты играли что-то медленное и слезливое, мне стало жалко себя – большого, сильного парня, который вынужден публично изобразить сыновнюю любовь к незнакомой женщине.

Маман, вероятно, обладала некоторым магнетизмом, потому что когда я открыл глаза, то увидел, что вокруг нее собралась уже приличная группа людей. Они стояли вокруг стола, за которым она сидела, весело гомонили, чокались фужерами на длинных ножках, а маман улыбалась и тоже тянула свой фужер в общий хрустальный букет.

– Генриетта Владимировна! – Беда вкрутилась в компанию, кого-то оттеснила, кого-то подвинула, и мы оказались прямо перед ней – величественной, как памятник древней архитектуры.

– Разрешите представить вам, – светским тоном защебетала Беда, – ваш сын, Глеб Сергеич Сазонов!

Я готов был провалиться под землю.

Человеку, не привыкшему говорить «мама», очень трудно выговорить это слово в возрасте тридцати лет. Светомузыка чиркнула шальным лучом по лицу маман, она улыбнулась шире, еще шире... подскочила и бросилась обнимать какого-то юношу в безупречном костюме с бабочкой вместо галстука.

– Ну здравствуй, сынок! – со слезой в голосе пропела она. – Красавец какой! И невеста у тебя красавица! – Маман прижалась напудренной щечкой к высокой девушке в салатовом платье, действительно красавице – со смоляными длинными волосами и лицом, словно подретушированным опытной рукой компьютерного дизайнера.

Юноша что-то пробормотал невнятно, девушка рассмеялась, а я, воспользовавшись замешательством, выдернул свою руку из цепких пальцев Беды и помчался на выход, роняя по дороге столы и стулья.

Беда побежала за мной, перепрыгивая препятствия.

Она нагнала меня в холле, схватила за локоть и попыталась возобновить игру по собственному сценарию.

– Ты должен познакомиться с мамой!

– Уволь! Если бы я знал, что это условие нашей свадьбы, то ни за что не женился бы!

Неожиданно она ослабила хватку и задумчиво произнесла:

– Наверное, я тебя понимаю. Да, кажется, понимаю. Нет, я совершенно точно тебя понимаю! Я тоже выросла на попечении бабки, и вряд ли обрадовалась бы, увидев свою мамашу. Давай удерем! Мы чужие на этой свадьбе. Тут и невеста красавица, и женишок в бабочке. Наверное, ты хочешь забуриться в какой-нибудь пивной погребок и под звуки старого пианино нести мне на ухо всякую чушь?!

– Хочу, – признался я, хотя больше всего на свете хотел сейчас посетить комнату с изображением мальчика на двери.

– Ну давай, давай сделаем то, что ты хочешь!

Это было невероятно. Это было совершенно невероятно услышать такое из уст Элки Тягнибеды. Может, статус жены начал влиять на нее благотворно?!

– А как же твоя беременная Элеонора? – шепотом спросил я.

– Ей там хорошо. Там всем хорошо, кроме нас, – тоже шепотом ответила мне Беда, и я поздравил себя с нашим редкостным единодушием.

– Ты только подожди минутку, – одними губами, на ухо, сказал я ей, – подожди, я сейчас вернусь. Понимаешь, меня угораздило выпить литров пять вишневого сока!

– Да, такой багаж нельзя тащить с собою в пивнушку! – рассмеялась Элка и присела на край дивана в ожидательной позе.

Когда я вышел из туалета, она разговаривала по мобильному телефону. По ее напряженному, сосредоточенному лицу, по блеску в глазах, который не могли скрыть даже толстые стекла очков, я понял – пивной погребок накрылся. С таким лицом Элка, как правило, бросала все дела и мчалась по следу, если таковой появлялся в каком-нибудь темном дельце, которое могло заинтересовать ее криминальную газетенку.

Я подошел к Элке, сел рядом и мысленно закурил. Несмотря на то, что курить я давно уже бросил, в некоторые моменты все же чувствовал острую необходимость в порции никотина.

– Да, сейчас буду, – резко ответила Элка кому-то и нажала отбой. – Бизя, – повернулась она ко мне, – мы не поедем ни в какой погребок.