– Тьфу! И поговорить не дадут!
Сыщик оплеухой сбил Римера с ног и быстро разделался с его охранником. Добавил за компанию и лакею в коридоре, чтобы уж больше их не прерывали. Потом отволок пленника в кабинет.
– И про морфинистку не забудь, и про барона.
Ример глядел с ужасом и булькал горлом.
– Там… деньги, много денег… Вот, в столе и в шкатулке еще! Все забирайте и уходите… пощадите старика!
– Лучше покажи мне письма. Те, что ты получаешь из Берлина, из Лондона.
– Все покажу! Все!
– Начни, знаешь, с той бумаги, что я посылал тебе. Помнишь?
Письмо-угрозу нужно было забрать из квартиры в первую очередь.
– Да, сию секунду! Она здесь, в секретере… Вот, извольте! Берег, как чувствовал…
Лыков отпустил пленника и развернул четвертушку бумаги. Да, это его записка! Вдруг краем глаза сыщик уловил движение и едва успел отшатнуться. Вспышка выстрела ослепила его, пороховые газы обожгли щеку. Лыков наугад сунул кулак – и попал. Шмякнулось на пол тщедушное тело, с грохотом посыпался со стола письменный прибор. Алексей кое-как протер глаза. Ример лежал лицом вверх, а вокруг его головы быстро растекалась лужа черной крови. Тайный советник смотрел на Лыкова с ненавистью и что-то пытался сказать. Но вместо слов изо рта у него шла только кровавая пена…
В дверь квартиры позвонили, потом начали стучать. Нужно было срочно драпать. Алексей опустошил секретер, рассовал по карманам лежавшие в нем бумаги и рванул к черному ходу. Оказалось, что там его уже поджидали. Парень с дворницкой бляхой пытался сгрести коллежского асессора в охапку. Тот увернулся, подножкой сбил противника с ног и выскочил во двор. Мимо дровяных сараев он пробрался к соседнему дому, напустил на себя беззаботный вид и спокойно вышел на Сергиевскую.
Через пять минут Алексей уже был дома, на Моховой. Варень ка выбежала ему навстречу.
– Как там Павел Афанасьевич? Я ждала, ждала…
Но всмотрелась в мужа и ахнула:
– Что у тебя с лицом? Словно утюг приложили!
– Павел Афанасьевич в сознании и скоро будет здесь.
– Но… твоя щека…
– Запомни, Варвара: весь сегодняшний вечер я провел дома с семьей. И прислугу научи. А сейчас тащи свои косметические средства, будем меня лечить.
– Алексей! Объясни, что случилось? Где ты был?
– …И никогда больше не задавай мне таких вопросов.
Варенька взглянула в глаза мужа – там, не потухая, горела яростная злость – и молча побежала за мазями.
В прошлом году в маленьком уездном городе Варнавине она впервые столкнулась с жутким миром убийц. И только тогда до конца поняла характер службы мужа. Страшная опасность угрожала семейству Лыковых: нелюди решили уничтожить их всех, включая даже маленьких детей… [9] Только Божий промысел в лице необыкновенного подростка спас семейство. Ужас тех минут запомнился Вареньке навсегда. Ее супруг, такой добрый и нежный дома, оказывается, мог быть и другим. Решительным и беспощадным. И только так он добивался победы. Зло по очереди выставляло Алексею в противники все новых и новых своих солдат. То в образе беглого каторжника, то в лице уездного исправника, то вдруг под видом провинциальной красавицы. Казалось, им нет счету, их воинство неодолимо. Но Лыков не опускал рук и не впадал в малодушие. Он методично и неутомимо вычищал пространство вокруг себя. В этом защищенном его храбростью пространстве жили нормальные люди. Часто они и не подозревали, как раньше Варенька, о существовании другого мира, насылавшего на них экспедиции. И пусть не догадываются! Алексей чувствовал себя молодым и сильным. Он занимался тем, к чему был предназначен. Коллежский асессор не питал иллюзий вроде «добро всегда побеждает». Но на своем участке границы между двумя мирами он противнику спуску не давал и его не пропускал. Варенька, поняв это единожды, сознательно поставила себе барьер: не спрашивая лишнего, просто любить. И стараться не бояться за мужа, как бы это ни было трудно…
Утром Лыков пришел на службу с подвязанной щекой. Вид у грозного сыщика получился жалкий. «Вяземский кадет», а не коллежский асессор с двумя шейными орденами… Цур-Гозен посмотрел на подчиненного да и отпустил бедолагу лечить больные зубы сразу до понедельника. Уходя, Алексей успел пробежать глазами сводку происшествий по столице. Там на первом месте стояло убийство в собственной квартире тайного советника Римера. Преступник скрылся, сильно помяв трех человек из прислуги.
К понедельнику зубы у Лыкова зажили, и он опять явился к Цур-Гозену.
– Ага! – обрадовался тот. – Очень кстати! Ты слышал про убийство члена Совета нашего министра?
– Читал в сводке, но без подробностей. Мы-то тут при чем?
– Сыскное управление градоначальства не справляется. Велено помочь Виноградову.
– Вот еще! – фыркнул Алексей. – Ему сунешь палец – он откусит всю руку. Вы же знаете Ивана Александровича. Как только мы начнем ему помогать, он тут же бросит розыск. А потом на нас все и свалит. Департаменту лучше вообще в это дело не соваться!
Цур-Гозен сник.
– Да, Виноградов любит на чужом горбу в рай ездить… Но как же быть? Директор велел помочь.
– Сошлитесь на занятость. Своих дел невпроворот, некогда чужими заниматься!
– Алексей Николаич, но ты же сейчас свободен! Бомбистов повесили, следствие закрыто. В Ялту в этом году тебе не в очередь.
– Значит, нужно срочно придумать мне занятие! Иначе мы с этим… как его?
– Римером.
– …Римером вляпаемся. Я петербургское сыскное хорошо знаю – всё повесят на нас!
– Погоди-ка, – повеселел исполняющий обязанности вице-директора. – Где оно у меня? Ага!
Он взял со стола отношение и пояснил:
– В Варшаве пристава убили. И еще полицейский офицер без вести пропал. В штат их сыскного отделения введена должность временного помощника начальника с целью усилить службу и разыскать убийц. Сами они не справились… Дурново велел послать кого-нибудь из третьего делопроизводства, на шесть месяцев. Не хочешь? Варшава – это же почти Европа!
Лыков задумался. Может, действительно лучше сбежать из столицы? Подальше от сыскарей Виноградова и поближе к Павлу Афанасьевичу…
– А что! Там много неприсутственных дней: к нашим православным праздникам добавляются еще и католические. Можно Благово навещать. Согласен!
Так Лыков угодил в Варшаву.
Глава 2
Знакомство
Алексей прежде уже бывал в столице Привислинского края, переименованного так из Царства Польского после восстания 1863 года. Раз проездом и раз прожил три дня в составе Летучего отряда Департамента (брали шайку мошенников). Города он за эти короткие визиты узнать не успел, но осталось впечатление чего-то парадного и вполне заграничного. Теперь коллежскому асессору предстояло прожить здесь полгода. Он решил первый месяц перекантоваться в одиночку, освоиться, приискать квартиру – и потом вызвать семейство. Варенька согласилась на это без раздумий.
Она затаила в себе новый страх с той ночи, когда муж пришел под утро с обожженной выстрелом щекой и сказал:
– Запомни: весь вечер я был дома.
– А если заставят присягать на Священном Писании?
– Жену против мужа не заставят, закон не дозволяет.
– Но…
– Где я был на самом деле?
– Да.
– У человека, который велел убить Павла Афанасьевича. Теперь забудь об этом!
Сборы заняли два дня. Все это время Лыков наблюдал, как ведется розыск по делу Римера. Высокий чин погибшего заставлял сыщиков стараться. Департамент обязали-таки помочь градоначальству, но Дурново зло подшутил: для этих целей он выделил надворного советника Скибу. Тот раньше служил с Виноградовым, но мздоимство последнего вынудило его уйти. Благово тогда взял Максима Вячеславовича к себе. Скиба помнил, кто помог ему в трудную минуту. И охотно отвечал на вопросы ученика своего покровителя, а взамен требовал хороших новостей из Бад Вильдунгена.
Из рассказов Скибы выходило, что сыщики зашли в тупик. Свидетели давали приблизительное описание внешности убийцы. Среднего роста, кудрявые черные волосы, усы мещанского типа. На лице – приметная бородавка. Очень быстрый, очень сильный… Под такие приметы не подходил никто из рецидивистов. По мнению надворного советника, бородавку преступник наклеил для отвода глаз. И волосы мог перекрасить. Из надежных примет оставались только рост и особая дерзость, с которой было совершено убийство.