«Пора, Готфрид, зачем еще ты медлишь?

Дай клич военачальникам, за лень

Их пожури; по Божьему избранью

Они тебя главой своим признают.

Так повелел Господь. Какое рвенье

Должно в тебе и войске разгореться!»

Сказал – ив небесах уже. Готфрид

В безмолвном изумленье остается.

Но, овладев собой, он размышляет

О слышанном Господнем повеленье,

О Господе и о Его после.

В воспрянувшем порыве он горит

Желанием докончить начатое.

Не суетной гордыней он проникнут:

Как искру зажигает пламя, так

В нем волю зажигает воля Неба.

Сзывает он соратников поспешно:

И письма и гонцы летят повсюду.

Советуя, он молит в то же время,

Что может душу доблестную тронуть

И побудить уснувшую отвагу,

Все у себя находит он в душе

И средствами могучими такими

Он все сердца чарует и пленяет.

Съезжаются вожди. Лишь Боэмунд

Свои владенья бросить не желает.

Одни находят кров в стенах Тортозы,

Другие размещаются в равнинах.

В урочный день торжественный совет

Воителей державных заседает.

Там и Готфрид; величием отмечен

Он и в лице, и в речи вдохновенной.

«Вершители небесного возмездья,

Вы, призванные в храмах обновленных

Восстановить святую веру, вы,

Кого десница Божья сохранила

От бед и зол на суше и воде,

Вы, столько стран вернувшие закону,

Вы, посреди народов покоренных

Христово возвеличившие имя!

Не ради же тщеславия пустого

Мы бросили отчизну, жен, детей;

Не для того ж мы вверили себя

Стихии вероломной и подверглись

Опасности далекого похода,

Чтоб варваров лишить свободной доли:

Столь низменные подвиги, конечно,

Не окупили б крови пролитой.

Над городом святым святые стяги

Победно развернуть, единоверцев

Спасти от унизительного рабства,

Основу положить державе новой,

Дать прочный благочестию приют,

Преграды сокрушить для поклоненья

Святому Гробу – вот какие цели

Вооружили нас на славный подвиг.

Мы тысячью опасностей презрели,

Перенесли тягчайшие труды,

Но очень мало мы бы совершили

Для нашей славы, а для целей наших

Не совершили б ровно ничего,

Когда бы здесь остановили натиск

Соединенных сил иль на другие

Места его направили отсюда.

Какую бы мы выгоду стяжали,

В глубь Азии увлекши всю Европу

И заревом пожаров осветив

Из края в край обширные пространства,

Когда бы эти все деянья наши

К тому лишь привели, что много царств

Разрушенных осталось бы за нами,

Но созданного вновь ни одного?

Тот царства не построит, кто в основу

Мирские вожделения кладет.

Оторванный от Запада, среди

Язычников, неверных, чужеземцев

И греков вероломных, он увидит,

Как рушится его сооруженье,

И, заживо заваленный камнями,

Могилу он лишь выроет себе.

Все имена, все подвиги: и турки,

И персы, и у ног Антиохия!

Но подвиги не наши. Милость Неба

И мощь его явилась в них. И если

Мы эти все щедроты обратим

В орудия борьбы мятежной с ним же,

То, я боюсь, лишимся мы всего

И станем только притчей во языцех.

Прогоним, ах, прогоним мысль преступно

Воспользоваться благостью небесной!

Идем, не останавливаясь больше,

И славой увенчаем наш почин.

Свободен путь, за нас и время года;

Бежим, летим к стенам, где Небесами

Предел для наших подвигов указан:

Что нас еще удерживает здесь?

Да, государи, вот, что без ошибки

Предчувствие мое вам возвещает:

Вселенная, грядущие века

И сонмы сил небесных да услышат!

Пришла пора, созрела жатва наша.

Промедлим – все плоды победы сгинут.

Пока мы спим, Египет, вижу я,

Спешит уже на помощь Палестине».

Сказал; глухой повсюду шепот слышен.

И Петр тогда встает; простой пустынник,

Он помогал советами в походе,

Что по его же кличу был предпринят.

«К чему Готфрид зовет вас, то я вам

Советую. Довольно колебаний.

Показана вам истина, вы в ней

Убеждены. Одно лишь я прибавлю.

Припоминая распри между вами,

Приведшие к постыдным неудачам,

Взаимную припоминая зависть,

Препону и помеху вашей славы,

И вечную медлительность в делах,

Я нахожу, что все проистекает

От разделенья власти, оттого,

Что нет у вас во мнениях единства.