Рядовой Асланбеков крепился, как мог. От присоединения к коллективу его спас рвотный рефлекс. К крепленому вину нужна привычка. Успевшая все же проскочить толика слабительного давила «на низ». Солдат держался, как последний зас… спартанец зоны, охраняя крайний ряд колючей проволоки.

Моченый отвел вертухаям час. Как только время истекло, праздник в бараке закончился. Пахан поднялся во весь гигантский рост. Заросшая щетиной зверская рожа перекосилась в клыкастой ухмылке:

— Ну, кореша, держите зону. Мы соскакиваем. Грузите корову в санки. А то заблудится.

От тона Моченого даже бывалые зэки почувствовали тихий ужас. Финал проводов вышел коротким. Гнида юркнул из барака на улицу и коротко свистнул:

— Пора!

Асланбеков, урча животом, лежал у пулемета. Любое движение отзывалось болезненными спазмами от подбородка до колен. Вокруг слышались подозрительные шорохи. У бараков мелькали неясные тени. Лежать было страшно. Но ходить он не мог. Оставалось терпеть, и бояться.

Сумрак перед ним угрожающе сгустился. Крепкие руки простого башкирского парня легли на ручки пулемета. И вдруг из тьмы возник огромный силуэт. В неожиданной материализации Моченого было что-то мистическое. Зверская рожа издевательски оскалилась, вплывая в пятно света от далекого фонаря. Молча протянув вперед руки, пахан взялся за пулеметное дуло. Огромные лапищи без видимого напряжения согнули его в дугу. От леденящего скрежета металла Асланбеков тоненько взвыл.

— Ша, сявка! — резко выдохнул Моченый.

Молодой вертухай взвизгнул и обгадился, теряя сознание, но пост не покинул.

Так в тринадцатый раз ушел Моченый.

* * *

По одну сторону от зоны лежала тайга. Бескрайеяя и непроходимая. Там был леспромхоз, поселок и, конечно, магазины. В другой стороне тайга обрывалась карликовыми березами, переходя в тундру. Там не было ничего. Просто гигантский заснеженный пляж до самого Восточно-Сибирского моря.

География лагеря определяла тактику поимки беглецов. Группа захвата садилась в раздолбанный вездеход и ехала в поселок.. Задержание происходило возле магазина. В случае побега оригиналов можно было проехать чуть дальше. Тогда придурков, оторвавшихся от жратвы и выпивки, вылавливали на длинном Магаданском тракте. Ибо сворачивать в тайгу никому в голову не приходило. За самыми хитрожопыми приходилось заезжать в леспромхоз. Там зэков не жаловали и сдавали сразу упакованными.

С утра, проснувшись в кошмарном бодуне, начальник «…Монгольской Компартии» сам себе показался азиатом. Сквозь узкие щелки между опухшими веками он разглядел пять звезд. К сожалению, к коньяку они не имели никакого отношения, будучи нарисованными на пиджаке Генсека. Кум, не поднимая головы, чтобы не встречаться взглядом с товарищем Брежневым, похмелился. Потом он принял рапорт о побеге заключенных и снарядил погоню. Старшим пошел сержант Запруда с больным животом.

Вездеход с автоматчиками выкатился в сторону поселка. Впереди трусил бывший пограничный пес Вялый. В его задачу входило обнаружение идиотов, свернувших с дороги. Дальше двухсот метров по пояс в снегу уйти было невозможно. Поэтому пес находил их без труда. Проводник служебной собаки с собачьей фамилией Хвостов сидел на переднем сиденье и крепко держал поводок.

У развилки Вялый остановился, вопросительно оглянувшись. Ему сунули под нос погнутый Моченым ствол пулемета. От железа явно пахло продуктом испуга Асланбекова. Но настоящий пограничник, по мнению кума, обязан был сам разбираться, кого ловить. Вялый поморщился, но след взял. Поводок натянулся. Группа захвата удовлетворенно закряхтела. Маршрут на поселок всех устраивал. И вдруг вездеход дернуло. Хвостов, привязавший поводок к руке, вошел лбом в стойку двери. Вялый прыгнул вперед и понес, как ошалевший конь. Он мчался по дороге огромными прыжками и жутко рычал. Вертухаи переглянулись:

— Пограничник!

— Знает, что на самого Моченого идет!

Защелкали затворы автоматов. Брать пахана было страшно до ужаса. Но отпуск и ящик водки… Без них и жизнь-то была так себе. Ее не стоило и жалеть.

Вдруг Вялый свернул на небольшую просеку, ведущую к леспромхозу. Вездеход подбросило на кочке. Проехать среди пней по просеке было невозможно. Да-а… Моченый был хитер. Это оценили все.

— Прямиком в леспромхоз не пошел! Петлю сделал, гад, — изрек Хвостов, еле сдерживая Вялого.

— Зачем? — робко пискнул самый младший в группе лопоухий первогодок.

— Путает! — зловеще прошептал водитель вездехода. — А сам — во-он там сидит в засаде! Потом ка-ак прыгнет!

Зэк с ножом, сидящий при сорокоградусном морозе в засаде на автоматчиков, внушал ужас. Группа притихла. Только безумный пограничный пес, как ненормальный, рвался по следу.

— Может, объедем? — сочувственно предложил шофер. Ему по просеке было не идти. Но и ехать в одиночку тоже не хотелось.

Старший группы захвата посмотрел на него с невыразимой тоской. Время шло, а добыча ускользала. На душе у Запруды было муторно. Вертухай нервно присел на обочину — действие пургена затихало постепенно. Коллектив, утомившийся от переживаний и непосильного умственного напряжения, присоединился. Только Вялый с презрением оглянулся на людей, так бездарно метящих территорию без единого кустика. Пес снова захрипел, натягивая поводок. Вездеход качнуло.

— Тпру! — заорал водитель. — Стащишь с дороги, кобель придурочный!

Неожиданно оскорбление лучших чувств Хвостова к собаке спровоцировало продолжение погони. Проводник спрыгнул на просеку с воплем:

— Не уйдешь, сука лагерная!

Он попал на узенькую тропку и помчался к леспромхозу. Русский человек — как лемур. Если толпой — то хоть топиться.

— Гастелло, …ля! — крякнули суровые вертухаи и потрусили следом.

Шоферу дали в сопровождающие лопоухого первогодка, чтобы было нестрашно, и отправили к развилке. Чтобы, значит, если Моченый рванет обратно в зону, не упустить… Во как! У нас не забалуешь!

Погоня шла долго. Вялый мчался, скуля и всхрапывая, огромными прыжками. Подвывая от страха и азарта, за ним бежали люди с автоматами. В их мечтах водка и отпуск сливались в одно приятное теплое целое. Оно манило за собой и звало вперед. И вертухаи мчались по просеке, используя хвост Вялого как маяк…

Светлые мечты, как положено, умерли у помойки. Погоня вылетела к задворкам леспромхоза и застыла. Ветеран погранвойск настиг добычу. Оборвав поводок, он кинулся вперед. К моменту подхода группы захвата Вялый в хорошем темпе окучивал пегую леспромхозовскую сучку по кличке Шкура. Действовал он как изголодавшийся зэк — нахрапом, без прелюдий. Дело у Вялого спорилось. Шкура визжала, но не вырывалась.

Группа захвата взвыла стаей разъяренных волков. Хвостов, злобно рыча, словно конкурирующий кобель, кинулся через помойку. Мощный удар валенком под хвост и искрометный собачий оргазм совпали. Вялый, ощутив небывалый восторг и одновременно жуткую боль, заревел как паровоз.

Шкура взмыла из-под него и исчезла, чуть не проломив забор. Следом за ней в последней надежде полезла группа захвата. Но отдых и вожделенная водка накрылись медным тазом. Суровые похмельные лесорубы напрочь отрицали все. Особенно присутствие Моченого. А также Копченого, Леченого, Печеного и, етит вашу мать, Буденного!!!

Прибыл вездеход. Вертухаи загрузились и убыли, утопая в соплях жалости к себе. Следом за машиной, страдальчески кряхтя, трусил Вялый. Судя по озадаченной собачьей морде в душе у него зарождалось понимание мазохизма как философии лагерной жизни.

* * *

Пока цепные псы режима метались по тайге, беглецы торили тундру. Их было пятеро. Из сотен отморозков Гнида без труда выбрал двух камикадзе. У Коли и Толи был тотально атрофирован контроль мозговых центров коры над поведенческими стереотипами адекватных физиологических реакций [1]. Приказы пахана они не обсуждали. Потому что не понимали. Но соглашались безропотно. Им вручили рюкзаки и показали направление. Больше ничего. Дабы ребят не замкнуло.

вернуться

1

без башни (психол.)