Толстой отчетливо сознает, что в народе зреет решимость к борьбе, что положение царизма крайне непрочно. «Если бы больные неизлечимые чахоткой, раком знали свое положение и то, что их ожидает, они не могли бы жить. Так и наше правительство, если бы понимало значение всего совершающегося теперь в России, они — правительственные люди — не могли бы жить» ¹³, — пишет Толстой дочери Т. Л. Сухотиной.

Еще в 90-е годы Толстой не раз утверждал, что Россия находится накануне серьезных социальных потрясений, что «развязка» неминуемо приближается.

Теперь под влиянием сложившейся в стране обстановки проблема революции приобретает для Толстого особый интерес, хотя он и рассматривает ее часто с точки зрения отвлеченного гуманизма, извечных понятий «добра» и «зла».

Письма Толстого, поскольку в них отражаются его раздумья и искания, дают отчетливое представление о сложном отношении писателя к русской буржуазно-демократической революции, ко всему комплексу основных вопросов революционной эпохи в целом.

Знание народной жизни, ясное представление о действительном положении миллионов обездоленных, лишенных земли мужиков обусловили скептическое отношение Толстого к официальной версии о случайном характере «беспорядков», охвативших Российскую империю, вызванных якобы только «вредной» агитацией кучки «смутьянов».

«Я говорил в Гаспре с Л. Н-чем о беспорядках в Харьковской и Полтавской губ., — вспоминает А. Б. Гольденвейзер одну из своих бесед с Толстым. — Л. Н. рассказывал, как гр. Капнист передавал ему известный рассказ о переодетых студентах, якобы вызвавших всю смуту. Л. Н. сказал: это мало вероятно.

Это рассказывают консерваторы, чтобы найти виновников движения, причины которого гораздо глубже» ¹⁴.

Толстой понимал, насколько глубоки корни разраставшегося в стране общественного и в особенности крестьянского движения, ему было ясно, что никакими репрессиями, тюрьмами, каторжными приговорами, полицейской дубинкой и картечью его не приостановить. «Очень может быть, что теперь проявившееся волнение и будет подавлено. Но если теперь оно и будет подавлено, оно не может заглохнуть, а будет всё более и более развиваться в скрытом виде и неизбежно рано или поздно проявится с увеличенной силой и приведет еще худшие страдания и преступления» ¹⁵, — писал он.

У Толстого создалось непоколебимое убеждение, что «волнения» эти вызываются порочной и несправедливой системой земельных отношений, тиранией царя и помещика над нищим и замученным мужиком. Но, страшась этих «волнений», которые ему представлялись только жестоким и бесчеловечным кровопролитием, взаимным уничтожением «братьев», Толстой напряженно искал способов их предотвращения, устранения причин народного недовольства без революции. Он приходит к мысли попытаться убедить царя в необходимости произвести такие реформы, которые бы дали исстрадавшемуся и бунтующему мужику то, что он стремится захватить силой.

Приводимые в настоящем томе письма к Николаю II и к великому князю Николаю Михайловичу, в которых Толстой излагает свое отношение к совершавшемуся в стране и формулирует свою социально-политическую программу, отражают всю противоречивость общественной позиции писателя.

Желание «поговорить с царем» обо всем происходящем возникло у Толстого еще в 1894 году, в первый год царствования Николая II. Тогда же в письме к Э. Кросби Толстой изложил свой предполагаемый разговор с царем: «Если бы новый царь спросил у меня, что бы я ему посоветовал сделать, я бы сказал ему: Употребите свою неограниченную власть на уничтожение земельной собственности в России и введите систему единого налога [Генри Джорджа], а затем откажитесь от власти и дайте народу свободу управления» ¹⁶. Однако «дерзкая речь государя» ¹⁷, которой Николай II ознаменовал начало своего царствования, поразила и возмутила Толстого. «Бессмысленными мечтаниями» назвал новый российский самодержец весьма скромные надежды либеральных земцев на реформы, на малейшее ограничение самодержавия. И вместо письма к царю Толстой пишет гневную статью (названную им также «Бессмысленные мечтания»), в которой разоблачает реакционность политического курса нового царя и выступает против монархического принципа управления страной.

Но вскоре, крайне встревоженный развитием революционного движения, резким ухудшением положения широких народных масс, Толстой возвращается к мысли «поговорить с царем», обрисовать ему всю серьезность положения и указать пути выхода из наметившегося кризиса.

В марте 1901 года, «руководимый желанием истинного блага русскому народу», Толстой составляет обращение «Царю и его помощникам», в котором требует основательных социальных перемен, главным образом в положении крестьянства. Свое обращение он отправил царю, великим князьям, министрам и одновременно послал в Лондон В. Г. Черткову для опубликования в бесцензурной печати. Вопреки ожиданиям Толстого, его послание осталось без ответа, и ни одно из предложенных им мероприятий не было претворено в жизнь.

Под влиянием нарастающих грозных событий Толстой через год вторично обращается с письмом к царю, в котором требует решительного изменения всех существующих порядков, устранения причин, порождающих бедствия и недовольство широких масс.

Обращаясь непосредственно к Николаю II, в котором Толстой видел одного из главных виновников народных бедствий, писатель осуждает весь деспотический режим царской монархии. Толстой гневно обличает полицейски-бюрократические методы управления страной, политику террора и репрессий, проводимую правительством, открыто и прямо заявляет о «всеобщем недовольстве правительством всех сословий», о «враждебном отношении к нему» ¹⁸.

В своем письме Толстой выступает защитником интересов «земледельческого народа — тех 100 миллионов, на которых зиждется могущество России» ¹⁹, выдвигает перед царем программу удовлетворения самых неотложных нужд широких народных масс.

В системе взглядов писателя, с огромным сочувствием относившегося к страданиям ограбленного и порабощенного русского крестьянства, проблема справедливого распределения земли всегда занимала главенствующее место. С юношеских лет, когда он переживал свое «утро помещика», еще веря в возможность патриархального примирения господина и раба, вплоть до глубокой старости мысль писателя была прикована к этому жизненно важному для народа вопросу.

Теперь, в предреволюционные дни, раздумывая над причинами начавшихся «жестоких кровопролитий», Толстой приходит к твердому убеждению, что «корень зла» — в земле, незаконно отнятой у тружеников и ставшей достоянием привилегированного паразитического сословия дворян.

Поэтому в первую очередь Толстой требует от царя коренного изменения земельных отношений в стране. «Уничтожение земельной собственности и признание земли общим достоянием», — выражает «задушевное желание русского народа и осуществление чего он всё еще ожидает от русского правительства» ²⁰, — утверждал Толстой.

Он проводит прямую аналогию между ситуацией 1861 года и нынешним положением в стране. По его мнению, земельный вопрос теперь приобрел такую же остроту, как в 1861 году освобождение крестьян от крепостного права. Он советует Николаю II предупредить вооруженный захват земли мужиками, передав ее народу особым правительственным рескриптом. Не видя всей утопичности этого предложения, Толстой в одном из писем даже конкретно обрисовал такую реформу, осуществленную «сверху». «Я очень легко могу себе представить, как по высочайшему повелению учреждается главное учреждение уничтожения земельной собственности и по губерниям — комитеты, которым поручена оценка земли и другие подробности» ²¹.