— Да, выручку всегда пособим пропить. А когда мы скидываемся на троих — это вообще образец кооперации. Добить своего ослабевшего кореша, чтобы не мучился — и такую помощь оказываем.

Женевьев села за руль, мы пронеслись по замершим улицам ночного Питтстауна и вскоре я оказался в гостях.

Ее квартирка на Уоллнат-корт была не просто приличная, а классная даже на западный взгляд. Очень заковыристая планировка. Я вначале даже не мог сообразить, где тут спальня, где сортир, ванна вообще на каких-то полатях оказалась. Ходи и рассматривай как в музее. В общем, капиталоемкая квартирка. Похоже, Усманов, как и многие «князья» последнего разлива, не знал, каким еще курам клевать его деньги.

— Что будешь пить? — спросила она.

— Слушай, Женя, если уж я пью так по-настоящему, до выноса тела.

— Привыкай к нашей жизни.

— Что-то меня не шибко приучали к ней. Наверное, считали, что я испорчу ее.

— Я буду тебя приучать, Ники. Ты, кстати, немного похож на indean, на iroques. Такой же разрез глаз и нос.

— Разрез глаз у меня от манси. Это сибирское племя такое. Тоже охламоны вроде ваших индейцев. А нос — от папы-семита.

Она вышла из гостиной и вернулась не только с чудаковатыми бокалами размером с дыню, но и переодетой-переобутой. В кабаке она фигуряла в строгой одежке для деловых вечерних ужинов, а сейчас оказалась в каком-то хреноватом кимоно, пожалуй-таки предназначенном для сильно дружественного общения. Я еще раз заметил, какие эти западные дамочки продуманные, никаких там краснознаменных румян на прыщеватой коже и заштукатуренных жирных носов. Все у нее волосики один к одному, сияют на свету, лицо — матово бледное, шелковая кимонячья курточка открывает лилейную шею, а чуть ниже колышется вымечко. Запахи же подобраны такие, что пробирают мужика до яиц.

Вот мы выпиваем и я едва с собой совладать могу, чтобы не кинуться на хозяйку с криками «даешь секс». В общем, не знаю, как дальше себя вести, чтобы было все в рамках международных приличий. Даже обрадовался, когда эта коренная жительница говорит мне:

— Давай поиграем на компьютере.

Впрочем, я несколько опешил.

— Каком еще компьютере?

— На том, что у тебя в машине. У меня тоже есть, но слабенький.

Вымелся я на улицу под охлаждающий дождик и давай с пыхтением перетаскивать аппаратуру. Наконец все разместил в квартире Жени, все подключил.

— Ну что, мадемуазель, теперь крестиками-ноликами займемся?

— Нет. Мы сейчас будем играть с Мишей и Левой через Supernet.

— Это какой-то вид полового извращения? Вроде секса по телефону.

— Это вид творчества. Раз, два и создается новый мир. А потом на нем еще можно заработать.

— Ну нет, Женя, у меня сейчас увольнительная от всяких заработков. Не хочу вкалывать.

— Я не понимаю последнего слова. «Вкалывать» — это производное от «кал»? Ничего такого не будет. Ты же знаешь, что у наших programmers есть готовые блоки, которые усвоят всю твою информацию… Ладно, я навожу контакт, а ты присоединяйся.

Первым на связь вышел Миша.

— Ну, давай, Коля, кинь нам какую-нибудь кость. Только не про хана Батыя, его тут не знают — мы же в Америке.

— Обязательно про Канаду?

— Можно и про Штаты — это примерно одно и тоже, — включился Лева. — И учти, мир должен быть узнаваемым, никаких там планет, населенных разумными какашками.

Ладно, я усек, почему эта курва французская еще не дала мне. Видимо, не уверена пока, что я на многое способен. Хорошо, я сделаю игру, и про Америку, и все будет узнавамое.

— Назовем эту игрушку «Вторая гражданская война в США».

И я начал вдувать тему, раскидывая данные по «окошкам» и блокам. Система генерации игры сразу принялась меня обслуживать.

Вначале был напор. Напор иммигрантских толп, которыми надоело быть голодными и обездоленными у себя дома. Штаты наводняются латиноамериканцами, китаезами, карибоафриканцами и прочими необразованными и дикими «шоколадками». Господа либералы по своему обыкновению облегчают всем жизнь, иммигрантам выдается пособие за безделье и зарплата за желание ходить на работу. Подскакивает уровень налогов. Поголовье прихлебателей растет быстрее поголовья исправных налогоплательщиков. Предприниматели укрывают свои производства. Поступления в казну падают, а уровень податей взлетает под небеса. Сперва по миру идут фермеры, они сколачивают вооруженные ополчения и переходят на полное самоуправление. То есть завязывают платить налоги, грубят штатным властям, не подчиняются столичным, и все такое. Правительство для вколачивания ума-разума расшалившимся фермерам подключает национальную гвардию, но та выходит из повиновения. Тогда ФБР тайком вооружает цветных иммигрантов и насылает их на консервативных фермеров — в тех же воспитательных целях. Простоватые фермеры смыкаются с хитрожопыми неонацистами…

На экране мои сведения превращались в плоть и кость игры, картинки прямо на глазах разрастались и приходили в движение.

Образовалось два правительства, для цветных и для белых. Армия раскололась, морская пехота перешла на сторону белых властей, флот поддержал цветных, ВВС остались нейтральными. У лидера белых консерваторов есть девушка, которая ненавидит войну, поэтому хочет поехать к вождю «шоколадок» и остановить насилие гуманными проповедями. Но ее хватает первый же патруль цветных. Само собой, добрую деву трахают все кому не лень, а потом продают лидеру белых за сто миллионов баксов…

Я чувствую, как бедро Жени прижимается к моему, тактильно воспринимаю ее разгорячившееся тело и напрягшийся бюст, она переживает гораздо больше меня, даже зрачки расширились и дыхание участилось. По-моему, ей нравится то, что я измыслил, она каким-то местом переселилась в мой мир, наверное, считает меня агрессивным цветным мужчиной, а себя — невинной девой. И, действительно, в виртуальной реальности главный женский образ смахивает на Женю. Моя рука скользит под девичье кимоно, до чего гладенькая у нее шкурка, впрочем я могу долго говорить и об ее зеленых глазах. Вымечко напрягается под моими пальцами. Женя тянет мою ладонь вниз по своему животику. Ядрен батон, да она точно представляет себя не тут, а там — в программируемом мире. Шизия какая-то. Стоит ли этим попользоваться? Думай не думай, а она уже раскупорила мою ширинку, сдернула свои кимонячьи штаны, уселась сверху и пошла пахота. Секретарша совсем горячая внутри, как скороварка — вся, значит, заранее изготовилась. Что-то совсем непонятное лопочет мне по французски, кажется протестует словесно, но вещественно не отталкивает, а лишь наседает, обхватывает поплотнее, попку разравнивает. Похоже, она не против уже, что ее заполучил карибоафриканец.

Тем временем еврейские кварталы при поддержке израильских коммандос занимают круговую оборону от белых и цветных неприязников. Ну ты загнул, сообщает мне Миша. Хорошо, что он не видит, чем сейчас занимаемся секретарша Усманова. А может догадывается, потому что я чересчур сбивчиво бью по клавишам. Франкофонка забрасывает одну свою ногу мне на плечо, у нее хорошая растяжка. Там и сям горят фермы белых. Вдоль дорог на деревьях и столбах висят цветные. ВВС выступает в роли миротворца и начинает бомбами шарахать по всем подряд…

У меня под сурдинку начинают активно выплывать воспоминания, связанные с боевым этапом моей жизни.

Я тащусь в заросшем ущелье с автоматом на плече. Час назад накрыли моего товарища, он вел себя слишком шумно, хрустел ветками, чихал и поэтому его легко выследили. Я осторожно раздвигаю ветви и стараюсь не сминать траву. Потом прикладываю ухо к земле. Кажется, враги сзади. Я смещаюсь в сторону от тропы и прячусь в кустах. Мхом прикрываю себе макушку. Потом вижу над травою две головы в тюрбанах — головы две, а очередь потребуется одна…

Тем временем Женя ведет свою войну: ложится на мохнатый ковер, а меня не отпускает, тянет на себя, как бы требует, чтобы я напал на нее и кричит «no» раз двадцать пять, только не очень громко. Ножки ее разлетаются, интимные женские места разогревают меня на новые подвиги в интеллектуальной и сексуальной сферах. Надо быть шизоидом, чтобы такой цирк устраивать. Наверняка она считает, что ее сейчас пилят двадцать пять цветных дикарей-иммигрантов. Как бы в итоге не опомнилась и в полицию не зазвонила. Наконец, она меня отталкивает. Я уже и сам тому доволен. Она отдыхает на своем мохнатом ковре, вид как у наркоманки. Я раскидываюсь на диване, думаю, отдохну немного, а потом еще пообщаюсь с Мишей и Левой. Но вырубаюсь, вырубаюсь, даже при включенном свете, кажется не то что сил, даже жизненных соков во мне не осталось, язык просто прилип к небу.