Адриана нарушила молчание, сделав то, что делала всегда, почувствовав себя неуютно: кардинально сменила тему.

– Ли, querida [5], на улице семьдесят пять градусов [6]. Почему ты оделась как в середине зимы?

Ли посмотрела на свои брюки из толстого флиса и такую же куртку и пожала плечами.

– Тебе нездоровится? Простудилась?

– Надела, что лежало под рукой. А какое это имеет значение?

– Никакого, просто странно, что человек, настолько, я бы сказала, чувствительный к температуре, до сих пор не растаял.

Ли не собиралась признаваться, что вообще-то ей тепло — даже жарко, — но есть смягчающие обстоятельства. Зачем Адриане знать, что Ли кутается, поскольку ненавидит, когда голые руки и ноги прилипают к кожа ному дивану. Разумеется, она предпочла бы сидеть в шортах и безрукавке, но липнущая к коже обивка — не говоря уже о раздражающих звуках при каждой смене позы — делала это невозможным. Ли знала, что подруги сочтут ее ненормальной, узнав, что всю легкую одежду, длинные пижамные брюки (и даже легинсы для йоги) она надевает только один раз и, поскольку носит их на голое тело, очень быстро отправляет в стирку. Так что этот костюм из флиса она натянула только потому, что в гардеробе не осталось другой чистой одежды, способной защитить ее от жуткого кожаного дивана, на покупке коего настояли ее мать и Эмми, хотя Ли хотела современный, с обивкой из ткани, сидя на котором не чувствовала бы себя увязшей в корыте с резиновым цементом. Не говоря уже о том, что через несколько коротких месяцев (шесть) наступит зима и ей все равно придется одеваться как эскимоске, поскольку, как бы жарко ни топила она свою квартиру, диван при соприкосновении с кожей окажется ледяным, а не уютным и мягким, как тканевый, против которого проголосовали все остальные. Нет, лучше уйти от ответа.

Ли что-то пробормотала, надеясь закончить диалог, ничего не объяснив, и предложила:

– По-моему, мы готовы для второго круга.

Вторая порция коктейля пошла настолько лучше первой, что непрекращающийся топот наверху больше не нервировал. Настало время побороться за подругу:

– Итак, назови нам три главных недостатка Дункана, узнав о которых эта участница группы поддержки не пришла бы в восторг. — Ли сложила ступни вместе, разводя колени в стороны и чувствуя натяжение мышц внутренней поверхности бедра.

– Да-да, хорошая мысль, — кивнула Адриана.

Прядь натуральных каштановых волос Эмми — она, единственная среди них и, возможно, на всем Манхэттене, никогда не красила, не завивала, не осветляла, не выпрямляла и даже не брызгала лимонным соком свою доходящую до плеч гриву — выбилась из хвоста, скрыв под собой половину челки и левый глаз. Ли очень хотелось заправить прядь за ухо Эмми, но она сдержалась, вместо этого положив в рот очередную конфетку.

Эмми подняла глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, какие у него отвратительные привычки? Препятствия, мешающие совместному проживанию?

Адриана в нетерпении воздела руки:

– Давай, Эмми. Все, что угодно! Причуды, «пунктики», одержимость, пристрастия, тайны... Ты почувствуешь себя лучше. Расскажи нам о его недостатках.

Эмми шмыгнула носом.

– У него нет недо...

– Не смей так говорить! — перебила Ли. — Итак, условимся, что Дункан очень... — Тут она замолчала, поскольку хотела сказать «ловкий манипулятор», «неискренний» или «лживый», но вовремя остановилась — ... милый, но должно же у него быть что-то, о чем ты никогда нам не говорила. Какая-нибудь секретная информация, которая заставит самоуверенную маленькую Брианну исчезнуть.

– Склонность к нарциссизму? — предложила Адриана.

Ли немедленно включилась в игру:

– Проблемы с эрекцией?

– Казино?

– Слезливость?

– Пьянство?

– Любовь к мамочке?

– Копни поглубже, Эмми, — подбодрила Ли.

– Ну, было кое-что, всегда казавшееся мне немного странным... — нерешительно проговорила Эмми.

Девушки с жадностью устремили на нее взоры.

– Ничего особенного. Он делал это не во время секса, ничего такого, — быстро добавила она.

Так-так, еще интереснее! — воскликнула Адриана.

Выкладывай, Эмми! — приказала Ли.

– Он... ну... — Эмми кашлянула, прочищая горло. — Вообще-то мы об этом никогда не говорили, но он... ну... иногда надевал на работу мои трусики.

Подобное откровение заставило умолкнут, обеих женщин, считавших себя профессиональными говоруньями.

Они совершенно заболтали своих психоаналитиков, легко отговаривались от билетных контролеров и пробивались в рестораны, где не было свободных столиков, но прошла почти минута, пока одна из них смогла отреагировать на эту информацию.

– Трусики — мерзкое слово. — Первой пришла в себя Адриана, нахмурилась и вылила в стакан остатки кампари из чаши блендера.

Ли уставилась на нее.

– Не могу поверить, что в такой момент ты так педантична. Одна из твоих лучших подруг сообщила, что ее парню, с которым она прожила почти пять лет, нравится носить ее трусы, а тебя больше всего волнует само слово?

– Я лишь указала на его пошлость. Все женщины ненавидят это слово. Трусики. Ты только произнеси его — трусики. У меня мурашки бегут по коже.

– Адриана! Он носил ее белье.

– Поверь мне, я слышала. Комментирую — на полях, заметь, — что предлагаю в будущем не употреблять этого слова. Трусики. Бр-р. Ты не находишь его отвратительным?

Ли мгновение молчала.

– Да, пожалуй, нахожу. Но разговор сейчас не об этом.

Адриана сделала глоток и многозначительно посмотрела на Ли.

– Ну и о чем же?

– Дело в том, что ее бойфренд, — округлив глаза, Ли указала на Эмми, которая озадаченно наблюдала за разговором, — каждый день надевает костюм и идет на работу. А под означенным костюмом — милые маленькие кружевные бикини. Это не вызывает у тебя больше мурашек, чем слово «трусики»?

Эмми ахнула, и Ли осознала, что зашла слишком далеко.

– Боже, прости, дорогая. Я не хотела, чтобы это прозвучало так ужасно...

Эмми отчаянно махнула рукой:

– Пожалуйста, не надо. С моей стороны это было так бестактно. Клянусь, я

даже … Просто вы все не так поняли. Дункан никогда не проявлял интереса к моим кружевным бикини или к тортикам, коли на то пошло. — Эмми озорно улыбнулась. — Но ему очень нравились мои танга...

– Эй, шлюха, я готов тебя снять. — Проходя мимо, Джайлз похлопал Адриану по плечу, от чего та едва не выронила мобильник. — И пошевеливайся. Мне есть чем заняться, а не слушать целый день твой секс по телефону.

Несколько дам постарше подняли глаза от своих «Вог» и «Таун энд кантриз», не одобряя такое нарушение приличий и полное неуважение к правилам этикета, и увидели, как Адриана поставила фарфоровую чашечку на блюдечко и, освободив таким образом правую руку, выставила средний палец. Проделала она это, не поднимая головы, полностью поглощенная разговором.

– Да, querido, да, да, да. Это будет идеально. Идеально! Пока, до встречи. — Она понизила голос, но лишь самую малость. — Не могу дождаться. Звучит восхитительно.

М-м-м. Целую, целую.

Адриана постучала ногтем, покрытым красным лаком, по сенсорному экрану айфона и бросила его в сумку от «Боттега Венета».

– Кто попался на этой неделе? — поинтересовался Джайлз, когда Адриана подошла.

Он развернул вращающееся кресло, и Адриана, сознавая, что к ней приковано внимание всего салона, чуть-чуть наклонилась вперед, отчего шелковая блузка на несколько дюймов опустилась на груди и на столько же поднялась на спине, обнажая зад, не слишком большой, но округлый и упругий, какой и нравится мужчинам, прежде чем опустить его на кожаное сиденье.

– Да ладно, можно подумать, тебе интересно. С ним спать-то скучно, не то что о нем говорить.

– У кого-то сегодня хорошее настроение. — Джайлз стоял за спиной Адрианы, расчесывая ее волнистые волосы и обращаясь к ее отражению в зеркале. — Как обычно полагаю?