Дмитрий сразу заметил это, выключая кран и вытирая руки полотенцем.

Тальков добродушно улыбнулся, подходя к избраннику, и обнимая его.

Нагиев ответил на этот порыв.

Он очень любил, когда Игорь находился в таком мирном состоянии. Тогда не случалось никаких ссор и скандалов. А также Тальков мог сам проявить инициативу на сближение, проявить нежность. Потому что вне этого состояния достаточно часто Тальков уходил в себя, становясь рассеянным и раздражённым. Он мог начать нудить или провоцировать ссору на ровном месте. Первое время Нагиев старался сгладить углы и молча терпел нападки певца, но нынче у него было столько мороки на работе, что он всё чаще раздражался, тогда случалось болезненное столкновение, иногда даже доходящее до драки.

И вот в тот вечер Игорь был в идеальном настроении. Было заметно, что в его голове светло, что он вдохновлён, а яд превратился в мёд. И его можно было пить, упиваясь поцелуями.

— Не ел весь день, небось? — тихо спросил Дима, разрывая поцелуй.

И посмотрел в глаза любимого с такой теплотой, что у того защемило сердце.

— Вроде как, — просто улыбнулся Игорь, — у нас что-то вкусное, судя по запаху?

— Пожарил курицу и картошку, — с энтузиазмом Нагиев прошёл к плите и принялся раскладывать ужин в тарелки.

Тальков, счастливо улыбаясь себе под нос, прошёл в ванную, дабы вымыть руки.

Заметив своё отражение в зеркале, он с изумлением отметил, что выглядит посвежевшим и хорошенько отдохнувшим. Не то, что было вчера! Впрочем, душевное состояние всегда слишком сильно влияло на внешний вид певца. Стоило бы уже привыкнуть.

Ужин прошёл в приятной обстановке: они ели, тихо переговаривались о какой-то ерунде, поблёскивая при этом глазами. Оба были настроены на страстное продолжение вечера. Потому, допив минералку и доев курицу с картошкой, они прошли в спальню, по пути прижимая друг друга к стенам и целуясь.

Оказавшись в тёмной спальне, мужчины рухнули на постель. Дима быстро подмял Талькова под себя. Тот был колючим, пах улицей и сигаретами и от всего этого член Нагиева мгновенно встал колом. Так было всегда. Будь Игорь сладким гладким парнишкой — у него бы так не сносило крышу.

Толкаясь горячим языком в рот Игоря, Нагиев сдирал с него джинсы вместе с бельём, щипая светлую кожу на бёдрах.

Тот тяжело дышал, прижимая к себе брюнета ещё плотнее и лаская его язык своим. Дима мог бы добраться до гланд партнёра или вовсе сожрать его, но член уже болезненно пульсировал, желая оказаться в узком анусе русоволосого как можно скорее.

Отпрянув, он стащил с себя одежду и выбросил в темноту комнаты.

Не собираясь особо церемониться, навалился на партнёра с новой силой, задирая его ноги и по максимуму сгибая.

— Выебу к чертям, — шепнул Дима, приставляя головку к узкой дырки.

Растягивать любовника он не собирался: не сахарный, не растает.

Войдя одним толчком во всю длину, Нагиев с наслаждением увидел судорогу на лице Игоря и услышал хриплый стон.

В комнате было темно, только белые носки Талькова мелькали двумя светлыми пятнами на фоне чернильной пелены.

Перина была мягкой. Игорь проваливался в неё, как в облака, задыхаясь. На лбу проступили испарины, а во рту пересохло. Задница разрывалась от быстрых и глубоких толчков, заставляя мужчину томно и глубоко стонать.

Даже стоны певца казались Диме потрясающе красивыми. Он готов был трахать его до тех пор, пока тот не потеряет голос. А ведь Тальков часто не мог разговаривать после концертов: «спасибо» давней болезни. Увы, Нагиев не смог продержаться бы два концертных часа. Рядом в постели с таким сексуальным мужчиной, хотелось кончать в него и на него.

Какое-то время были слышны только звуки шлепков и шелковистые стоны певца.

У Димы первого сорвало крышу: содрогнувшись, он принялся кончать в дырку Игоря, ускоряя и без того бешеный темп. С губ сорвался стон и мужчина поспешил впиться ими в губы партнёра.

Прикасаться к члену Талькова было излишне: он кончил и так, пульсирующей дыркой то сжимая в себе член, то отпуская. Он бился в конвульсиях оргазма, впиваясь короткими ногтями во влажную спину брюнета, а тёмные удлинённые волосы того ласкали его лицо. Вскрикнув последний раз в поцелуй, певец размяк.

Он находился на вершине блаженства, бездумно шевеля губами. Нагиев рухнул на спину рядом, тяжело дыша и разыскивая сигареты на тумбочке.

Этого Тальков не видел, но понял по звукам.

Вдруг в темноте мелькнуло голубое свечение. Игорь прищурил влажные глаза и увидел злобное лицо, смотрящее на него со стены.

В тот момент Тальков мог поклясться, что тот человек пытался заглянуть в его душу, излучая всем своим видом ненависть, глубокую ярость…

Но говорить певец не мог, мысли путались, а сердце билось где-то в горле. Потому он перевернулся на правый бок, утыкаясь лбом в прохладную стену, и почти сразу уснул.

========== Часть 4 ==========

Когда Игорь проснулся, он не сразу понял, где находится: вокруг словно белело пространство некой капсулы и оно давило. Мужчина тряхнул головой и перевалился на другую сторону кровати. Потянулся.

Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, слушая мерное тиканье часов. И в какой-то момент ему показалось, что кожу между лопаток лизнул холодок. Но откуда ему было взяться в тёплой комнате с закрытым окном? Что оно закрыто, было и так ясно, ибо стояла мёртвая тишина.

Тальков некоторое время с напряжением прислушивался к своим ощущением в ожидании повторения холодного прикосновения, но его не последовало.

Тогда мужчина расслабился, сильнее утыкаясь лицом в подушку. Сперва было тихо. А после случилось странное, то, от чего у певца волосы зашевелились на макушке от ужаса. Он отчётливо ощутил тяжесть в районе лопаток, прямо там, где недавно скользнуло прикосновение чего-то таинственного. Эта тяжесть стала становиться всё сильнее, и в какое-то мгновение Тальков отчётливо прочувствовал, что это чьи-то ладони давят ему на спину. Только те не были ни тёплыми, ни холодными… Никакими. Словно состояли из воздуха.

Игорь не мог издать и звука, не мог открыть глаза и пошевелиться. А невесомые и вместе с тем сильные ладони всё давили и давили на лопатки, вжимая в кровать. И когда певцу показалось, что он вот-вот задохнётся, раздался странный звук, напоминающий порыв ветра. С грохотом распахнулось окно и тогда Тальков смог оторвать лицо от подушки и хлебнул воздуха.

Обалдело перевернувшись на спину, он в панике осмотрел комнату: никого. Окно было распахнуто, в него влетал тёплый августовский ветер, заставляя тюль и синие шторы вздыматься, подобно парусам. Подслеповатое солнце попадало своими яркими лучами на кровать. А сердце Талькова всё ещё трепыхалось в груди. С трудом поднявшись, он приблизился к шкафу, дверца которого была украшена узким зеркалом. Повернувшись к нему спиной, он осмотрел кожу на нём через плечо и не увидел никаких следов. Словно никто и не давил на лопатки с такой подавляющей силой.

Выйдя из комнаты, Игорь направился в ванную.

Горячие струи воды смогли смыть отвратительные эмоции, что подарило странное пробуждение.

Потому через десять минут он выглядел уже вполне бодро.

На плите он обнаружил кастрюлю с манной кашей. Та уже была холодной, ведь Дима уходил на службу почти всегда очень рано. А сейчас часы показывали «13:35».

Найдя ложку, мужчина наложил себе каши, затем принялся варить кофе. Впереди предстоял долгий день. Потому мистику сегодняшнего утра следовало поскорее забыть.

Тальков по-быстрому позавтракал, помыл посуду, а после поспешил скидать в сумку всё необходимое.

Раньше друзья поминали Лейчука каждые три месяца. Теперь собирались по этому поводу реже. Но такую крупную дату, как два года со дня смерти — пропустить никто бы не посмел. По крайней мере, без очень веской причины.

Уже покидая квартиру, Тальков прошёл в спальню и закрыл окно, раздёргивая шторы. Заметив краем глаза голубое свечение на стене, он повернул голову и уставился на портрет. Тот самый, что накануне нашёл в коробке. Старик с него смотрел прямо на Игоря и было в нём что-то жуткое, неуловимо-устрашающее. Потому Тальков поспешил отвести взгляд и выйти. Не время давать воображению разыграться.