- Ладно, - согласился Титирикэ, - если вы тоже участвуете, то нужен бочонок побольше!

Недолго думая, привезли большую бочку, такую большую, что её и к забору опасно было привязывать - вполне мог и свалиться. Судили, рядили и подняли бочку на столб, на всякий случай повыше, чтоб вода не унесла, а на столбе приколотили дощечки, что-то вроде лесенки, да так ладно всё сделали, что каждый мог подняться по ней - и старый, и малый.

Женщины тоже не обходили это диво стороной, особенно в дни ярмарки. Одна курицу продаст, другая - масло или ещё что-нибудь и по дороге домой обязательно остановится возле бочки и развяжет платок. Правда, ступеньки на столбе недолго держались, - тогда ребята приставили к столбу надёжную лестницу. И, вы знаете, от этой общей сберегательной бочки сельчане как-то подобрели и почестнели.

- Надо же, - дивились друг на друга люди, - оказывается, в нашем селе и двери можно оставлять открытыми!

И пошла-побежала весть по всей округе, что в Шишках стоит посреди села бочка с деньгами и её никто не трогает!..

- А у нас, - говаривал житель соседнего села Реча, - и пустой бочонок на дороге не заночует, потому что бочонок есть не просит и в хозяйстве не помешает.

Ребята были на седьмом небе от счастья, а Титирикэ, тот на восьмом: не зря же это он сам всё придумал. Надо же - целая бочка денег!

Только вот хозяин забора Ион Думиникэ стал призадумываться и поговаривать:

- Люди добрые, ребятки, дело-то не шутейное! Вот вы послушайте, прислушайтесь! Трещит, да? Это что трещит? Это не бочка трещит, это от холода деревья трещат, и мне уже ночь на завалинке не вылежать, и не выходить же всякий раз, как залает собака!.. Что делать-то будем? Как дальше жить станем?!

- Да будет тебе, - утешал его сосед Варварин Гаврил, - до сих пор никто к бочке не подбирался, значит, у нас в селе полный-преполный порядок. А когда она по самый край наполнится, мы её все вместе снимем и проверим. Так что не переживай! Тащи в дом подушку со своей головой в придачу. И спи спокойно...

Но тут кто-то позанозистей ввернул:

- Спи, Ион, и ничего не бойся, только не забудь выставить лампу в окошке. Чтобы вор не споткнулся...

- Цыц, роток! - притворился он, что хлопает себя ладонью по губам.

В эту ночь Ион подозвал свою собаку и дал ей вместе с едой таблетку, чтобы она не спала мёртвым сном. Потом подложил под голову подушку и подушечку, но только наладился вздремнуть, как тут же подскочил на кровати и подлетел к окну: цело ли сокровище? А то ещё бежит ночью с лестницей за спиной: вдруг подменили бочку!

"Бряк! Бряк! Бряк!" Звенят в бочке деньги!.. Значит, всё в порядке!

На добрый пуд за зиму похудел человек, ведь ему, кроме того, нужно было время от времени и самому с женой подниматься к бочке с денежкой в руке - дабы не прослыть на селе жадным.

А совсем недавно приснился Иону Думиникэ сон, такой страшный, что чуть его в могилу не свёл: снится ему, будто подходит к столбу какой-то человек, то ли знакомый, то ли нет, не разберёшь сразу. Подходит и говорит каким-то жутким голосом: "Давай-ка сюда лестницу, я забыл днём денежку в бочку положить". Забрался это он наверх, достаёт из-за пазухи не денежку, а топор и мешок. Ещё более страшным голосом говорит Иону: "Теперь ты есть мой соучастник, потому что принёс мне лестницу", - и с этими словами пробивает в бочке дыру и начинает набивать мешок деньгами. "А теперь, - говорит, - подай мне камней и потяжелее, нельзя же оставлять бочку пустой. Да пошевеливайся, пока утро не наступило".

- Сейчас подам, - торопливо сказал Ион Думиникэ, соображая, что камень всё равно и ему нужен, чтобы хлопнуть вора по макушке.

Только Ион нагнулся, вор - трах! - бросил лестницу на Иона и столкнул его в колодец вниз головой!.. Летит Ион в колодец, а сам думает: "Наверное, вор уже закинул мешок за спину и был таков!" Думает и всё летит, как будто у колодца и дна вовсе нет, летит и кричать уж было от ужаса начал... От своего крика и проснулся. Лежит и думает, что он на дне колодца в воде. Руками пошевелил - мягкая постель вокруг, зато сам весь в поту, будто и правда в колодец свалился. И сердце колотится в груди, вот-вот выскочит. Жена тоже не спит. Сидит рядом и переживает.

- Придумал бы что-нибудь, Ион. А то всё один сторожишь! Пусть и другие тоже поработают! - Чуть не прослезилась жена.

Трудно сказать, на сколько пудов ещё похудел бы бедняжка Ион и что бы в конце концов сделало село со своей общей копилкой, если бы одним весенним днём не появились на ней... не какие-нибудь птички-невелички, а аисты. Два настоящих аиста! Прилетели и стали вить гнездо. Вот тебе и на!..

И собралось вокруг бочки столько людей, будто в село спустились пришельцы с далёкой звезды. Подошёл и дед Андрей Приспэ, самый старый житель села. Снял шляпу, низко поклонился аистам и говорит:

- Спасибо вам, птицы, а то я уж думал, что закрою глаза и не увижу вас в нашем селе.

А после достал пригоршню пшеницы из кармана и стал осыпать птиц, приговаривая:

- Живите, дорогие, птенцов растите на радость людям, а мы, если потребуется, ещё бочки с общими деньгами найдём!.. Да не в деньгах счастье. По поверью, аисты нам его приносят, и деревья, и небо, и звёзды... Вот так-то!

Когда на село опустились сумерки, кто-то засветил свечу у столба. И освещала та свеча всё так ярко, как в сказке, - не только гнездо, а всё село освещала своим маленьким волшебным пламенем.

С тех самых дней ходят мальчишки и девчонки друг за дружкой, да и взрослые, по воду только к колодцу Иона Думиникэ. Даже ребятишки из соседнего села сюда приходят: надо же своими глазами увидеть аистов на бочке Титирикэ. И каждый считает своим долгом постоять возле птиц, словно на всю жизнь их запомнить. А Ион Думиникэ? Что Ион Думиникэ?.. Ион Думиникэ с тех пор сладко спит по ночам в своей постели, как младенец в люльке: теперь уж точно вор не полезет к сберегательной бочке!

ШАПКА, ПОЛНАЯ ЧЕРЕШНИ

В Шишках был базарный день. Отец Титирикэ продавал овцу. Продавал, продавал и наконец-то продал. Он с гордым и независимым видом расхаживал по ярмарке и присматривался ко всему: неудобно вернуться домой с пустыми руками.

И вдруг видит - продаётся черешня.

"Поспели, миленькие..."- подумал отец Титирикэ, глотая слюну. Постоял немного рядом с продавцом, а слюнки так и текут. "Нет, подумал отец Титирикэ, - лучше уж глотать черешню, чем слюни". И так как никакой сумки у него с собой не было, он снял шапку и наполнил её черешней до краёв.

Идёт, а сам про себя думает: "Вот дома рады будут, что полную шапку черешни привёз с базара".

И сам собой гордится: другой бы на его месте не удержался, хоть одну ягодку да съел бы, а отец Титирикэ не такой... Правда, руки впереди себя держать с шапкой, полной черешни, немного трудновато... Затекают руки...

"А что, если я всё-таки съем одну черешенку? - подумал про себя отец Титирикэ, когда уже вышел с ярмарки. - Шапка, пожалуй, такой же полной останется, а рукам станет немного легче..." Подумав так, он съел сначала одну ягодку, потом взял за хвостик вторую и отправил её в рот, благословив словами: "Пошла новая черешня в старый рот..."* Рукам стало хоть немного, да полегче. Короче, только ему одному было известно, что творил он по дороге, но вернулся домой отец Титирикэ с шапкой на голове. ------* Присловье, которым принято на селе сопровождать пробу нового урожая, - черешня поспевает первой. ------

Остановился, похлопал себя по карманам, за пазуху залез, шапку с головы снял и всю ее ощупал - и не скажешь, что был на ярмарке.

"Нет, - решил он, - неудобно с пустыми руками домой возвращаться", - и повернул обратно.

По дороге встречает человека с корзинкой под мышкой.

- Слушай-ка, - обратился к прохожему отец Титирикэ, - ты, я вижу, с ярмарки идёшь?

Человек кивнул головой.

- Что-то мне твоя корзина знакома... - продолжал отец Титирикэ. Не у тебя ли я давеча черешню покупал?