Роуз слегка ссутулилась. На предыдущих уроках они хотя бы рисовали цветы, а один раз – фарфоровую статуэтку из гостиной. Копировать чужую картину – какая скука!

– Постарайтесь правильно подобрать цвета, – наставляла мисс Фелл. – Видите, какие тонкие линии? Легкие прикосновения кисти, девочки, никаких жирных мазков. – Она вздохнула и нежно погладила бумагу пальцем.

Роуз удивилась, почему она хранит картину в папке, а не повесит на стену в раме. Старая волшебница явно любила этот рисунок.

Девочка обмакнула кисть в воду и посмотрела, как цвет расплывается на бумаге, но зрелище не принесло ей радости. Что за глупость все эти занятия! Она же не какая-нибудь избалованная богачка, которую готовят к выгодному браку. Почему она вообще тратит на это время?

Ответ, конечно, был очень прост. Потому что она не смеет отказаться, пусть и надеется, что Белла сделает все за нее, но Белла безмятежно выводила зеленые и розовые полоски, и на ее листе уже проступали странноватой формы деревья. Роуз взглянула на мисс Фелл – та смотрела в окно классной комнаты, выходившее на площадь, и мяла в руке платок с запахом лаванды.

Роуз раздраженно изобразила колоннаду, за которой скрывалась миленькая веранда, где, конечно же, разрешалось прогуливаться дочерям хозяев. «Наверняка больше их никуда не пускали, – сердито думала Роуз, – стягивали их корсетами, чтобы больше пары шагов среди павлинов сделать не могли. Может, оно и к лучшему, что я выросла в приюте? Впрочем, дочь волшебника не держали бы в такой строгости», – признала она, глядя, как Белла добавляет краску прямо в воду и мешает ее кисточкой, образуя водоворот. Легчайшие облачка цвета колыхались в воде, пока она не стала грязно-коричневой. Белле невозможно было запретить делать, что она захочет.

«И мне тоже», – сказала Роуз себе, почти не глядя на бумагу и рисуя, не задумываясь. Под ее пальцами возникал узор – спирали, завитки и перья – а в ее мыслях вышагивали павлины.

– Что это? – Внезапно шепот вывел Роуз из полусна, и она дернулась, прочертив красную линию через весь рисунок. Над ней возвышалась мисс Фелл, теперь прижимая платок к губам.

– Ой… Простите, мэм, я нечаянно… – Она умолкла, посмотрев на рисунок. На нем была изображена усадьба, но не только. По саду шла девушка, направляясь от зрителей к дому, и с ее локтей свисала шаль. Она протянула руку с куском хлеба, чтобы покормить павлинов, которые шагали рядом с ней с хвостами подобно ее длинной шали. Перья словно вплетались в сложный узор на ткани, как будто были частью одежды девушки.

– Этого… этого нет на картине, – выдавила Роуз.

Белла перегнулась через стол и вгляделась в рисунок.

– Как ты это нарисовала? – спросила она в изумлении. – Роуз, на прошлой неделе твой букет подснежников выглядел как стволы деревьев. И кто она такая?

– Как ты узнала о ней? – спросила мисс Фелл все тем же странным голосом. – Ты не можешь о ней знать! Что ты сделала?

Когда Роуз не нашлась что ответить, старая леди взяла ее за подбородок и повернула к себе, чтобы заглянуть в глаза.

– Ничего! Я ничего не делала! Я задумалась, отвлеклась, оно само… Мне кажется, это вообще не я нарисовала, – добавила Роуз, краснея от стыда.

Мисс Фелл отпустила ее и вцепилась в спинку стула, словно ей было тяжело держаться на ногах. Роуз и Белла смотрели на нее, не понимая, в чем дело и должны ли они что-нибудь предпринять. Это не было похоже на приступы меланхолии у мисс Анструдер. Роуз казалось, что она видит каждую косточку старой леди. Ее била дрожь.

– Мисс Фелл? – нерешительно проговорила она. – Мэм? Принести вам сердечную настойку? Или нюхательную соль?

– Бесполезное знахарство, – отрезала старая дама, внезапно приходя в себя. – Не забудьте как следует промыть кисти, девочки. У меня слегка разболелась голова, и мне необходимо прилечь.

Однако, выходя из комнаты, она действительно опиралась на трость, вместо того чтобы, как обычно, нести ее с собой в качестве реквизита к костюму «безобидной старушки», и стоило двери захлопнуться за ней, как Белла повернулась к Роуз, подняв брови:

– Слегка разболелась голова! Как бы не так.

Роуз кивнула и взяла со стола свой рисунок.

– Кто это? – спросила она, глядя на девушку на картинке и проводя пальцем по изысканному узору персидской шали. – Я ее не помню. Да и откуда мне? Здесь даже ее лицо толком не видно, и я точно никогда ее не встречала. Но что-то в ней есть такое…

Белла тоже смотрела на рисунок, сдвинув брови.

– Она ненамного старше нас, – заметила она.

Роуз возвела глаза к потолку, но так, чтобы Белла не увидела. Хозяйская дочь отказывалась признавать себя самой младшей в доме и делала вид, что Роуз не старше нее. Роуз сама не знала, сколько ей лет, но полагала, что десять или одиннадцать. А Белле всего восемь. Впрочем, она была права: девушка и правда совсем юная.

– Ей лет пятнадцать или шестнадцать? – предположила Роуз.

– Фигура у нее неплохая, – заметила Белла. – Но вот не думаю, что волосы на самом деле такие светлые. Наверное, они такие же, как у тебя, только она их поливает лимонным соком.

– А может, я просто их неправильно нарисовала, – сказала Роуз.

– Ой, ну что за глупости, – парировала Белла. – Ты только держала кисть. Остальное сделано волшебством. Мисс Фелл тоже это поняла, она ведь нам не все сказала. – Белла не сводила глаз со странного портрета девушки, будто пыталась заставить ее повернуться. – Тут есть что-то, связанное с тобой и с этим домом. И с ней.

Глава 2

– Вы хотите сказать, что она все еще работает? Она служанка? – Последнее слово мисс Фелл произнесла с неподдельным ужасом.

– Э-э, да. – Мистер Фаунтин смущенно посматривал на Роуз, будто надеялся, что она его выручит.

– В перерывах между занятиями? – продолжала мисс Фелл, сердито глядя на девочку. – Она же ваша ученица, как она может одновременно быть горничной?

– Я привыкла к труду, мэм, – тихо проговорила Роуз.

– Помолчи, Роуз. – Гус прошелся по спинке оттоманки и провел хвостом по ее губам. Роуз попыталась возразить, но не смогла – рот словно оказался набит шерстью. Она смахнула заклинание с лица и бросила на Гуса гневный взгляд, но тот лишь тихо замурлыкал с самодовольным видом. – Она до смешного упрямая, ведь я уже несколько месяцев твержу, что она не может быть одновременно ученицей волшебника и служанкой.

Роуз не приходило в голову, что мисс Фелл считает ее ученицей и никем больше. Всю ночь она лежала без сна, слушая, как городские колокола отбивают час за часом, и думала о девушке на рисунке. А в шесть утра заставила себя встать, чтобы разжечь камины. Зажигая огонь в камине в спальне мисс Фелл, Роуз самым неподобающим образом уронила щипцы для угля на каминную решетку.

Громкий лязг разбудил старую волшебницу. Она отнеслась к неаккуратной служанке с пониманием – пока не сообразила, кто перед ней. Тогда мисс Фелл немедленно укуталась в кружевной капот и приказала доставить ей поднос с чаем и мистера Фаунтина в гостиную. Гуса никто не звал – он явился из неизлечимого любопытства.

Когда они вернулись из Венеции, Роуз не знала, кем ей теперь быть. За границей она совершенно точно была леди – начать хотя бы с того, что она танцевала на балу во дворце. Камин в ее комнате разжигали венецианские девочки-служанки – а она, к своему стыду, даже не просыпалась.

Но по возвращении в Лондон началась суматоха: нужно было найти для мисс Фелл комнату, вымыть ее, повесить над кроватью полог и следить, чтобы все было идеально. Роуз повесила прекрасное кружевное бальное платье на крючок в своей крошечной спаленке на чердаке с полной уверенностью, что никогда больше его не наденет. А потом побежала на кухню успокаивать миссис Джонс, которая в панике твердила, что не может приготовить подходящий ужин для хозяина и его гостьи, когда (по ее словам) в доме нет ничего, кроме пикши, да и то несвежей.

Разве она могла отказаться помочь? Глядя на неодобрение на лице мисс Фелл, девочка представляла такое же выражение у мисс Бриджес, если сказать ей, что Роуз больше не служанка и не будет слушать приказы. Она не села за стол вместе с хозяевами – к ужину, разумеется, подали не пикшу, хотя миссис Джонс уверяла, что такое стыдно отправлять в столовую.