Дмитрий Вересов

Избранник Ворона [1]

Пролог

«Богарт, 13–13» (Петербург, 2001)

Получив на свой электронный адрес совершенно шпионское по форме послание – «Богарт, 13–13. Т», – я был озадачен явно сверх меры. То, что некто ждет меня 13 числа в 13 часов в кафе «Богарт» на Малой Конюшенной, я понял сразу. Но вот кто?

Мысленно перебирая всех знакомых, чьи имена, фамилии или прозвища начинались на «Т», я все гадал, кому из них могло придти в голову назначить встречу столь экстравагантным образом. Получалось, что некому. И даже когда в сознании кометой пронеслось имя «Таня», к комете моментально пристроился жаркий протестующий хвостик – с какой стати, ведь с одной из Танечек я не далее как сегодня утром виделся в тон-ателье, а с другой и вовсе час назад общался по телефону!

«Совсем спятил со своим кино! – не преминул высказаться внутренний голос. – Не с Танечками ты беседовал, а с актрисами, исполняющими их роли! Одна из них, между прочим, вообще Анечка!»

«Мэссидж» был получен в 12:17 тринадцатого марта, времени оставалось в обрез, но в «Богарт» я входил, не испытывая ни малейшего сомнения в том, кто именно ждет меня за порогом.

Но за порогом никто меня не ждал. В центре зала, за заваленным бумагами столиком сидела молодящаяся бизнес-дама лет шестидесяти в обществе делового партнера, похожего на малолетнего форточника, да в «бельэтаже» виднелся кудрявый профиль юной брюнетки, лениво потягивающей что-то красное из высокого бокала.

Я уселся и от нечего делать принялся любоваться интерьером. Розовые стены украшали увеличенные фотографии великого Боги, в экранных образах и без, с его любимой Бэби – Лорен Бейкал – и без. Негромко журчали голливудские шлягеры пятидесятых. Стильной обстановке соответствовала стильная скудность меню: фирменный салат, фирменное горячее блюдо, кофе и лично мне неинтересная карта вин.

Выкурив сигаретку, я поднялся и подошел к стойке.

– Эспрессо.

– И бокал «Сант-Эмильон», – произнес сзади женский голос.

Молоденькая буфетчица в бейсбольной кепке посмотрела на меня вопросительно.

– Ну да… – неуверенно подтвердил я.

– Сто пятьдесят шесть, – бесстрастно сообщила буфетчица.

Я безропотно расстегнул кошелек.

Обернуться я позволил себе, лишь когда получил заказ.

До чего же она была элегантна, чертовка – до кончиков холеных ногтей! И выглядела максимум лет на тридцать, хотя кому, как не мне, было знать, что через два с небольшим месяца ей стукнет сорок пять. Что ж, как сказано у классика, это кровь.

– А я ждал рыжую, – сказал я после двукратного, на французский манер, поцелуя.

– Кто сказал, что цвет волос женщины – величина постоянная?

– А цвет глаз?

– Тонированные линзы, ты же сам писал… Ладно, рассказывай.

– О чем ты хотела бы услышать? Прошлым летом начали снимать кино, телевизионное. Очень долго искали, кто бы мог сыграть тебя. В Питере не нашли, в Москве не нашли. Пришлось из Праги выписывать… Но попадание удивительное. Даже имя…

– Да я читала… Любопытно было бы взглянуть.

– Это несложно устроить.

– Желательно не очень заметно… Что пописываешь?

– Сценарии.

– И?

– И сценарии…

– А где обещанный «Дальний берег Нила»? Мы ждем с нетерпением.

– Мы?!.. Ах, да, конечно… Процесс так затягивает… Главное – чем дальше, тем лучше понимаешь, что решительно некому передать бразды… Так что самое раннее – через годик. Зато грядет переиздание «Ближнего Берега».

– Когда?

– Через месяц-другой. Издательство хочет подгадать под трансляцию первых серий.

– Вполне успеем.

– Извини, что успеем?

Она достала из блестящей черной сумочки кожаный портсигар, извлекла из него короткую толстую сигару, протянула портсигар мне.

– Хочешь? Брунейские.

Я покачал головой и достал из кармана «Кент № 4».

– Спасибо. Здоровья осталось только на сигареты супер-лайт.

Она вынула маленькие, похоже, серебряные, щипчики, обрезала кончик сигары, щелкнула черной с золотом зажигалкой. Выпустила два колечка пряного дыма, пригубила вина…

– Так что же мы должны успеть?

– Слегка подредактировать твой опус.

Я поперхнулся кофе и долго не мог откашляться. Она курила и с усмешкой смотрела на меня, потом извлекла лазоревый томик Вересова, а из нагрудного кармана черного пиджачка – очки в тонкой металлической оправе. Раскрыла книгу на титульном листе. Рядом с названием «Ближний Берег Нила, или Воспитание Чувств» я через стол прочитал – и тоже вверх ногами – «Избранник Ворона».

– Кое-какие мелочи я уже подправила, – перехватив мой взгляд, сообщила она. – Потом разберешься – этот экземпляр я оставлю тебе.

– Ты сделала мне предложение, от которого я не в силах отказаться… По всей справедливости, я должен буду обозначить тебя соавтором. А что – «Дмитрий Вересов, Татьяна Захаржевская». Будет неплохо смотреться на обложке…

Она вздохнула вздохом учителя, беседующего с особо тупым учеником.

– Татьяны Захаржевской не существует. Есть мадам Ван-Норден, ничем не примечательная домохозяйка из кантона Женева. А здесь я вообще предпочитаю быть инкогнито.

– Как же мне тебя называть?

– Да как хочешь. Допустим, Галина…

Глава первая

Психоанализ по его превосходительству

I (Москва, 1982)

В спальных вагонах «Красной стрелы» народ ездит непростой – иностранцы, артисты, большое и малое начальство, – и обхождение с ними требуется нестандартное, галантерейное. Памятуя об этом, Настя поостереглась дать волю праведному гневу, а осторожно переступила через спущенные в проход ноги в импортных джинсах и самым деликатным образом потеребила храпящего пассажира за рукав, при этом автоматически отметив мягкую добротность кожаной выделки.

– Гражданин, а гражданин, вы бы поднимались. Прибыли уже.

– М-м-м…

Упитанный брюнет характерного московско-грузино-еврейского обличия зачмокал пухлыми губами, но глаз так и не раскрыл.

– Нажрался, паразит! – Настя вложила в свой свистящий шепот всю рабоче-крестьянскую ненависть.

И впрямь, гражданин, похоже, провел веселенькую ночку. Откидной столик был завален элитарными ошметками – шкурками сырокопченой колбасы, апельсиновой и банановой кожурой, обертками шоколадных трюфелей, тут же банка из-под камчатских крабов, пустая сигаретная пачка с иностранными буквами, опорожненная бутылка дорогого коньяка. На одеяле бесстыдно валялась упаковка известного резинового изделия. Дух стоял соответствующий – окна в поезде не открывались, а кондиционер был уже отключен.

– Гражданин, я вам русским языком говорю!

Настя дернула за рукав куда решительней.

Толстая волосатая пятерня плавно приподнялась, пошарила в воздухе и замерла на груди проводницы. Этого Настя не выдержала, с маху шлепнула по руке и заорала благим матом:

– Глаза разуй, кобелина!

Брюнет затряс головой, разлепил наконец мутные очи и с тупым недоумением уставился на Настю.

– Эт-то… Ты кто вообще?

– Во нажрался, а? Проводница я!

– Проводница? А где Аня? Аня где?! Аня!

– Чего разорался?! Нет тут никакой Ани! А вот милицию позвать – это мигом! В пикете отоспишься!

Брюнет растерянно захлопал глазами.

– В каком пикете?

– В вокзальном!

– Так мы что, приехали уже?

– Приехали! – со злорадной усмешкой заявила проводница. – Вы бы еще дольше дрыхли, гражданин, так и обратно бы в Питер уехали. Давайте-ка, выметайтесь по-быстрому!

Заспавшийся пассажир дернулся и поднес ладонь к виску.

– Болит? – с иронией осведомилась Настя. – Неудивительно. Вон как гульнули. – Она показала на захламленный стол. – Совсем наглость потеряли.