Поэтому мы пошли по улице Всеобщей Безжалостности.

Я первым, Дрюпин за мной, Сирень в арьергарде, то есть последней.

Я шагал спокойно, дышал воздухом, проветривал для будущих свершений альвеолы. Сирень тоже особо не напрягалась, чего ей напрягаться? Обоймы она меняла быстро, свои «Тесла-С» (металлопласт-керамика, пятьдесят безгильзовых патронов, дрова можно колоть) держала в идеальном порядке. Конечно, против меня ей было не выстоять, но пяток десантников зараз она могла уложить спокойно.

Она еще и ножи метала, впрочем, ножи метать любой дурак умеет. Так что Сирень не напрягалась.

Напрягался Дрюпин. Выставил перед собой детектор движения, шарил им влево-вправо, совсем как в кино. Но прибор молчал и не пикал, огоньки на нем не горели и не мигали.

– Дрюпин, – сказал я, когда мы прошли метров сто. – Нельзя так доверяться техническому прогрессу. Брось ты этот свой локатор, доверься чувствам. Посмотри на свою невесту…

– Заткнись, – тихо сказала Сирень.

– Какие грубости! – хмыкнул я. – Посмотри, Дрюпин, какая у тебя жена злобная будет… Настоящая Ксантиппа [1], сокращенно Типи. Сирень, можно я буду звать тебя Типи?

Сирень на провокацию не поддалась, наверное, нервы закаляла. А вот Дрюпин чего-то засуетился. Прицепил свой детектор к поясу, снял шлем, приладил к нему четырехстороннюю антенну, водрузил шлем обратно и щелчком опустил забрало.

– Теперь круговой обзор, – удовлетворенно сказал он. – Все вижу…

– А видишь ли ты свое безрадостное будущее с этой особой…

Начал я, но закончить не успел. Дрюпин запнулся и, раскинув руки, грохнулся на дорогу.

– Плохая примета, Дрюпинг, – усмехнулся я. – Спотыкаешься на ровном месте. Нехорошо с такой приметы начинать супружескую жизнь…

– Какое ровное место?! – Дрюпин откатился в сторону. – Тут бугры сплошные…

Сирень положила руку на свои «теслы».

– Кровожадность – качество совершенно не украшающее девушку… – улыбнулся я. – Лучше бы ты курила.

Это я круто. От подобной наглости Сирень подавилась собственными гландами, я это по подбородку увидел. К месту сказанное слово заменит удар ножа. Так говорил магистр Торквемада [2], наш духовный учитель.

Дрюпин поднялся на ноги и сунул сапогом в песок. Из песка выскочила голова.

Сирень выхватила правый пистолет. «Тесла» пустил черный солнечный зайчик.

– Что это? – испуганно спросил Дрюпин.

Он снял бластер с предохранителя и принялся, как обезьяна, вертеться в разные стороны. Совсем забыв про свой локатор.

– Судя по обрубленным ушам… – Я присел. – Судя по обрубленным ушам, это…

– Алабай, – сказала Сирень. – Это алабай.

– Алабай? – прошептал Дрюпин.

– Среднеазиатская овчарка. – Сирень перевернула голову, оттянула пальцем губу. – Года четыре. Кобель.

– А почему только голова? – спросил Дрюпин. – Где… все остальное?

– Посмотрим, – сказал я.

Я отпнул голову в сторону, и мы двинулись дальше. По этой, по улице Справедливого Возмездия.

Следующую голову обнаружил уже я. Она не была зарыта в песок, валялась открыто, даже с какой-то горделивостью. Беспородный, но крупный пес. Верхняя челюсть перегрызена чуть ниже переносицы. Выглядит страшно.

– Мама… – быстро пал духом Дрюпин.

– Это тебе, Дрюпинг, не транзисторы прокачивать…

Я быстро подтянул рукава и отстегнул клапаны на кобурах.

– Похоже на волков, – сказал я. – Волки собак жрут, это у них первый деликатес…

– Чтобы так… – Сирень почесала стволом подбородок. – Должна целая стая поработать. Волков. Все-таки алабай – не болонка.

– Это не волки… – выдохнул Дрюпин.

– Почему ты так думаешь? – спросила Сирень.

Дрюпин указал бластером на землю. Я пригляделся и увидел след. Размером в две сложенные ладони.

– Вот и отличненько, – сказал я. – Дрюпинг, это настоящая жизнь начинается, вдохни ее аромат!

– Мертвечиной пахнет, – вздохнул Дрюпин.

– Похоже на медвежий, – Сирень указала пальцем. – Только большой слишком, и пальцы не так поставлены… И других следов почему-то нет…

– Посмотрим. – Я принялся сжимать и разжимать кулаки. – Посмотрим…

– Вы никогда не видели следа снежного человека? – неожиданно спросила Сирень.

– Нет, – ответил Дрюпин, – не видели…

– За меня не отвечай, Дрюмпинг, – сказал я. – Я снежного человека видел. Мы с ним даже в карты однажды играли, это было в Нантакете…

– Я тоже не видела, – продолжала Сирень. – А следы видела. Эти похожи.

– Ты хочешь сказать, что тут… – Дрюпин огляделся. – Что тут… бродит снежный человек?

Я расхохотался. Жизнерадостно так, с легкой интонацией землепроходца Хабарова или там, к примеру, Семенова-Тяньшанского.

– Ты что, новостей не смотришь, Дрюпин? – спросил я, насмеявшись.

– Не…

Я сочувственно похлопал Дрюпина по плечу:

– Тьма. Село Путятино, феодальная раздробленность. Вчера вечером как раз передавали. Недалеко отсюда, каких-то сто километров, вполне может быть, в районе того же Путятина, защитники животных напали на лабораторию «Z». Они там ГМ занимались. Знаешь, что такое ГМ, Дрюпин?

– Генмодификация…

– Точно, генмодификация. По сравнению с ГМ твои ходячие железяки – просто детский конструктор. А в лаборатории «Z» работали над модификацией… морских обитателей.

– Клубнике подсаживали гены скумбрии? – Дрюпин проверил ремни бронежилета.

– Почти что. Они делали сухопутную акулу.

Дрюпин вытер лоб.

– Не слушай его, Валер, – вставила Сирень. – Он врет.

– Так вот, – спокойно продолжал я, – вчера по телевизору сказали, что эта модифицированная акула удрала.

– Да… – задумчиво протянул Дрюпин.

– Вернее, пять модифицированных акул.

Я показал Дрюпину растопыренную пятерню.

Дрюпин икнул. И снова вцепился в свой бластер.

– Не бойся, Дрюпин, – успокоил я. – Я открою тебе один секрет. Акула, когда нападает, всегда переворачивается на спину. А когда она на спине, она ничего не видит. И в этот самый момент можно легко всадить ей в брюхо стальной мавританский кинжал…

– Еще одна, – перебила меня Сирень.

Эта голова была несерьезной. Откровенная дворняга. Голова была раскушена надвое.

– Где эти десантники чертовы? – плаксиво спросил Дрюпин. – Тут я не знаю что… Улица Оторванных Голов. Знаешь, я начинаю задумываться, правильно ли мы…

Я приложил палец к губам и указал глазами в небо. Дрюпин понимающе кивнул.

– Десантники стоят в оцеплении, – сказал я. – С главным героем будем разбираться мы сами. Сирень, следи за тылом, не пялься по сторонам!

– Я не пялюсь! – огрызнулась Сирень.

Мне захотелось влепить ей парочку… нарядов по кухне, но я воздержался. Нечего устраивать склоку в боевой обстановке.

– Вперед! – приказал я. – Посмотрим на этот мавзолей…

Улица заканчивалась строением вполне выдающимся. Добротный кирпичный дом, два этажа, гараж, баня, красная черепица. Довольно дорогое бунгало на фоне общей бесперспективности. Кто-кто в теремочке живет?

– Кто тут живет? – Дрюпин указал бластером в сторону коттеджа.

Сирень пожала плечами.

– Бизнесмен, наверное, местный, – сказал я. – Заготавливает березовые почки, продает их во Францию. Или кору.

– Какую кору? – не понял Дрюпин.

– Обычную, кедровую. Кедровая кора в цене, ты разве не знал?

– Я… Постой-ка!

Дрюпин уставился на дом.

– У меня на мониторе что-то есть! В доме кто-то есть! Красная точка! Оно в доме!

Дрюпин поднял бластер.

Сирень подняла свой дебильный электромагнитный пулемет.

– Без паники…

В окне черепичного дома мелькнуло. Что-то красное.

– А! – сказал Дрюпин и нажал на курок.

Воздух схлопнулся со звуком порванной струны, бластерный разряд воткнулся ровнехонько под крышу.

– Ой, – ойкнул Дрюпин.

Крыша разлетелась красным веером, черепица поднялась метров на пятьдесят вверх, красиво.