— Нашли? — спросил Хосе, когда Мартинес догнал его.

— Показалось! — коротко ответил лейтенант.

Они поднялись по течению реки Мескала, притока Рио-Балсас, и вскоре увидели впереди дымок, говоривший о том, что поблизости живут люди. Это был городок Тутела-дель-Рио, но испанцы, торопясь до прихода ночи попасть в Таско, остановились там лишь на час.

Подъем становился все круче, однако лошади продолжали скакать галопом. На склонах появились оливковые рощи; земля, климат, растительность стали меняться.

Наступил вечер. Хосе знал дорогу, но с трудом ориентировался в потемках. Он искал тропу за тропой, ругаясь сквозь зубы то на споткнувшуюся лошадь, то на ветки, которые хлестали его по лицу и могли погасить сигару.

Лейтенант отпустил поводья, и лошадь сама шла вслед за Хосе. А хозяина ее терзало смутное раскаяние, хотя он и не отдавал себе в этом отчета. Настала глубокая ночь, и путники ускорили шаг. Не останавливаясь в деревеньках Контепек и Игуала, они наконец прибыли в Таско.

Хосе говорил правду: по сравнению с нищими селениями, оставшимися позади, Таско казался большим городом. Отдав поводья слуге, путешественники вошли в просторный зал харчевни, расположенной на одной из главных улиц, и уселись друг против друга за уже накрытый, длинный узкий обеденный стол. Им подали пищу — она показалась бы весьма аппетитной любому мексиканцу, но европейца мог заставить проглотить ее только острый голод: это были куриные потроха, приправленные зеленым перцем; рис, сдобренный красным перцем и шафраном; дичь, фаршированная оливками, изюмом, земляными орехами и луком; засахаренные ломтики тыквы, портулак и карбанцо; «тротильи» — печенные на листе железа маисовые лепешки. После обеда подали вино.

Как бы там ни было, но голод удалось утолить, хотя моряки и не привыкли к такой пище. Вскоре усталость свалила их с ног. Проспали они до полудня следующего дня.

4. ТАСКО — КУЭРНАВАКА

Лейтенант проснулся первым и стал будить Хосе:

— Пора, вставай! По какой дороге поедем?

Матрос потянулся.

— Есть два маршрута, лейтенант.

— Говоришь, два?

— Один через Сакуаликан, Тенансинго и Толуку. От Толуки до Мехико дорога хорошая, скоро, к полудню, мы уже будем на плато Сьерра-Мадре.

— А второй?

— Тот немного восточнее — через красивейшие перевалы Попокатепетль и Икктачихуальт, где почти не встречаются люди, и поэтому он надежнее первого. К тому же пятнадцать лье по отлогим горам — отличная прогулка!

— Раз так, едем длинной дорогой, — решил Мартинес. — Но где мы будем ночевать?

— Если скакать со скоростью двенадцать узлов, то можем добраться до Куэрнавака.

Они отправились на конюшню, приказали оседлать коней и наполнили маисовыми галетами, вяленым мясом и гранатами свои «мочилы» — мексиканские переметные сумки, — потому что в горах трудно найти харчевню. Затем расплатились и двинулись на восток.

Скоро показались первые дубовые рощи; испанцы обрадовались: ведь дуб приносит удачу. Понемногу исчезли нездоровые испарения, поднимавшиеся над нижними плато; здесь, на высоте полутора тысяч метров над уровнем моря, стали попадаться растения и злаки, ввезенные сюда еще первыми завоевателями Мексики. Зрела пшеница, касались друг друга ветвями азиатские и французские деревья; зеленые ковры лугов украшали экзотические цветы с Востока — фиалки, васильки, вербена и маргаритки; неповторимый колорит придавали пейзажу заросли корявого, смолистого кустарника; теплый воздух был пропитан сладким запахом ванили, росшей на тенистых склонах гор, амирисов [27] и ликвидамбаров. [28] Прекрасно дышалось в этих местах, отнесенных учеными к «умеренному климатическому поясу».

Дорога на плато Анахуак вела их все выше и выше к крутым склонам гор, образующих Мексиканское нагорье.

— Смотрите, — воскликнул Хосе, — вот и первая река из тех, через которые нам следует переправиться.

Перед ними в глубоком ущелье звенел горный поток.

— Когда я проезжал здесь в последний раз, русло было сухим, — отметил Хосе. — За мной, лейтенант!

По вырубленной прямо в скале пологой тропинке они спустились к броду.

— А есть ли другая переправа? — спросил Мартинес.

— В период дождей уровень воды поднимается, и тогда приходится идти к Икстолукке.

— Здесь безопасно?

— Не очень: можно напороться на мексиканский кинжал!

— Ах да, ведь индейцы, живущие в горах, по-прежнему разрешают споры при помощи ножа!

— Конечно, — засмеялся Хосе, — и у них придумано столько для него названий: эстоке, вердуго, пуна, анчилло, бельдоке, наваха… А еще горцы дают имена своим любимым кинжалам, за которые так и норовят хвататься в драке! Хотя, черт его знает, для нас, может, это и к лучшему! По крайней мере, не придется опасаться быстрых пуль длинноствольного карабина. Ужасно обидно, когда не знаешь, кто этот плут, что сумел тебя подстрелить!

— Какие племена здесь живут? — поинтересовался Мартинес.

— Кто же возьмется перечислить названия племен в мексиканском Эльдорадо? [29] Лучше рассказать вам о здешних полукровках: я внимательно к ним присматривался, собираясь найти себе выгодную невесту. Тут есть «метисы» — дети испанца и индианки; «кастисы», родившиеся от испанца у женщины-полукровки; «мулаты» — плод союза негра с испанкой; «мониски» — дети мулатки и испанца; «альбино» — по матери мониски и испанцы по отцу; «торнатрас», рожденные испанкой от альбино; «тинтиклеры» — это когда отец торнатрас, а мать испанка; «лобо», у которых мать индейского происхождения, отец же негр; «карибухо» — лово и индианка; «барсино» — койот и мулатка; «грифо», в чьих жилах течет кровь негритянки и лово; «альбарацадо», родившиеся у индианки и койота; «чаниза» — мать метиска, а отец индеец; «мечино» — отец койот и мать лобо.

Да, в этом краю чистая кровь — большая редкость, что серьезно затрудняет антропологические исследования в Мексике. Хосе перечислял все новые союзы, но Мартинес погрузился в мрачное молчание и старался отстать от матроса, тяготясь его обществом.

Вскоре они достигли пересохшего русла горной реки, затем им попалось еще одно, такое же. Лейтенант, который надеялся напоить коня, встревожился.

— Да, попали в полный штиль: ни воды, ни пищи, — сказал Хосе. — Но что поделаешь… Едем дальше — поищем вон там, среди дубов и вязов, дерево «ахуэхуэльт» — ствол его используется хозяевами постоялых дворов для изготовления пробок. Обычно это дерево растет над источником. Вот когда начинаешь ценить простую воду, доложу я вам. Недаром говорят: «Вода — вино пустыни!»

Путешественники свернули к рощице и без труда нашли нужное дерево. Однако источник, обещанный Хосе, тоже высох, — правда, совсем недавно.

— Странно, — пробормотал Хосе.

— В самом деле, странно, — побледнел от страха Мартинес. — Ради Бога, поехали дальше!

Путники молча скакали до самого селения Какауимильчан. Там они напились воды и напоили коней, немного перекусили и двинулись дальше на восток. Скалы становились все круче, впереди уже виднелись гигантские пики, базальтовые верхушки которых, казалось, останавливают облака, плывущие на плато со стороны Великого океана. Всадники обогнули огромный каменный выступ, и перед ними предстала крепость Кочикалчо, построенная еще древними жителями плато. Подъехали к подножию горы, склоны которой были усеяны причудливыми острыми осколками базальтовых глыб. Спешившись и привязав коней к дереву, путешественники по выступам и трещинам в скалах забрались на гору, стремясь убедиться, что едут в верном направлении.

День клонился к закату; расплывающиеся контуры Анд приобретали очертания фантастических животных, старая крепость напоминала огромного, нагнувшего могучую голову бизона. Мартинес напряженно вглядывался в шевелившиеся на шкуре этого гигантского зверя тени, но молчал о своем страхе, боясь насмешек товарища. А тот, отыскивая путь, медленно пробирался по извилистым тропкам, оглашая окрестности криками «черт подери!» или «Санта Мария!». Иногда Хосе исчезал за поворотом, и лейтенант шел только на звук его голоса.