— Почему же она тебе не вцепилась в ногу? — обиженно спросил Юкрич.

— Чего я не могу понять, — сказал Тэдди Викс — как эта скотина вообще попала ко мне в комнату. Кто-то ведь ее туда привел. Загадочная история.

— Почему она тебя не укусила? — настаивал Юкрич.

— Я успел залезть на гардероб, пока она кусала Бимиша. — отвечал Тэдди Викс. — А потом пришла хозяйка, и увела ее. Но я спешу — я должен привести доктора.

Мы молча проводили его взглядом. Мы заметили, как он осторожно поглядел по сторонам, прежде чем перейти улицу; как боязливо отскочил, пропуская грохочущий грузовик.

— Ты слышал? — вспылил Юкрич. — Он залез на гардероб!

— Да.

— А видел, как он ускользнул от того прекрасного грузовика?

— Да.

— Надо что-то делать. — твердо закончил Юкрич. — Нужно пробудить в нем чувство ответственности.

На следующий день к Тэдди Виксу явилась депутация.

Юкрич, наш оратор, с восхитительной прямотой перешел прямо к делу.

— Ну, что? — спросил он.

— Что "что"? — нервно возразил Тэдди Викс, пряча глаза.

— Когда?

— А, ты об этих несчастных случаях?

— Да.

— Я это обдумываю. — сказал Тэдди Викс.

Юкрич поплотнее завернулся в макинтош, который носил и на улице и в комнатах, в любую погоду. Он стал похож на римского сенатора, который готовится обличить врага Республики. Так, верно, Цицерон запахивался в тогу, и делал глубокий вдох, прежде чем обрушиться на Клодия. Он подергал проволочку от имбирного пива, на которой держалось его пенсне, и безуспешно попытался пристегнуть свой воротничок назади. В минуты волнения этот воротничок приобретал нервную прыгучесть, которую нельзя было укротить никакими запонками.

— И пора бы тебе это обдумать! — сурово прогремел он.

Мы одобрительно заерзали на стульях — все, кроме Виктора Бимиша, который отказался от стула и стоял, облокотившись на каминную полку.

— Ей-богу, пора бы тебе это обдумать. Понимаешь ты, что мы вложили в тебя огромную сумму денег и доверились тебе, ожидая немедленных результатов? Должны ли мы будем признать, что ты трусливо наложил в штаны, и хочешь увильнуть от выполнения своего почетного долга? Мы были о тебе лучшего мнения, Викс. Ей-богу, куда лучшего мнения. Мы считали тебя настоящим, стопроцентным мужчиной, сильным и мужественным, который готов стоять за друзей до конца.

— Да, но…

— Да кто угодно, будь у него чувство ответственности, понимай он, что это значит для всех нас, бросился бы вперед, и давно бы уже нашел способ выполнить свои обязательства. А ты упускаешь даже те возможности, что сами лезут в руки! Только вчера я сам видел, как ты отскочил, когда тебе оставался всего один шаг, чтобы попасть под грузовик.

— Не так уж легко ждать, пока тебя задавят…

— Чушь. Нужно просто решиться. Подключи воображение. Представь себе, что на мостовую упал ребенок — маленький ребенок с золотыми кудряшками, — взволнованно вещал Юкрич, — и на него катит громадный таксомотор, или еще что-нибудь. Мать беспомощно мечется по панели, страдальчески ломая руки. — "Проклятье! — кричит она. — Неужели никто не спасет моего малютку?" — "Да, черт побери! — кричишь ты. — Я его спасу!" Ты бросаешься вперед, и в одну секунду все кончено. Не понимаю, к чему тут какие-то антимонии.

— Да, но…

— Больше того, мне говорили, это даже и не больно. Просто тупой удар, и все.

— Кто это говорил?

— Не помню. Один человек.

— Можешь ему передать, что он осел. — отрезал Тэдди Викс.

— Отлично. Не хочешь грузовик — есть масса других способов. Но тебе, честное слово, и предлагать-то бессмысленно. Ты и шагу сам не хочешь сделать. Вчера я с таким трудом затащил к тебе в комнату собаку, которая бы сама за тебя все сделала — тебе оставалось просто стоять и предоставить ей действовать по собственному разумению — и что же? Ты залез на…

Тут, голосом, осипшим от волнения, вмешался Виктор Бимиш.

— Так это ты затащил в комнату проклятую псину?

— А? — отозвался Юкрич. — Ну да, я. Но об этом мы поговорим позднее. — торопливо продолжал он. — Сейчас речь о том, как убедить этого убогого червяка получить для нас деньги по страховке. Черт меня побери, я-то думал, что ты…

— А я говорю… — горячо начал Виктор Бимиш.

— Да, да. — прервал его Юкрич. — В другой раз. Сейчас речь о деле. Я говорю, я-то думал, тебе и самому не терпится с этим покончить. Ты ведь все время ноешь, что у тебя нет костюма, и тебе нечем производить впечатление на антрепренеров. Подумай, сколько всего ты сможешь купить на свою долю, стоит тебе взять себя в руки и довести дело до конца. Подумай о о жакетах, о штиблетах, о жилетах, о манжетах … Ты вечно талдычишь про свою проклятую карьеру и как тебе не хватает всего лишь хорошего костюма, чтобы попасть в вест-эндскую труппу. Так вот, это твой шанс.

Его красноречие не пропало даром. Взгляд Тэдди Викса стал задумчивым, как у Моисея на горе Нево, когда он с вершины Фасги глядел на землю обетованную. Он тяжело дышал. Мы видели, что мысленно он прохаживается по Корк-стрит, обдумывая, у какого бы знаменитого портного заказать костюм.

— Я вам скажу, что я сделаю. — сказал он вдруг. — Даже не просите меня пойти на такое на трезвую голову. Пустое дело. Я просто не смогу. Духу не хватит. Но вот если вы, ребята, поставите мне сегодня обед с шампанским — думаю, это поможет мне настроиться.

В комнате повисло тяжелое молчание. Шампанское! Это слово прозвучало, как похоронный звон.

— Да где, скажи на милость, мы возьмем тебе денег на шампанское? — спросил Виктор Бимиш.

— Как знаете. Я вас предупредил — ответил Тэдди Викс. — Или так, или никак.

— Господа! — обратился к нам Юкрич — Кажется, наша компания нуждается в дополнительных инвестициях. Ну как, старики? Давайте все честно, открыто выложим карты на стол и посмотрим, что можно сделать. Я могу достать десять шиллингов.

— Что?! — вскричало почтенное собрание. — Как?

— Я заложу банджо в ломбард.

— У тебя же нет банджо.

— У меня нет, зато у Джорджа Таппера есть, и я знаю, где он его держит.

После такого энергичного старта подписка быстро пополнялась. Я внес портсигар. Бертрам Фокс решил, что его квартирная хозяйка может еще недельку подождать с деньгами. У Роберта Данхилла был дядя в Кенсингтоне, который — если найти к нему правильный подход — мог дать целый фунт. А Виктор Бимиш сказал, что если заведующий рекламным отделом из фортепьянной фирмы окажется настолько скуп, чтобы отказать ему в авансе на сумму пять шиллингов — то он, Виктор Бимиш, жестоко в этом заведующем ошибается. Короче говоря, в несколько минут наш Заем-Молния дал впечатляющий сбор: два фунта шесть шиллингов. Мы спросили Тэдди Викса, хватит ли ему этой суммы, чтобы настроиться.

— Я постараюсь. — отвечал Тэдди Викс.

Итак, памятуя о том, что наш великолепный ресторатор подавал шампанское по восемь шиллингов за кварту, мы назначили обед в семь вечера у Баролини.

Как светское развлечение, настроечный обед Тэдди Викса нельзя было признать удачным. С самого начала он показался нам утомительным. Дело было даже не в том, что Тэдди Викс тянул восьмишиллинговое шампанское, а мы должны были, за недостатком фондов, довольствоваться куда более убогими напитками. Просто это пойло оказало на Тэдди какое-то зловещее действие. Рецепт шампанского, которое Баролини подавал своим беспечным клиентам по восемь шиллингов за бутылку, был известен только его создателю и его Создателю; но хватило трех бокалов, чтобы Тэдди Викс из кроткого и даже несколько елейного молодого человека превратился в буйного хулигана.

Он стал задирать нас всех по очереди. За супом он напал на теории Виктора Бимиша об Искусстве. Рыбу подали под насмешки над взглядами Бертрама Фокса о будущем кинематографа. А к тому времени, как перед ним поставили ножку цыпленка с салатом из одуванчиков (впрочем, некоторые настаивают, что это был бобовый салат — мы до сих пор не сошлись во мнениях), сатанинское зелье до того одурманило Тэдди Викса, что он принялся отчитывать Юкрича за бесцельно прожитую жизнь. Тэдди увещевал его — так, что было слышно на другой стороне улицы — пойти, приискать себе работу, и обрести таким образом самоуважение, чтобы смотреть на себя в зеркало без содрогания. «Впрочем, сомневаюсь — добавил Тэдди Викс с излишним, как нам показалось, напором — что тебе когда-нибудь удастся обрести достаточно самоуважения, чтобы смотреться в зеркало без содрогания». После этого он властно потребовал еще одну бутылку восьмишиллингового.