Хмельницкая Татьяна Евгеньевна

Перстень в наследство

ГЛАВА 1

'Британский пароход 'Титаник' компании 'Уайт Стар Лайн' совершит свой первый круиз. Отплытие состоится в полдень десятого апреля. Крупнейший пассажирский лайнер мира был заложен на верфях судостроительной компании 'Харленд энд Вульф' тридцать первого марта тысяча девятьсот девятого года и спущен на воду спустя два года. Это поистине прекрасное творение человеческих рук, и хозяева корабля не сомневаются в его актуальности и своевременности. Билет может купить любой пассажир, что является неоспоримым и великим достоянием современного общества. Конструкция лайнера заставляет задуматься о великом воплощении человеческой мысли и покорении стихий океана. Проект исключает возможность затопления судна. Для этого утверждения есть все основания. Двойное дно, водонепроницаемые переборки, наличие шестнадцати отсеков обеспечат длительное пребывание на поверхности воды в случае получения пробоины. Но этого не произойдет, ведь кораблем управляет опытный капитан'.

Я прочитала статью в газете и сосредоточилась на фотографии. На ней красовался четырехтрубный монстр, ошеломляя внушительной грациозностью. Он отвезет меня в Америку к новой жизни, которой не желаю. Свернув газету, я положила её на небольшой деревянный столик. Прошлась по комнате, ставшей на несколько недель моим домом.

Назвать ее скромной трудно, она аскетична. Железная кровать, небольшой деревянный грубо сколоченный комод, и под стать ему платяной шкаф. Но я рада и этому приюту. На гроши, что остались от поездки из России в Великобританию, невозможно было найти что-либо лучшее. От сбережений почти ничего не осталось, а впереди достаточно длительный путь. Потому несколько недель пришлось жить скромно.

Я остановилась у окна. Предрассветная темнота казалась пугающей. Приоткрыв створки, впустила в помещение холодный апрельский воздух. Он обволок меня и проник под платье из шерстяного сукна. Обхватив себя руками, я смотрела в черную бездну неба с немногочисленными звёздами. Давящая тишина спящего города, проникала в душу, сея внутри нее страх. Мысленно успокаивала себя, стараясь разумно смотреть на вещи.

Моя жизнь менялась под давлением обстоятельств и вполне естественно, что будущее обозримое будущее на чужбине пугало. Что отвлечься я еще раз вспомнила, что положила в дорожную сумку. Одежда в саквояж была собрана накануне, но не оставляло чувство, будто что-то забыто.

Как бы я не пыталась себя отвлечь от хрупкого, неясного и такого пугающего будущего, я продолжала стремиться к нему. Потому так носилась со сборами в дорогу, пытаясь занять себя, чтобы не повернуть обратно. Несколько недель после прибытия в этот город, страшилась наступившей ночи. Ей уготовано стать рубежом между старой жизнью и новой. В городе на берегах реки Невы, Петербурге похоронила самое главное - веру. Петербург дал мне так много и отнял всё.

Я дочь обедневших дворян. Несколько лет была вынуждена работать гувернанткой в семье моей крестной. Графиню Софью Николаевну, у которой пришлось жить после окончания пансиона, устраивало моё знание языков: французского и английского. Когда мне исполнилось семь, погибли родители, и она взяла меня на попечение, определив в школу для девушек. По окончании обучения я попала в усадьбу к Софии Николаевне. Так и стала гувернанткой у ее младших сыновей.

Подопечными были двое мальчиков десяти и двенадцати лет. Маленькие графы оказались несносными и легкомысленными. Помню, как только увидела их, возникло острое желание покинуть дом. Но щедрое жалование и возможность проживать в отдельном флигеле в глубине сада, переубедили меня.

Уединенность временного обиталища и доброта графини компенсировали невыносимость ее отпрысков. Спустя некоторое время с ними мне тоже удалось договориться. Посещение занятий по языкам превратилось для мальчишек в приемлемое времяпрепровождение.

Юные дворяне грезили войной и желали сражаться, как их предки. Я быстро смекнула, что удастся склонить мальчиков к занятиям, если буду рассказывать о доблестях русской армии, переходя во время урока с одного языка на другой. К концу первого года, ученики прилично говорили на французском. Софья Николаевна отметила перемены в образованности сыновей и увеличила мне жалование.

Через два года мой службы, в канун рождества, произошло событие, перевернувшее мою жизнь и неспешный быт семейства. Софья Николаевна ждала в гости старшего сына, который служил в Петербурге в драгунском полку. Она чрезвычайно гордилась им. Рассказывала о его благодеяниях и шалостях. Слушая добрую Софью Николаевну, старалась нарисовать в воображении этого удалого господина. В моих размышлениях образ выглядел разорванным и необъемным. В беседах я не могла отделить любовь матери, соскучившейся по сыну от истины. Я ограничивалась только рассказами и письмами от Андрея, что вслух читала Софья Николаевна.

Рождество принесло с собой привычную кутерьму и весь дом, включая слуг находились в ожидании торжества. Я помогала юным сорванцам наряжать елку, принесенную дворовым мужиком из леса. На занятиях подопечные смастерили игрушки, и мы вешали их на мохнатые ветки.

Неожиданно в комнату вбежала служанка и истошно закричала:

- Приехали! Барин! Приехали!

Графиня расторопно выбежала из спальни, служанка бросилась ей в ноги. Я стояла лицом к двери и увидела его первой.

Высокий, широкоплечий, подтянутый с чернявой шевелюрой и пронзительным взглядом карих глаз молодой мужчина. Он улыбнулся.

- О! Сынок! - кинулась к нему графиня и принялась обнимать долгожданного гостя. Старалась как можно сильнее прижать свое дитя, целуя его руки. По щекам Софии Николаевны полились слёзы.

- Матушка, я тут, успокойтесь, - говорил молодой драгун, а графиня все жалась к широкой груди сына.

Младшие графы подбежали к брату и обняли его. Я почувствовала себя лишней во всеобщем веселье и поспешила удалиться во флигель. Руки тряслись, когда закрывала дверь и стягивала шляпку. Нахлынули воспоминания о родителях, их поцелуях и добрых руках. Столько лет прошло с их кончины, я никак не могла привыкнуть жить без них.

Я спешно прошлась по комнате, пытаясь унять душевную боль. Не снимая пальто, обхватила себя руками, чтобы унять дрожь в теле. Казалось, во флигеле было холодно, потому бросилась к небольшому камину и положила на него руки. Слёзы катились по щекам, прокладывая солёные дорожки.

Не знаю, сколько времени я рыдала, стоя у камина, но любое горе не бывает вечным и я успокоилась. Подошла к постели и легла поверх покрывала не раздеваясь. Когда закрыла глаза, чувствовала что веки, словно жгло огнём. Я попыталась отрешиться от всего, выкинуть ненужные и бередящие душу мысли из головы. Не заметила сама, как забылась сном.

Очнувшись, я чувствовала себя разбитой, но сердце успокоилось. Могла рассуждать трезво, чем и занялась. Ожидание господина витало в воздухе последние несколько дней, и сегодня произошел апогей. Не знаю, что на меня нашло, следовало радоваться за Софию Николаевну. Я сняла пальто, убрала в шкаф и уселась с книжкой возле камина. Чужая история, выложенная буквами на хрупких, шуршащих листах бумаги увлекла меня и я погрузилась в переживания героев с головой.

Спустя несколько часов меня пригласили к столу отужинать. Представили молодому хозяину и попросили сесть напротив него. Разговор зашел о новостях из столицы, и я, слушая бархатистый голос гостя, представляла балы, театральные постановки, цирковые представления.

Рассказчиком молодой граф был прекрасным, и вскоре я заворожено смотрела на него, забыв о еде.

- Что ж, Андрюша, красота Петербурга известна, - улыбаясь сыну, произнесла София Николаевна. - Мы отправимся туда вместе с тобой. Надо возобновить приёмы. Негоже от людей сторониться.

- Конечно, матушка.

- И Марию Аркадьевну с собой возьмем, - продолжила хозяйка дома. - Ее красоту надо на балах да собраниях показывать. Жених найдется, замуж отдам.