– Галя… – сказала она после того, как слизала с грязных пальцев последнюю крошку. Звереныш соблазнился приманкой.

– Галя! – довольно отозвался Северский. – Итак, она звалась Галина…

К сожалению, девушка рассказать много не могла. Или, быть может, не хотела… Я так до конца и не понял это бормочущее невпопад существо.

Галя не знала, где мы находимся. Не знала, кто взял нас в плен. Но в каменный мешок ее забросили затем, чтобы она передала нам требования неведомых агрессоров.

Агрессорам мы были необходимы в качестве рабочей силы.

– Та-а-ак… – Стриженов глубокомысленно покрутил ус.

Матросы, не стесняясь присутствия священника и «сударыни», разразились грязной бранью. Работы, насколько мы смогли понять, были земляными.

– Та-а-ак… – снова протянул Стриженов.

Из слов Гали следовало, что утром (утром?) нам надлежит загрузиться в некое транспортное средство и отбыть на место работ. Если мы не сделаем это добровольно, то нас, по-видимому, повторно приведут в бессознательное состояние и вывезут насильно. В последнем случае трудиться, так или иначе, придется, но только на пустой желудок.

Когда на Галю стали полегоньку «давить», чтобы выяснить, кто же стоит за происходящими событиями, девица лишь начала истово креститься и нести всякую околесицу. Надо признать, что мистическая теория причин наших злоключений приобрела баллы в свою пользу.

О самой Гале узнать удалось тоже с гулькин нос. Ее в компании десятка девиц из южных губерний России некие ушлые дельцы обещали вывезти в Стамбул, дабы те нанялись в горничные к тамошним «беям». Пароход работорговцев (будем называть вещи своими именами) отплыл из какого-то таврического порта и, успешно разминувшись с пограничным дозором, растворился в открытом море. Черноморского побережья Турции судно так и не достигло…

– И чего тебя понесло, дуреха? – не выдержал Стриженов.

– От жениха старого бежала… – бесхитростно призналась Галя.

Бежала, бежала и прибежала. Я вздохнул: в Турции девицу поджидала незавидная доля. Не знаю, что лучше – ее теперешняя участь или то, что ей было суждено… Пока не знаю.

– Господа, вы все слышали, – обратился Стриженов к нам. – Что скажете?

– Святой воды бы нужно, – предложил гальванер Лаптев. – Как по-вашему, батюшка?

– Святая вода – она никогда не помешает, – задумчиво проговорил отец Савватий. – Добыть бы только воду.

– И все равно я не верю! – манерно всплеснул руками Северский. – Демоны не нападают на броненосцы! Это могут сделать немцы, англичане, французы, турки… японцы, в конце концов!

– Испокон веков море забирало корабли, – сказал Тоша замогильным голосом и перекрестился.

– Да, они все были похищены демонами! Демонам, оказывается, очень нужно, чтобы моряки копались в земле! – парировал саркастичный Северский. – Молчал бы, соломенная башка! Неужто проклятым грешных душ недостает, что они начали охотиться на живых людей? Отец Савватий?

– За души умерших, равно как и за души живых, идет ежедневная борьба, – ответил священник рассудительно.

Щелкнула дверь, мы повернули головы: а след девицы уже простыл.

– Тьфу ты! – сплюнул Стриженов. – Что за девка!

– Темная, невежественная, пресмыкающаяся перед всеми и вся; лицо русского крестьянства! – негодовал Северский. – От ее болтовни у меня возникло в два раза больше вопросов, чем было до того.

– Что есть – то есть, – со вздохом согласился Стриженов. – Но она не крестьянка. Держу пари!

– Послушайте, Павел! – окликнул меня Северский. – Какой дьявол потянул вас за язык сказать ей о… гм… ребенке, которого она якобы ждет?

– Не поминайте нечистого! Быть может, мы в его логове сидим! – зашипели на артиллериста матросы.

– Я так сказал, потому что Галина действительно ждет ребенка, – ответил я, глядя Северскому в глаза. – Срок пока незначительный: середина первого триместра. Вероятно, она сама не подозревала…

– Как же! Не подозревала! – пробурчал Стриженов. – Думается мне, раз товар не удалось доставить покупателям, так эти сволочи воспользовались им сами. Басурмане!

– Что же мы предпримем, господа? – спросил я.

– Надо ждать утра… когда оно там у них начнется? Утро вечера мудренее! – сказал Стриженов.

Северский захрустел кулаками. – А там прикажете – в бой? Нас здесь больше сорока душ, и все здоровые, крепкие мужчины…

«Ага – здоровые! Как бы не так!» – невесело подумал я.

– Не вздумайте, Георгий! – прикрикнул на артиллериста Стриженов. – Мы в разведке! Глядим в оба, определяем неприятеля, ищем остальных наших! И не забывайте, что кроме команды «Кречета» здесь, оказывается, есть другие люди. Надо бы познакомиться и выяснить, что у них на уме. И подберитесь, моряки! Если… если и придется столкнуться с нечистой силой, я хочу, чтобы кровь в жилах стыла не у вас.

Моряки продолжили разрабатывать стратегию, благо разговор шел без перепалок. Стриженов хоть и оставлял право окончательного решения за собой, но не мешал высказываться всем: от наученного жизнью матроса Антоши Проскурина до бравого командира орудийной башни главного калибра Георгия Северского. Я рассеянно слушал, как они обсуждают разные варианты развития событий: если неприятеля удастся сразить припасенным кортиком… если на него подействует святая вода… если не подействует святая вода и кортик… если удастся бежать… Но перед моим внутренним взором не исчезал образ затравленной босоногой девицы с яркими глазами необычного фиолетового цвета.

3

Замаскированная дверь открылась, когда хронометр Стриженова показывал без четверти час пополудни. Приблизительно минуту мы провели в тревожном ожидании, однако в светлом прямоугольнике проема так никто и не показался. Это походило на немое приглашение или, точнее, на требование.

– Ладно, балтийцы! – Стриженов шагнул к проему первый. – Где наша не пропадала? С Богом!

Мы потянулись следом. Отец Савватий бормотал молитвы, Северский готовился пустить в ход кортик, боцман Гаврила угрюмо чесал кудрявую голову. Мы не знали, что ждет нас за порогом «кельи», и тем не менее было приятно покинуть каменный желудок, воздух в котором уже порядком смердел.

Оставив «келью», мы оказались внутри хода с гладкими, округлыми стенами. Скорее всего, этот коридор имел естественное происхождение; может, его вымыла в толще скалы протекавшая здесь подземная река. Впрочем, давным-давно протекавшая. Со свода нам освещали путь десятки, если не сотни, шарообразных колоний светящихся микроорганизмов. С одной стороны брезжил розоватый, непривычный для глаз свет, с другой – коридор растворялся в пещерном мраке.

И здесь нас никто не встретил.

– Вперед, вперед! – ободрил всех Стриженов. Только почему-то шепотом.

– Хорош плен! – одновременно перешептывались матросы. – Мы что, и охранять сами себя будем?

– Может, они разглядели на кого напали и дали деру за Японское море?

– Вы, друзья, как хотите, а я сейчас же иду домой…

Здесь было чертовски холодно. Я не завидовал тем ребятам, которые оказались без сапог. Северский обратил мое внимание на боковую стену, и я сразу обнаружил еще одну замаскированную дверь.

– Быть может, за ней – наши? – предположил артиллерист. Он вынул кортик и осторожно постучал рукоятью.

– Эй! – окликнул я и тут же приложил ухо к камню, надеясь услышать ответ.

В глубине хода, неподалеку от покинутой нами «кельи», раздался сухой хлопок. Мы повернули головы и увидели разбухающее облако сизого дыма.

– Черт! – Стриженов попятился. – Газ! Бегом отсюда, моряки!

Я замешкался: почудилось, будто в клубах дыма проступают очертания гротескного человеческого тела. Вот-вот облако поредеет, и я увижу…

– Рудин! – позвал меня по фамилии Северский. – Уносите ноги!

Опомнившись, я припустил следом за моряками. Мне не переставало мерещиться, будто вместе с мятным запахом неизвестного газа меня преследует чей-то тяжелый, лютый взгляд.

– Уф, уф! – тяжело отдувался Стриженов. Было нечто комичное в том, что бравый офицер бежит в кальсонах, обтягивающих обычно ленивые ноги. И еще как бежит! Не хуже заправского марафонца!