Так Юра зарубил себе на носу еще одну заповедь — «Не высовываться»! Некоторым, видимо, можно, а вот ему — нельзя. Он бы тоже схлопотал бы такой пендель, сто пудов. И его бы к тому же запомнили бы. А вот это вообще не нужно.

После завтрака всех отправили в спортивный городок — отжиматься, подтягиваться и опять же — бегать. Там прошло все утро.

Потом собирали и разбирали автоматы, ходили строем, а после обеда наступило время для чтения воинских уставов. Сидели в актовом зале школы, и так хотелось спать, что многие начинали кемарить. Тогда «Товарищ Сержант» выбрал двух самых «авторитетных» бойцов — («на гражданке» — парни без определенных занятий) — те взяли толстые деревянные указки, больше похожие на кий для бильярда, и им разрешили бить спящих по рукам. Чем те с удовольствием и занялись.

Попов крепился изо всех сил, и пока избежал удара. А вот его сосед — парень из параллельного класса — задремал. И получил по рукам со всей дури. Он потом долго качал ушибленную руку, но, конечно, даже не «дернулся». Впереди ведь еще были почти все две недели.

А ведь это был только первый день!

Впрочем, это, как оказалось, были только цветочки. Первые несколько дней от высокой физической нагрузки к вечеру ни у кого не оставалось сил, и как только звучала команда «Рота, отбой!» все валились в изнеможении на раскладушки, расставленные рядами в спортивном зале старой, уже не работающей, и вообще предназначенной под снос, школы. Валились в изнеможении и засыпали моментально.

Однако вскоре молодые организмы адаптировались к нагрузкам, да и сами нагрузки заметно снизились — сержанты и старшины явно устали, потеряли энтузиазм, и начали потихоньку филонить. Потому у «бойцов» появилось свободное время.

Вот тут Юра прочувствовал третью — одну из самых страшных армейских заповедей — «Солдат от безделья звереет».

Так как силы к вечеру полностью не растрачивались, потихоньку начались разборки. Сначала начали сводить те счеты, которые у разных парней накопились друг к другу еще до приезда в лагерь. Впрочем, между собой они разобрались быстро, и многим пришло в голову, что гораздо интереснее объединиться, и «наехать» на «неправильных» пацанов. Благо, что «неправильные» пацаны объединяться между собой не умеют.

И в этот момент у Юры случился «залет». Так как целыми днями приходилось бегать по песку и пыли в кедах, то весь этот мелкий мусор набивался в обувь, и в результате на ногах появлялись большие болезненные мозоли — как сухие, так и обычные — белые и водянистые.

Вечером Попов понял, что на утро он не сможет сделать ни шагу: ступни при каждом движении болели так, как будто с них живьем снимали кожу. Юра опрометчиво решил, что завтра он не побежит на зарядку, а пойдет в медпункт. При этом доложить по инстанции о своем состоянии ему и в голову не пришло.

Во-первых, потому, что в этот вечер никого из сержантов в расположении не оказалось — все куда-то свалили.

Во-вторых, потому что он подозревал, что получит от сержантов отказ, и обвинение в симуляции. Таких — с больными ногами — бойцов было много. (Да почти все). Начальник лагеря уже начал ругаться, что больных стало больше чем здоровых. Решение нашли быстро — больных было предложено считать симулянтами.

Так вот, утром Юра остался в спортзале вместе с нарядом, так как медпункт открывался только с 9 часов, но до него он так и не добрался. Через час прибежал взмыленный Гоша, и, вращая глазами, заорал Попову:

— Ты чего здесь забыл? Там тебя все сержанты уже ищут!!

От такой новости Юру пробил холодный пот, и, совершенно забыв о боли, он почти бегом помчался к столовой.

По прибытии он получил затрещину от замкомвзвода, а сержант — командир взвода, отвел его в сторону, расспросил, и заставил отжиматься. Юра отжался где-то раз сорок, а потом силы у него кончились.

Сержант подозвал замкомвзвода — здоровенного, почти двухметрового пэтэушника — и приказал обратить особое внимание на этого «симулянта».

Так как Попов попал на «карандаш». Пэтэушник вообще счел, что теперь у него развязаны руки. Правда, сначала это никак не проявилось. Юре все-таки разрешили сходить в медпункт, где ему обработали раны мазью, налепили пластырь и обмотали бинтом. Но освобождения от «службы» он не получил. Как и всех, его погнали на оборудование ротного опорного пункта. Почва состояла из сплошной, усохшей в сплошной камень глины, и копать полутораметровые окопы и траншеи оказалось сущей каторгой.

Однако Юре было немного легче, хотя бы в моральном плане — он недальновидно решил, что утренний «косяк» исчерпан. Ох, недальновидно. Дело было не в самом «косяке», а в том, что он «высунулся», чем грубо нарушил вторую из недавно открытых для себя армейских заповедей.

Впрочем, до него пока еще дело не дошло. В этот день нашлось немало других «козлов опущения».

Как нетрудно было догадаться, среди такого большого количества подростков, согнанных на сборы из школ, ПТУ и просто с улицы, оказалось немалое количество жирдяев и доходяг. Остроумные сержанты, разухабившись, как будто им и вправду поручили подготовить будущих десантников, извлекли из этих условий немало полезного и познавательного для всех.

Во-первых, был применен принцип круговой поруки — каждый отвечал за всех, и все за каждого. А потому для накачивания пресса на брусья помещались по пять человек, которые брали друг друга за плечи. Поднимались по команде все вместе. Поэтому четверка, или даже тройка «тянущих» тащила за собой одного или двух «бессильных». Ладно, если это был доходяга — он, хотя бы, не весил много. Если же кому-то доставался толстяк, то пиши пропало.

Юриному однокласснику Вите Пуговицину вообще особенно повезло. Им в «пятерку» достались и жирдяй, и доходяга. В результате три раз подняться им таки удалось, но на четвертый раз не только не поднялись, но вообще упали с брусьев. Причем Витя сломал руку.

Впоследствии Юра довольно сильно завидовал Вите белой завистью. Тот отбыл почти неделю, пострадал, но в последующих грязных событиях не участвовал, оставшись «белым и пушистым» со всех сторон.

Во-вторых — бег. Бежать ровным, строгим прямоугольником никак не получалось. Жирдяи и доходяги начинали отставать, ломать строй, задыхаться, и затем в корчах падать на землю.

Таких случаев, как впоследствии в демократической России, когда школьники умирали от бега прямо на уроке физкультуры, в СССР еще не было, (а если и были, то, разумеется, не афишировались), и сержанты отнеслись к таким ситуациям без милосердия. Доходяг сажали на плечи здоровякам, а жирдяев объявляли ранеными, и тащить их приходилось вчетвером, по очереди, но главное — также бегом. И, к тому же, в противогазах.

После пары дней таких упражнений ночью в спортзале начались «разборки» — «правильные пацаны», били, как нетрудно догадаться, жирдяев и доходяг. Потому что пока «правильным» пацанам доставалось так же, как и всем.

Однако тупое месилово скоро надоело его организаторам. Физкультурные упражнения до изнеможения, типа отжиманий и «электрического стула» скоро наскучили. Наконец-то добрались до главного — до издевательств.

Сначала пару жирдяев загнали на пол, и заставили гавкать. Конечно, многие поржали… Но это было не то.

Нашелся эрудированный пэтэушник, и предложил устроить гладиаторские бои. Толпа встретила эту идею с восторгом.

Жирдяи и доходяги были мобилизованы, получили по паре-тройке поощрительных затрещин, поделены на пары, и отправлены на ристалище.

Юра начал догадываться, что дело «пахнет керосином». Как-то он сразу сообразил, что это все пока для жирдяев и доходяг, а потом круг участников начнут расширять. И иммунитета у него нет.

Что делать — сбежать? Это было не в его правилах. Пока он просто стоял в толпе, стараясь затеряться и не попадаться своему замкомвзводу на глаза, и безумными глазами наблюдал за происходящим.

Два жирдяя топтались друг возле друга по площадке, тяжело дыша, и не решаясь начать бой. Толпа загудела. Два «авторитета» вышли с палками на площадку, и «гладиаторы» получили по почкам. Один из них не выдержал, рванулся вперед, и ударил «оппонента» по лицу. Удар был непрофессиональный, слабый и скользящий, как пощечина, но прозвучал он громко. Соперник покраснел, как помидор, а потом с бычьим ревом кинулся на «обидчика». Бой начался. Удары были частые, беспорядочные, но вскоре пошла кровь. Несмотря на это, никто и не подумал останавливать побоище. Наоборот, толстяков подстегивали, и гнали вперед.