В ответ Лиза фыркнула: "Что за бред?" — и, чуть не плача, убежала к себе в комнату. Там ее настигло новое испытание.

— Представьте себе, вы подходите к зеркалу и видите не себя, а другого человека. Я, конечно, понимаю, что я не мисс Вселенная. Но знаете, за восемнадцать лет я успела к себе привыкнуть. И я точно знаю, что я — не крашеная блондинка в джинсовой мини-юбке и колготках в сеточку. Гламурненько так, представляете? Как я не заорала — ума не приложу. И вот пока мы с этой Барби пялились друг на друга, меня накрыло. Дико заболела голова, и перед глазами полыхнуло красным. А когда отпустило…

Когда отпустило, Лиза узнала о себе много нового. Например, то, что она беременна от бывшего одноклассника, с которым после дискотеки имела опрометчивую связь. И то, что указом самой Тропининой в Советском Союзе аборты запрещены ("Понимаете, — Лиза сделала огромные глаза, — Советский Союз! Товарищ Тропинина!"). Но как только о ее беременности станет известно, ее тут же отчислят из училища. Поэтому мать договорилась с каким-то подпольным эскулапом…

— Я давай названивать Пашке. Ну, это была жесть! Этот козлина мерзким таким голосом мне заявляет: "Наташа, мы с тобой все уже выяснили". И тут трубку хватает его мать: "Не смей сюда больше звонить!" Вот змеища! Хорошо, что я так разозлилась, — неожиданно добавила Лиза. — А то бы сошла с ума.

Чудовищного абсурда ситуации Лиза действительно не успела осознать. Сначала она думала только о предательстве Паши. А потом ей позвонила подруга.

— Помните Тоню Новосад из 9"А"? Ну, то есть сейчас она заканчивает школу. Она на два года меня младше, но мы дружили… Так вот, звонит Тонька и говорит: "Представляешь, какой фокус отмочила сегодня историчка?" Извините, Ульяна Николаевна…

Ульяна смутилась.

— В смысле… Это я отмочила фокус?

Лиза, прищурилась, уставилась ей в глаза.

— А вы хорошо помните вчерашний день?

Ульяна собралась уже возмутиться. В конце концов, сколько можно слушать ерунду? Чего от нее добивается эта девчонка? Только вот…

Со вчерашним днем действительно что-то было не так.

Суббота… На последнем уроке — одиннадцатый класс, в котором, кстати, учится эта Новосад…

И тут Ульяна ясно увидела картинку.

Начало урока. Старшеклассники, пошумев, успокаиваются. Она открывает классный журнал. Староста докладывает об отсутствующих. Она дежурно выговаривает двум девчонкам, явившимся без форменных пиджаков. Потом объявляет тему урока: "История России в начале 90-х годов". Она пишет тему на доске, ученики строчат в тетрадях.

— Начало девяностых годов, — рассказывает Ульяна, прохаживаясь между рядами, — ознаменовано острыми межэтническими столкновениями. 15 января 90-ого года в Нагорный Карабах вводятся советские войска. Но уже 18 января Азербайджан объявляет войну Армении. 11 марта того же года литовский парламент заявляет о восстановлении независимости Литвы. 23 марта в Вильнюс входят советские танки. В апреле Москва начинает экономическую блокаду Литвы…

Историю в этом году сделали обязательным экзаменом, поэтому старшеклассники старательно конспектировали, не слишком вдаваясь в смысл. И только Костя Ушаков вдруг наморщил лоб и изрек:

— Э… Пардон… А причем здесь литовский парламент?

Класс словно очнулся. Тридцать пар глаз вопросительно смотрели на учительницу. Отличница Молодых, посасывая ручку, быстро залистала учебник.

— А тут написано, — сообщила она, — что в девяностом году в Литве был разоблачен заговор клики экстремистов… ля-ля-ля… Литовский народ решительно осудил… ля-ля-ля… Ульяна Николаевна, вы ничего не перепутали?

Ульяну прошиб пот. Перепутала? Если бы она на уроке новейшей истории вдруг начала рассказывать о походе Ивана Грозного на Казань, это было бы понятно. В конце года бывают и не такие конфузы. Но она понятия не имела, откуда к ней на язык пришла вся эта дрянь. Вот же шпаргалки, приготовленные к уроку. Вот первая фраза: "Начало девяностых годов XX века ознаменовано новыми победами в области укрепления дружбы между народами, населяющими СССР". Она не просто перепутала материал. Она подала его идеологически неверно… В голове всплыло еще несколько формулировок: "политическая безграмотность"… "клеветническая западная пресса" и даже "развращение молодежи"… Они были холодными и скользкими, как жабы. Они будили подсознательный страх. Но класс ждал, и надо было как-то выкручиваться. Глядя поверх детских глаз — на стенд со стенгазетой, Ульяна заявила:

— Вы как всегда все прослушали, одиннадцатый "А". Я говорила о том, как клеветническая западная пресса пыталась представить трагический эпизод в Литовской ССР. Молодых, у вас есть еще вопросы?

— Нет, — дернула носиком Молодых. — Повторите, пожалуйста, где вписать про прессу…

Остановившимся, отчаянным, беспомощным взглядом Ульяна смотрела на Лизу. Та помахала рукой у нее перед глазами.

— Все в порядке? Ну? Что вы вспомнили?

Ульяна наконец смогла моргнуть. Что она вспомнила? То, что вчерашний день она прожила дважды.

Была одна суббота, в которой она преспокойно отчитала уроки, выпила кофе с коллегой, зашла в магазин… И была еще одна суббота — и этот досадный инцидент с одиннадцатым классом.

Более того. Было две Ульяны. Их судьбы мало отличались, но куча мелочей в памяти делала каждую из них отдельной личностью. И все это очень походило на то, что рассказала ей Лиза Лапина.

Ульяна схватилась за это сходство, как за спасательный круг.

— Боюсь, Лиза, у меня те же проблемы, что и у вас, — медленно сказала она. — И я ума не приложу, что все это значит.

— Вот! — Лиза радостно подняла указательный палец с длиннющим розовым ногтем. — Меня после Тонькиного звонка сразу осенило. Смотрите: в пятницу мы с вами встретились в метро. А теперь у нас с вами одинаковые проблемы. Что из этого следует?

Ульяна молчала.

Лиза победоносно продолжила:

— Из этого следует, что именно в метро с нами что-то случилось. Может быть, мы всем поездом влетели во временную дыру. И теперь нас периодически швыряет в прошлое. Ведь нас швыряет в прошлое? Все эти товарищи, Советские Союзы, прочая лабуда… А сегодня…

— Лиза, постойте!.. — взмолилась Ульяна.

Но Лиза сделала категорический жест рукой:

— Не могу. Если я сейчас замолчу, мне в голову полезут еще худшие кошмары. Так вот, сегодня я проснулась — и все было нормально. Нормальные пэрентсы, и у меня критические дни — значит, точно не беременная. И Пашка позвонил — извинялся за пятницу, так что мы помирились. И с его мамашей я говорила — я ведь ваш телефон у нее узнала. Помните, она активисткой в родительском комитете была? Разлюбезная такая, чирикала со мной: Лизанька то, Лизанька сё…

— А с Пашей вы не обсуждали… Ну… субботу? — осторожно спросила Ульяна.

— Нет. Я хотела сначала с вами поговорить. А то вдруг я правда чокнутая? А теперь я точно знаю, что нет. Ведь психические болезни — не заразные. Просто мы с вами попали в какую-то переделку.

— Ну, если следовать этой логике, попали в нее не только мы, — задумалась Ульяна. Она абсолютно не понимала своих ощущений. И даже к ним не прислушивалась. Ее вполне устраивало, что Лиза становится как бы ее поводырем в этой ситуации.

— Конечно! — воскликнула Лиза. — В вагоне нас было пятеро. Мы с вами, потом этот парень, блондинчик, помните? Еще был мальчишка. И чернявый жирдяй, который полез к вам приставать.

— Он вовсе не приставал, — укоризненно возразила Ульяна. — Он дал мне визитку…

Замолчав, она пошарила по карманам. Лиза, нетерпеливо ёрзая на стуле, подалась вперед.

— Вот!

На свет появилась серебристая карточка. Лиза бесцеремонно выхватила ее из рук учительницы.

— Так… Малаганов Аркадий Евгеньевич… Телефон… И тут еще на обороте что-то написано… "Каждый вечер с 8 до 10 в Летнем саду у памятника Крылова…" Он вам что-нибудь сказал?